Танатонавты

«Дайте же сдохнуть человеку!» — кричал он изо всех сил. Но у его эктоплазмы не было голоса. Серебристая нить тянула его все ниже. Он больше не мог подняться обратно. Шлеп — и он слился со своим экс-трупом. Ну что за гадкое ощущение! Ой-ой! Опять этот вросший ноготь! Ребра перекусанные, чтобы добраться до сердца. И к тому же в этот момент ему влепили еще один разряд, на этот раз очень, очень болезненный.

Он открыл глаза. Разумеется, при этом врачи и санитары испустили вопль радости и принялись друг друга поздравлять.

— Удалось, удалось!

— Сердце опять бьется, он дышит, он спасен!

Спасен? От кого спасен, от чего? Явно не от этих недоумков, в любом случае. Он страдал, о как он страдал! Он с трудом пробормотал что-то непонятное с мучительной гримасой.

— Прекратите электрошок, закрывайте грудную клетку!

А он хотел кричать: «Закройте дверь, дует же!»

Ему было так больно, словно резали по живым нервам.

Опять ты здесь, о мое бренное тело.

Он приоткрыл одно веко, вокруг кровати стояло множество людей.

Ему было так больно, так больно. Как по нервам жгло огнем. Он вновь закрыл глаза, чтобы еще раз мысленно увидеть чудесную сияющую страну, там, высоко в небе.

32 — ПОЛИЦЕЙСКОЕ ДОСЬЕ

На запрос по поводу основных сведений

Фамилия: Люсиндер

Имя: Жан

Цвет волос: седые

Глаза: серые

Рост: 1 метр 78 см

Особые приметы: нет

Примечание: пионер движения танатонавтов

Слабое место: президент Франции

33 — МИНИСТР МЕРКАССЬЕР

Обставленный полностью в стиле Людовика Пятнадцатого, президентский кабинет был огромен. Комната освещалась слабо, но достаточно, чтобы различить картины прославленных мастеров и бесстыдные греческие скульптуры. Искусство было лучшим способом произвести впечатление на филистеров. Бенуа Меркассьер, министр науки, отчет себе в этом отдавал. Он также знал, что президент Люсиндер — хотя его лица и не было видно в полумраке — сидит прямо перед ним. Настольная лампа освещала только руки, но плотный силуэт президента был хорошо знаком, как, впрочем, и сидящий у его ног черный лабрадор.

Это была первая их встреча с момента покушения, чуть не стоившего жизни главе нации. Так отчего же он его пригласил, когда у него на руках столько папок с делами о внутренней и внешней политике, гораздо более срочных, чем проблемы научных исследований, вечно упиравшихся в вопрос субсидирования?

Поскольку Меркассьер не мог уже более выносить затянувшееся молчание, он осмелился его нарушить. Немного поколебавшись, он остановился на приличествующих случаю банальностях:

— Как вы себя чувствуете, мсье Президент? Кажется, вам удалось хорошо поправиться после операции. Эти врачи совершили настоящее чудо.

Люсиндер подумал, что с удовольствием предпочел бы не встречаться с подобными чудесами. Он наклонился ближе к свету. Блестящие серые глаза уперлись в собеседника, скорчившегося в кресле с красной парчовой обивкой.

— Меркассьер, я пригласил вас потому, что мне необходимо знать мнение эксперта. Один вы можете мне помочь.

— Я заинтригован, мсье президент. О чем идет речь?

Откинувшись в кресле, Люсиндер вновь нырнул в полумрак. Странно, малейший его жест производил впечатление необычного величия. Что же до лица, то казалось, будто оно внезапно стало… (Меркассьер удивился всплывшему в голове слову) более человечным.

— У вас ведь биологическое образование, не так ли? — подал голос Люсиндер. — Скажите, что вы думаете о пост-коматозных явлениях?

Меркассьер уставился на него, потеряв дар речи. Президент разволновался:

— NDE, Near Death Experiences, те люди, что думают, что на какое-то время покинули свое тело и потом вернулись благодаря… благодаря прогрессу медицины?

