Страница 62 из 88
Валентина Игнатьевна старательно отводила глаза от бумажки с телефонным номером, лежавшей на столе. Только бы они не обратили на нее внимания! И еще она молилась про себя, чтобы Леночка не торопилась из школы домой, чтобы не коснулась ее та беда, которая вот-вот могла начаться.
Но молитвы ее были не услышаны или не поняты, потому что как раз в эту секунду в дверь и позвонили. Так звонить могла только Леночка.
— Кто это? — спросил ее старший.
— Из жилконторы должна прийти комиссия, — исхитрилась она, подумав, что, может быть, незваные гости испугаются этой самой комиссии.
— Так. Меня назовешь племянником, это — мои друзья. Поняла, бабушка? — сразу сориентировался старший. — Поднимешь ор — всех порежем!
Она согласно кивнула головой.
Старший пошел открывать дверь и по тому, как у него расслабилась напрягшаяся было спина, Валентина Игнатьевна догадалась, что пришла Леночка.
— Смотрите, кто пришел?! — прогоготал старший бандит, грубо схватил ее за руку, быстро втянул в прихожую и втолкнул в комнату.
— Младшенькая появилась! Нам адресок твоей сестренки нужен. Или телефончик. Ты-то уж их помнишь?
— Я же сказала, у нас нет ни адреса Любы, ни телефона. Домашний ее вы и так знаете, а других — нет, — Валентина Игнатьевна проговорила это намеренно твердо, чтобы Леночка поняла, что сестре угрожает опасность.
— А ты, бутончик, что скажешь? — спросил старший. Лена пожала плечами.
— То же, что и мама.
Она раскраснелась после пробежки по холоду и Валентина Игнатьевна подумала, что дочь и в самом деле похожа на распускающийся цветок. При других обстоятельствах, взглянув на нее, и залюбоваться было бы не грех.
— Утю-тю-тю, какие мы сердитые! — рассмеялся один из молодых, перехватив Леночкин возмущенный взгляд. — Целочка ведь, наверно, а?
— Ты что, какие щас целки! — проговорил второй. — Они уже с яслей трахаются.
— А мы проверим, — предложил тот, что старше.
Он подошел к Лене и галантно взялся расстегивать ее пальто.
— Пустите!
Лена дернулась, но один из молодых перехватил сзади ее руки.
— Молодые люди, моя дочь через несколько дней выходит замуж и я не потерплю!.. — проговорила Валентина Игнатьевна, как она считала, суровым голосом.
— Пугач, ты первый, — сказал старший второму и повернулся к Валентине Игнатьевне, словно они собирались исполнить самое заурядное дело. — У него хер меньше, а то я свой как вставлю, кровищи напущу. Я потому целки и не люблю ломать. Мой контингент — рожавшие. — Расстегнув пальто девушки, он двумя руками дернул за ворот блузки так, что сразу посыпались пуговицы. — О, задрожала! — отметил он обрадовано. — Люблю, когда бабы дрожат. Сейчас он тебя оттрахает, потом этот, потом, может, и я, а там, если телефон не вспомнишь, снова по кругу.
— У меня, вообще-то, трипперок, — сказал тот, который держал Леночку за руки. — Я как раз утром таблетки купил.
— Опять схватил? — удивился старший. — Тогда я второй, а ты — третий. Мне твой насморк не в лом.
— Возьмите телефон, — деревянным голосом проговорила Валентина Игнатьевна, — он лежит на столе перед вами.
— Во, смотри, сразу и вспомнила! — удивился тот, что держал Лену за руки. — Так что, стриптиз отменяется?
Старший в это время рассматривал цифры.
— Вроде бы похожие, — проговорил он. — Ну, бабка, если не тот номер, мы тебя в гробу найдем, поняла? Отпусти ее, ладно, — скомандовал он тому, что продолжал удерживать Лену. — Иди в ванну, сучара, подмойся! — сказал он, грубо вытолкнул Леночку из комнаты и взял в лапы телефонный аппарат.
Именно в лапы, потому что только сейчас Валентина Игнатьевна с омерзением обнаружила, какие у него широченные ладони и бурые волосы, словно у орангутанга, на корявых толстых пальцах.
Он набрал номер, послушал, а потом не очень уверенно положил трубку.
— Автоответчик. Что-то говорит на своем языке. По-английски, что ли. Бабка, у них там по-английски разговаривают?
