Выше ножку!

Картер Браун

Выше ножку!

Перевод Д. Сурко

Глава 1

Ну и утречко прикатило! Дернуло же меня распахнуть окно и выглянуть на улицу. И что же такое безумно интересное я могла увидеть там? Привычно унылый поток машин? До смерти надоевшую шапку смога над Лос-Анджелесом? Зато каков результат: лопнула бретелька бюстгальтера!

Я подбежала к зеркалу. Ка-та-стро-фа! Если посмотреть слева, то конус ориентирован строго по линии, параллельной линии пола. А вот конус груди справа ни к черту не годится: слегка опустился и портит фигуру своим пессимистическим видом. Конечно, я иногда обхожусь и вовсе без бюстгальтера: моя грудь достаточно упруга и высока сама по себе. Я и сейчас могла бы снять эту деталь туалета, но — кто знал, что случится подобное! — на мне сегодня полупрозрачная блузка! И я нахожусь на рабочем месте. Вдруг войдет клиент, особенно молодой, особенно симпатичный... Сможет ли он объяснить суть дела — по какой-такой надобности ему приспичило бежать в частное сыскное агентство, если глаза его будут прикованы к определенной части моего тела?

К счастью, я умею быстро и точно выходить из сложных ситуаций. Я — герлскаут в недалеком прошлом, а потому готова к любым неприятностям. Мой друг, сержант морской пехоты, говаривал, что я как была, так и осталась сорвиголовой. Но, когда я пыталась показать ему, что умею свирепо драться, он от хохота падал наземь, а отсмеявшись, учил разным приемчикам, три из которых я прочно взяла «на вооружение».

Что мне лопнувшая бретелька, если в ящике письменного стола у меня целый швейный набор. Одно плохо: может войти Джонни Рио. Пойду-ка я в гардеробную, где Джонни хранит клюшки и мячи для гольфа, а также прочий свой любимый хлам. Зато туда проведено электричество, там есть даже маленькая табуреточка.

Я прошла через кабинет Джонни, нырнула в гардеробную и включила свет. Конечно, апартаменты отнюдь не королевские. И табуретка плохонькая. Но на моих косточках в достатке имеется то, что по-ученому называют мышечным корсетом, и потому в отличие от полудохлых синюшных мымр, что изводят себя голодными диетами, моя собственная «подушка» подо мной меня вполне устраивает — даже на самом жестком табурете.

Я повесила блузку, сняла свой аварийный бюстгальтер и привычно взялась за иголку с ниткой.

Шитье приводит мысли в порядок. Вот, скажем, за монотонным вязанием сосредоточиться труднее, зато можно напевать, мечтать и даже вздремнуть. Шитье требует трезвого расчета и собранности: надо все время думать, куда ткнуть иголкой. Я, разумеется, не собираюсь становиться швеей или портнихой, упаси бог. Но как за таким старинным женским рукоделием не порассуждать о своей жизни, не перебрать, словно ниточки, события последних лет... Все же мы с Джонни Рио неплохо ладили, пока ему не вздумалось рвануть в Детройт. Я понимаю: его соблазнили деньгами, а Джонни любит звонкую монету. Но как он мог бросить меня! И все-таки бросил. Я, конечно, не растерялась, открыла собственное агентство и даже заказала красивую табличку: «Мэвис Зейдлиц. Консультант по конфиденциальным вопросам». Не скажу, что клиенты валили валом. Те, кто соблазнился моей рекламой на телевидении, были полны решимости провести свое личное расследование, начав с моих симпатичных подколенных ямочек. И тут явился с поникшей головой мой Джонни. Я обрадовалась ему... ну не скажу, как. Джонни утверждал, что в Детройте все, естественно, ценили особый нюх «сыскаря и детектива мистера Рио», но конкуренты — чтоб их! — все же сумели его обставить... Джонни предложил возобновить работу агентства «Рио инвестигейшн», причем, начальный капитал был моим, а он сам в качестве вклада внес свою бурлящую умственную энергию. Вот так мы и стали опять партнерами. Представляя меня клиентам, Джонни иногда ненароком может обмолвиться: «Мэвис Зейдлиц, мой младший компаньон» или «Мэвис Зейдлиц, моя стенографистка». Но я снисходительно прощаю ему это. Мужчин надо прощать, иначе не о чем будет вспомнить в тихой старости.