Бенуа Меркассьер не верил свои ушам. Вот вам, пожалуйста, Люсиндер, обычно такой реалист, а сейчас интересуется мистикой. Вот что значит пофлиртовать со смертью! Он заколебался:

— Я полагаю, что речь идет о модном течении, социальном феномене, который пройдет, как и все прочие до него. Людям необходимо верить в чудесное, в сверхъестественное, в то, что существует нечто другое помимо этого мира. Отсюда кое-какие писатели, гуру и шарлатаны наживаются, рассказывая всякие небылицы. Такая потребность в человеке существовала всегда. Религия этому доказательство. Достаточно пообещать рай в воображаемом будущем, как людям становится легче глотать горькие пилюли современности. Доверчивость, глупость и наивность.

— Вы правда так думаете?

— Конечно. Что может быть красивее, чем мечта о загробном рае? И что может быть более фальшивым?

Люсиндер откашлялся.

— Ну а все же, что если в этих… рассказах что-то есть?

Ученый презрительно усмехнулся:

— В свое время доказательства имелись. Как гласит поговорка, это история про человека, который встретил кого-то, кто знает еще кого-то, а тот еще кого-то, кто видел медведя. В наши дни все работает ровно наоборот. Именно скептицизм дает нам доказательства, на которых основываются наши сомнения. Достаточно, чтобы кто-то — неважно кто — объявил, что завтра наступит конец света, как тут же найдутся специалисты, доказывающие, что это не так.

Люсиндер попытался сохранить объективность.

— Нет доказательств, вы говорите? Возможно оттого, что никто не проводил таких исследований? Существует ли какой-либо официальный отчет на эту тему?

— Хм-м… насколько я знаю, нет, — сказал Меркассьер обеспокоено. — Пока что довольствовались записями этих сомнительных утверждений. Что вы имеете в виду? Эта тема вас интересует?

— Да! Да, Бенуа! — воскликнул Люсиндер. — И даже очень, потому что тот человек, который, как вы говорите, видел медведя своими глазами — это… это я!

Министр науки недоверчиво уставился на президента. Он спросил себя, не привело ли, в конце концов, покушение на его визави к непоправимым последствиям? Сердце было повреждено, мозг в течение многих минут не орошался. Произошла некротизация некоторых зон? Он стал жертвой психического расстройства?

— Прекратите на меня так смотреть, Бенуа! — резко воскликнул Люсиндер. — Я только что вам объявил, что пережил NDE, а вовсе не о вводе коммунизма в государстве!

— Я вам не верю, — машинально парировал ученый.

Президент пожал плечами.

— Я бы сам себе не поверил, если бы не вернулся. Но вот он я. Я увидел чудесный континент и хотел бы больше о нем узнать.

— Увидел чудесный кон… Своими глазами?

— Ну да.

Всегда рационально мыслящий, Меркассьер предложил объяснение:

— Перед тем как умереть, тело зачастую вырабатывает массу натуральных морфинов. Словно сгорая в последнем фейерверке, умирающий опьянен ими перед своим уходом… Совершенно очевидно, что именно они вызывают различные фантастические галлюцинации, «чудесные континенты» или что-то еще. А в том, что вас оживили на операционном столе, нет ничего сверхъестественного.

В свете настольной лампы Люсиндер не выглядел слабоумным. Совсем напротив. Даже несмотря на поврежденный мозг? Может, надо предупредить других министров, прессу, обезопасить ситуацию, пока президент не втянул страну в какую-то сумасшедшую авантюру? Бенуа Меркассьер сжал руки под сиденьем. Но его собеседник уже продолжал спокойным тоном:

— Я знаком с эффектом воздействия наркотиков, Бенуа. Уже приходилось их принимать и я отлично знаю разницу между передозировкой и реальностью. Разве не вы мне неоднократно повторяли, что неважно, о какой сфере науки идет речь, достаточно только обильных капиталовложений для быстрого достижения результатов?

— Да, конечно, но…

— Один процент бюджета на ветеранов войны, проведенный по другим статьям. Устраивает?

Меркассьер переживал настоящую пытку.

— Я отказываюсь. Я истинный ученый и не могу принимать участие в подобном балагане.

— Я настаиваю.

— В этом случае… я предпочитаю подать в отставку.