Страница 30 из 87
- Ну все, я понял, - сказал Мазур. - Ни Пенгава, ни Манах не разбираются в тамошних порядках и тамошних деньгах. Никто не мешает Джонни сунуть себе в карман малость побольше, чем предусмотрено договором...
- Вот видишь, зятек, ты моментально понял... Дальше объяснять?
- Не надо, - сказал Мазур. - Мне нужно присмотреть, чтобы Джонни нас не обсчитал. Верно?
- Вот именно.
- А он меня не выкинет за борт?
- Не рискнет, - уверенно сказал староста. - Я про него кое-что знаю достаточно, чтобы усложнить ему жизнь... Не рискнет. Мы с ним поговорили, ему это не по нутру, но он понял, что никуда не денется... Конечно, и ты можешь в Катан-Панданге сбежать с деньгами... но я все же надеюсь, что ты умнее. Разве тебе здесь плохо? После меня тебе останется гораздо больше, я обязательно придумаю что-то такое, после чего остров достанется тебе... - Он сейчас выглядел усталым и старым. - Джимхокинс, не убегай, а? Дела идут хорошо, Лейла ходит счастливая...
- Не убегу, - сказал Мазур, открыто и честно глядя ему в глаза. - Мне самому здесь нравится.
- Завтра утром шхуна отплывает... Ты там будь осторожнее. Я тебе сейчас кое-что дам...
Он тяжело встал, прошел в угол и долго возился там со шкафчиком, стуча чем-то деревянным и гремя железным. Вернулся с двумя свертками, положил перед Мазуром на циновку. Свертки тяжело стукнули, один тут же изменил форму, словно в нем было что-то сыпучее.
Развернув второй, Мазур тихонько присвистнул. Внутри, в густейше просаленной тряпке, покоился добротный и надежный британский револьвер, "Веблей-Марк-три". Их перестали выпускать после сорок пятого, но револьвер по самой своей природе - штука долговечная, если ему обеспечен надлежащий уход. Этот "британец" хранился в идеальных условиях. И патроны во втором свертке были прямо-таки залиты топленым оленьим салом. Хороший револьверчик, небольшой, под одежду прятать удобно... Мазур, взяв торопливо протянутую старостой тряпку, наскоро обтер пушку, откинул вниз ствол, крутанул барабан. Машинка была в полном порядке. Положительно, любезный тестюшка - мужик интересный, постоянно о нем узнаешь что-то новое...
- Это, сам понимаешь, на крайний случай, - сказал староста. - Мне Джонни еще нужен. Пока найдешь другое подходящее судно и другого компаньона... Но если вдруг он решит что-то против тебя предпринять... Лучше и тебе быть с оружием. Я смотрю, ты его очень ловко осмотрел...
- Приходилось иметь дело с чем-то похожим, - ответил Мазур уклончиво. - А вам?
- Джимхокинс, зятек, знал бы ты, что здесь творилось в ту, большую войну, когда пришли йапонцы... Да и после войны всякое бывало. Полицейские далеко, до них не докричишься, вот и приходится полагаться исключительно на себя.
Окончательно избавившись от импровизированной, но надежной смазки, Мазур, зарядив револьвер, подумал и сказал:
- Можете раздобыть какие-нибудь штаны? Всем хорош саронг, но вот оружие прятать под ним чертовски неудобно...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
МИЛЛИОН ЛЕТ ДО НАШЕЙ ЭРЫ
Именно так назывался знаменитейший в свое время фильм, на который Мазур с пацанами, как и многие, ходил раза четыре - в те благостные времена, когда взрослая жизнь казалась невообразимо далеким и совершенно неразличимым миражом... Впрочем, как неоднократно подчеркивалось, во главе уже и тогда браво стоял лично Леонид Ильич Брежнев, в те поры бодрый и крепкий.
Прекрасный был фильм: жуткие проворные динозавры, белокурые красотки в сексуальных обрывочках звериных шкур... Даже и не сказать теперь, что тогда больше завораживало - динозавры или Рэчел Уэлч. Пожалуй, динозавры. Красоток охваченные смутным томлением пацаны и без того уже навидались и на улице, и в кино, и на гнусного качества игральных картах - а вот динозавры были гораздо экзотичнее, как ни выпирал из синтетических шкур смачный бюст очаровашки Рэчел. А уж как красиво мочил главный герой того, самого омерзительного ящера, собравшегося слопать дитё...
Мазуру в свое время доводилось пролистать пару книжек, чьи авторы на полном серьезе уверяли, будто человек, по их глубочайшему убеждению, был современником динозавров. Теперь он искренне надеялся, что книжки врут. После того, как сам два дня охотился в компании сообщников на самых настоящих, если рассудить, динозавров. Ну, по крайней мере, современников динозавров...
Они часа полтора уже торчали на дереве, в развилке огромных сучьев, покрытых мелкими колючими иголками - мягкими и гибкими, но все же довольно неприятными для седалища. Как называлось это экзотическое растение с гроздьями мелких желтых плодов, Мазур не знал, да и не стремился узнать, лавры естествоиспытателя его нисколько не прельщали, хотелось одного - побыстрее отсюда убраться. И задница страдала от колючек, и надоело смертельно это нежданное сафари, особенно та его часть, что следовала непосредственно за убиением б у а й я д а р а т а, а если проще - знаменитого комодского варана, обитавшего, как оказалось, не только на Комодо, но еще на паре-тройке близлежащих островов (на одном из коих они в данный момент и браконьерствовали)...
Если правы авторы околонаучных книжонок, древним людям оставалось только посочувствовать. Окажись человек современником динозавров, охоться он на ящеров, на его долю непременно выпадали бы и тягостные труды по разделке добычи. А уж что это такое, Мазур убедился на собственном опыте.
Основная часть работы, к счастью, падала на Пенгаву с Манахом, и в самом деле виртуозно разделывавших тушу с помощью острейших па-рангов и пары ножиков поменьше. Однако на долю всех остальных тоже выпало немало неаппетитных трудов, главным образом там, где никакой особенной квалификации не требовалось, скажем, срезать ящерье мясо с костей и управляться с потрохами. Мясо и потроха выбрасывали, а вот все остальное - шкуры, кости, жир - старательно упаковывали в целлофановые мешки для неведомого китайца в Катан-Панданге. Даже Гаваец Джонни, явный микродиктатор, пахал наравне со всеми, чтобы побыстрее закончить и смыться отсюда. В этих условиях Мазур, хотя и представлял здесь собственную персону старосты, вынужден был работать, как все.
Легко - или, наоборот, трудно - представить, как через двое суток выглядела их одежда и как они воняли. Ядрено. Но все же не так гнусно, как валявшийся на поляне дохлый олень-приманка. От дерева до приманки было метров сто пятьдесят, но амбре раздувшейся под тропическим солнцем туши долетало и сюда с неудачным порывом ветерка, ничуть не мешая туче ворон, коршунов и еще каких-то голошеих стервятников...