— Нужно было лучше учиться в школе, — не выдержала Валентина Игнатьевна, — тогда бы и спрашивать не пришлось. Естественно, по-английски.
Хотя, насколько она знала, государственным языком Мексики был испанский.
Парни захлопнули за собой дверь, и только теперь она ощутила, как у нее подскочило давление. Но она все же добрела до ванны, убедилась, что с Леночкой все в порядке, а потом села на кухонный табурет и вместе с дочерью заплакала от пережитого унижения и беспомощности.
В этот момент в дверь позвонили опять.
Добираться в час пик на машине из Петроградского района в поселок Веселый — удовольствие небольшое. Пожалуй, у пешехода времени на преодоление этого расстояние уйдет меньше. А все оттого, что пешеходы не маются в автомобильных пробках. На этот раз перекрыли мост Александра Невского — самый молодой и самый трухлявый. Поэтому Дмитрий Самарин поехал на старую квартиру Любови Егоровны Борской, где, судя по сводке «Добрыни», по-прежнему жили ее мать и сестра, своим ходом — на метро, потом на трамвае. Он довольно быстро нашел нужный адрес. У подъезда трое парней пытались завести «с толчка» джип. Один, постарше, сидел за рулем, двое других толкали машину сзади, упираясь ногами в скользкий размокший снег, но не могли придать ей нужную скорость. Дмитрий, не дожидаясь приглашения, встал рядом с ними и «джип» наконец набрал нужную скорость, чтобы двигатель завелся.
Парни, вежливо поблагодарив, влезли в машину, а Дмитрий вошел в подъезд и поднялся на лифте к нужной квартире.
На звонок долго никто не открывал, хотя за дверью слышалось передвижение одного или нескольких людей, тихий разговор.
Наконец женский голос спросил:
— Кто здесь?
«Мать» — понял Дмитрий и громко произнес:
— Валентина Игнатьевна, откройте, пожалуйста, это из жилконторы!
Открывать явно не торопились.
— А как вы докажете, что из жилконторы? — спросил тот же голос.
— У меня удостоверение есть. Или, если хотите, я кого-нибудь из ваших соседей попрошу подтвердить.
Такой довод обычно воздействовал. Говорить сразу, что он из милиции или прокуратуры Дмитрий в таких случаях не спешил. Дверь приоткрылась. Теперь нужно было успеть поставить ногу в образовавшийся проем и после этого показывать удостоверение.
Он так и сделал.
— Я из прокуратуры.
Реакция женщины оказалась неожиданной.
— Что вам всем от нас нужно! — выкрикнула она с отчаянием. — Хватит с нас! Убивать пришли — убивайте! Насиловать — насилуйте! Я ничего больше не знаю. Уроды! Подлецы! Мерзавцы!
В ее крике было столько ненависти, что Дмитрий даже отшатнулся на мгновение, хотя ногу из проема все же не убрал.
По лестнице шла пожилая пара, видимо, муж с женой. Они остановились напротив двери и с любопытством стали прислушиваться к происходившему. Из двери напротив выглянул сосед и тоже встал рядом.
— Чем это вы Валентину Игнатьевну так обидели? — проговорил он укоризненно, когда женщина смолкла. — У нее, между прочим, весь наш дом учится. И ножку-то уберите от дверей. Она, если найдет возможным, сама с вами побеседует. Валентина Игнатьевна, это он вас обидел?
Слова соседа, как ни странно, подействовали на женщину.
— Не знаю, — сказала она. — Я его впервые вижу.
— А вы, собственно говоря, кто? — И сосед повернулся к Дмитрию. — Сейчас эти корочки в любом метро можно купить. — Вы уж нам представьтесь сами, чтоб и мы знали, с кем имеем честь…
— Дмитрий Евгеньевич Самарин, из районной прокуратуры, — проговорил Дмитрий.
— Ага, — понимающе проговорил сосед. — И желаете допросить Валентину Игнатьевну на предмет чего?
Он мог бы послать этого соседа подальше и вызвать истеричную мамашу повесткой. Но соседу он был благодарен за установившуюся тишину, а у мамаши нужно было получить телефон доченьки, чтобы ее же и уберечь. К тому же сосед своей спокойной уверенностью внушал Дмитрию уважение.
— Мне всего-то нужно узнать телефон старшей дочери Валентины Игнатьевны.