Творения

Амвросий Медиоланский

Творения

О девстве и браке

О девственницах в трех книгах

Книга первая

Глава первая

1. Если, согласно изречению небесной истины (Мф. 12:36), за всякое слово, сказанное нами праздно, мы должны представить отчет, если всякий раб, по своей непредприимчивости или по скупости закопавший в землю (Мф. 25:14 и сл.) те таланты духовной благодати, которые были вверены ему для увеличения их нарастающими процентами, по возвращении господина, подвергнется немалому наказанию: то тем более надлежит бояться нам, которым хотя и при слабом даровании, но однако вверена великая обязанность насаждать в сердцах людей слово Божие, – (надлежит бояться), как бы и от нашего слова не потребовалась также лихва, особенно в том случае, когда Господь будет взыскивать с нас за неисполненное служение. Вот почему у меня и явилась мысль написать нечто. (А именно написать) потому, что наше слово подвергается большей опасности заслужить упрек тогда, когда оно слушается, а не читается. Книга же не краснеет.

2. Итак, не полагаясь на свои природные таланты, но поощряемый примерами божественного милосердия, я осмеливаюсь начать (свою) речь; ибо, по воле Божией, заговорила даже ослица (Числ. 22:28). И вот, если предо мной, подверженным бремени века сего, предстанет ангел, то и я также открою (свои) давно безмолвные уста: тот, кто в этой ослице разрушил преграды природы, может, конечно, уничтожить преграды и (моей) неопытности. Если в ковчеге Ветхого Завета расцвел жезл священника (Числ. 17:8), то для Бога возможно, чтобы и в святой Церкви из наших бутонов распустился цветок. Почему же в самом деле нельзя надеяться, что Бог, Который говорил в терновом кусте (Исх. 3, 4 и след.), не заговорит также и в людях? Бог не возгнушался же терновым кустом. О, если бы Он осветил также и мои терния. A ведь, может быть, найдутся такие, которые даже и в наших терниях будут поражены блеском некоторого света; найдутся (и такие), которых наши терния не воспламенят; найдутся (и такие), у которых голос наш, слышимый из тернового куста, освободит ноги от обуви, и тогда течение мысли (их) будет свободным от плотских преград.

3. Но это – удел мужей святых. О, если бы, хотя немного Иисус призрел на меня, лежащего под этой, еще неплодной, смоковницей (Иоан. 1:48)! Тогда, по истечении трехлетия, принесла бы плоды и наша смоковница (Лук. 13, 6 и след.). Но откуда же столько надежды у грешников? О если бы, по крайней мере, этот Евангельский насадитель Господней лозы, уже отдавший, может быть, приказание срубить нашу смоковницу, оставил ее еще и на этот год, дабы окопать и удобрить ее корзиною навоза: не восстановит ли он ее беспомощную, хотя при помощи земли, и не возбудит ли ее, тощую, при помощи навоза. Блаженны те, которые привязывают коней своих к всенародной лозе и масличному дереву (Быт. 49:9) и посвящают, таким образом, труд свой свету и радости; меня же еще доселе отеняет смоковница, т. е. привлекательный зуд мирских удовольствий, – (смоковница) низкая для возвышенного, хрупкая для труда, изнеженная для работы, бесплодная в отношении плода.

4. Может быть, кто-нибудь недоумевает, почему же я не могу говорить, а осмеливаюсь писать. Но если мы припомним то, что читали в Евангельских писаниях (Лук. 1:63–64), и то, (что видели) в священнических действиях, и при этом возьмем себе за образец святого пророка Захарию, то увидим, что бывает (нечто такое), что не сможет выразить голос и изобразить перо. Впрочем, если имя: «Иоанн» возвратило голос отцу, то не следует отчаиваться и мне, что, при своей немоте, могу получить голос и я, если буду говорить о Христе: хотя род Его, по пророческому слову, «кто изъяснит»? (Ис. 53:8). И вот, как раб, я буду прославлять род Господень; ведь непорочный Господь избрал Себе непорочный род даже в этом теле, полном нечистот человеческой бренности.