Итак, я пришивала бретельку и предавалась размышлениям.

И вдруг до меня явственно донесся обрывок фразы: — ...повешу только плащ, мистер Хетчик, и мы... Я не успела ничего придумать, как дверь гардеробной распахнулась, и Джонни своими наглыми глазищами уткнулся в мою обнаженную грудь. Наверное, он вообразил, что лицезрит похищенный из музея и зачем-то спрятанный в его задней комнате бюст римской патрицианки, ценный экспонат, и захотел этот экспонат идентифицировать.

Из-за спины Джонни выглянул какой-то замухрышка. Его слегка вытянутую мордочку пугливого суслика украшали-портили огромные очки в роговой оправе. Он тоже таращился на меня изо всех сил. Потом задышал так часто, как будто заболел — внезапно и смертельно. Очки запотели, «суслик» стал лихорадочно шарить по карманам в поисках носового платка.

— Мэвис?.. Мэвис!.. Черт побери! — сказал Джонни.

Обычно я понимаю его с полуслова. Он мог вообще ничего не говорить. Я улыбнулась, удостоверяя, что действительно являюсь Мэвис Зейдлиц, а не древнеримской скульптурой, сказала джентльменам «доброе утро» и, вытолкав Рио из гардеробной, закрыла дверь.

Мне осталось сделать пару стежков. В следующую минуту я уже была облачена в свои «доспехи», а потом и в блузку, вернув себе — и миру — привычную меру вещей. Моя линия груди была безупречна.

После того, что произошло, иная девушка вышла бы из гардеробной красная, как перезрелый томат. Но Мэвис не из тех, кто делает из пустяка проблему. Я мило улыбнулась и небрежно сказала Джонни и «суслику»:

— Привет, ребята!

Джонни и клиент сидели за столом и смотрели на меня так, как если бы к ним вышла одетой сама леди Годива, любившая прогулки верхом в чем мать родила и безапелляционно утверждавшая при этом, что у ее лошади врожденная аллергия на дамскую одежду.

— Мэвис, что ты делала в моей гардеробной? — сдавленным шепотом произнес Джонни.

— Проводила проверку одной гипотезы: резус-фактор и влияние кондиционера на женское тело сквозь двухдюймовую стену, — быстро, четко и невозмутимо ответила я. — Проверка прошла успешно, хотя вы чуть все не испортили.

— Проверка? — Джонни мучительно пытался понять, что же это я такое сказала: он, как всегда, соображал туго.

— Мэвис Зейдлиц, — представилась я клиенту, который так и не протер запотевшие очки. — Партнер Джонни Рио, консультант по конфиденциальным вопросам.

— А я — Стюарт Хетчик Третий.

Его голос напомнил мне то самое бульканье, которое производят люди, страдающие от простудных заболеваний, а потому вынужденные регулярно полоскать горло лечебными отварами. Воспитание, видимо, не позволяло ему протереть очки рукавом, поэтому он снял их и попытался рассмотреть меня без помощи оптики. Мистер Хетчик прищурился, и выражение его лица стало умильным: я ему, безусловно, понравилась. Кое-что он углядел, а кое-что дорисовало его пылкое воображение.

— Простите, а что значит — Третий? — спросила я. — Третий, если считать — откуда?

Он скривился, словно внезапно раскусил лимон. Я попыталась исправить промашку:

— Вас у мамы родилось сразу трое? Могу я познакомиться с остальными тройняшками? — Я старалась говорить искренне и заинтересованно. — Это мальчики? Девочки?

Хетчик смотрел на меня с открытым ртом, и я поняла, что не угадала. Поэтому пришлось напрячь извилинку и поискать другой вариант:

— А! У вас один брат и одна сестра.

Джонни все это надоело, и он, зыркнув на меня недобрым глазом, нравоучительно изрек:

— Мэвис, очевидно, никогда не слышала про генеалогию. Видишь ли, дорогая, дедушку мистера Хетчика звали Стюартом Хетчиком Первым, отца — Стюартом Хетчиком Вторым. Ну, а наш гость, само собой, — Стюарт Хетчик Третий.

— Вот как! Извините, мистер Хетчик! — воскликнула я. — Но к чему так экономить на именах? Ваши дедушка и папочка не могли придумать чего-нибудь получше? Например, есть красивое имя Майкл. Или Эдди, Юджин, Ричард... Да вот хотя бы — Джонни!