Глава вторая

И очень удачно вышло, что приходится говорить о девах как раз сегодня, в день рождения девы, и начинать книгу с ее прославления. День рождения девы – и мы последуем ее непорочности. День рождения мученицы – и мы принесем жертвы. День рождения святой Агнии – и пусть дивятся мужи, не отчаиваются отроки, изумляются жены и подражают ей девы. И что именно мы можем сказать достойного о той, у которой даже имя не свободно от света прославления? (Ее достоинства): обет, превышающий (законы) возраста, добродетель, возвышающаяся над природой! Как мне кажется, она даже имя носила не человеческое, а скорее – изречение пророка, которым он предуказал то, что с ней имело случиться.

6. Я знаю, по крайней мере, где мне искать помощи. Имя девы есть обозначение целомудрия. Я буду призывать мученицу, стану прославлять деву. И довольно великая та похвала, которая не изыскивается, а (уже) имеется. Итак, да престанет ум, умолкнет красноречие: одно уже имя ее есть прославление. Его воспевают и старцы, и юноши, и отроки. Самая высшая степень прославления, когда кто-нибудь восхваляется (всеми) людьми. И вот, сколько людей, столько и проповедников, говорящих и прославляющих мученицу!

7. Говорят, что она приняла мученичество двенадцати лет. И насколько постыдна (была) эта жестокость, не пощадившая даже детского возраста, настолько же, напротив, велика была сила веры, которая нашла себе доказательство даже в этом возрасте. Были ли уместны раны для такого маленького тела? И вот та, которая не имела (почти тела) для принятия ударов железа, однако имела то, чем победить его. A ведь девицы этого возраста не могут сносить даже гневного вида родителей, и обыкновенно маленький укол булавкой оплакивают как рану. Она же, не питая страха к окровавленным рукам палачей, не чувствуя тяжелых пут гремящих цепей, подставляет все свое тело под меч разъяренного воина, и еще не зная смерти, уже готова к ней. А когда ее влекут против воли к жертвеннику, она в огне воздевает руки ко Христу и даже в самом идольском очаге показывает трофей Господа победителя. Она и плечи, и обе руки вкладывает в железные оковы; но никакие оковы были не в силах заключить столь нежные члены.

8. Не новый ли это род мученичества? Еще не созревшая для наказания, она уже созрела для победы; недоступная для поражения, она способна для получения венца; носившая в себе предрасположение возраста, она исполнила долг добродетели. Не так спешила бы жена в спальню, как, радуясь приближению к месту наказания, поспешным шагом шла вперед дева, украсившая себе голову не сплетенными волосами, а Христом, – украсившая себя не цветами, а благонравием. Все плакали, а она была без слез. Многие удивлялись, что она столь легко расстается с жизнью: в самом деле, она еще не успела испытать ее, но уже отдает, как бы насладившись ею. Все изумлялись, что она, которая по своему возрасту еще не могла быть исповедницей, становится свидетельницей божества. И вот оказалось, что та, которая еще не имела веры у людей, нашла таковую у Бога. И действительно, что превыше природы, – это исходит от творца природы.

9. А к каким ужасам прибегал палач, чтобы устрашить ее, и к каким ласкам, чтобы убедить ее! Сколько обещаний (было), что он получит ее себе в жены! А она: «желать, говорит, удовольствия – это значит оскорблять Жениха. Кто меня Первый избрал, тот и получит. Зачем же, убийца, медлишь? Пусть погибнет тело, и я не хочу, чтобы оно возбуждало в чьих-либо глазах любовь». Она встала, сотворила молитву и нагнула шею. Нужно было видеть, (как) затрепетал палач: он как будто сам был приговорен (к казни), правая рука убийцы тряслась, лицо побледнело от страха пред чужой опасностью, в то время как отроковица не выражала страха пред своей (опасностью). Итак, в одной жертве вы имеете двоякое мученичество – целомудрия (pudoris) и веры (religionis). И девой она осталась, и мученичество восприяла.