Завещание ворона

Павел воспринял приземление уже как большую удачу сегодняшнего дня.

То, что Канада похожа на Россию, Павел слышал много раз. Но слышать, как известно, одно, а не только видеть, но и вдохнуть, после калифорнийских нагретых песков, живительный хвойный бальзам, это совсем другое. Павел сначала опешил от осторожной лесной тишины, но американский десант скоро освоился и начал деловито обживать лесные просторы Квебека. Переодетые в охотничью амуницию клерки выглядели забавно, особенно Айзек Гольдман, умудрившийся, кроме всего прочего, напялить тирольскую шапочку с фазаньим пером. Рядом был его неизменный оруженосец Колтонд, которого охотники вполне мог ли подстрелить за сходство узкой физиономии с антилопой гну. Повезло ему, что это было не африканское сафари!

Павел, когда надел сапоги, опоясался патронташем и получил в руки «зауэр» двенадцатого калибра с красноватым деревом приклада, почувствовал себя вновь молодым геологом Пашей Черновым, бредущим с партией по просторам родной страны. Вот за той сопкой их лагерь, и уже слышится гитара Юрки Марченко и смех девчат, готовящих их фирменный геологический кулеш, это когда в котелок ссыпается все, что есть в рюкзаке: пшено, гречка, рис, килька в томате, сардины в масле, все, чем богаты прилавки сельских лабазов... Куда там их буржуйскому барбекю до пахнущего лесом и костром кулеша советского геолога!..

Павел обрел свои былую геологическую походку и нарушил субординацию, то есть обогнал пыхтящего и топавшего на весь лес Айзека. Перед Павлом теперь маячила только спина проводника-француза, скверно говорившего по-английски и называвшего ружье на старинный манер «фузе».

Проводник вел их между сопками, чтобы господа американцы не притомились на подъемах, к небольшой, но извилистой речке, к которой в это время года олени сходились, чтобы полакомиться особой травой, которая растет по краям тихих лесных проток, местной разновидностью водяного лютика.

Когда они вышли к протоке, стало смеркаться. На западе догорала заря. За лесом ее не было видно, но и в небе, и на земле уже чувствовалась надвигавшаяся борьба света и тьмы. Проводник-француз и Павел остановились, поджидая несколько под отставших своих спутников. За ними по лесу, описанному Фенимором Купером в своих знаменитых романах, шло маленькое, но нахальное племя клерков «Блю Спирит», во главе с Изей — Соколиным Глазом и Колтондом — Чингачгуком-Большим Змеем, следом шагал шотландский стрелок из романа Вальтера Скотта.

Француз расставил охотников по номерам, больше заботясь, чтобы эти американцы не перестреляли друг друга, а олень — дело десятое. Бон шанс, господа американцы!

Павел стоял в густом кустарнике, где протока впадала в небольшое озерцо. Место это показалось ему до боли знакомым. Конечно! Склон, поросший соснами, небольшая площадка, где они ставили палатку. Он, Поль, и его «мушкетеры». Один за всех и все за одного! Карельский перешеек. Двадцать минут от железнодорожной станции «Горьковская». Северная Америка. Канада. Квебек...

Когда он повернул голову к протоке, то замер от неожиданности. Крупный олень стоял по колено в воде, опустив рога. Павел только слегка задел ветку кустарника карабином, но олень поднял голову и насторожился. Было так тихо, что Павел слышал, как с оленьей морды капает вода. Барбекю! Неужели эти лощеные, ни в чем себе не отказывающие мерзавцы сожрут это благородное животное, чтобы потом было о чем трепаться перед своими шлюхами. Барбекю!

Павел не стрелял. Выстрел прозвучал справа. Еще один. Айзек палил из обоих вертикальных стволов своего «меркеля», преподнесенного ему в подарок коллегами. Олень рванулся назад через кустарник и мгновенно скрылся. Слышен был только шум веток и голоса сбегавшихся охотников.

Егерь-француз внимательно осмотрел траву.

— Ранен? Есть кровь?

— Нон...

Охотничий домик мало напоминал фанзу дальневосточных и сибирских следопытов. Это была небольшая гостиница со всеми удобствами, но стилизованная под французский трактир времен Ришелье и Людовика XIII, с массивной деревянной мебелью, лестницами и перилами, которые, как известно по многочисленным филь мам о трех мушкетерах, запросто ломаются падающими телами гвардейцев кардинала.

Оленье мясо было в холодильнике. Так что убежал олень, но барбекю никуда не убежало. И еще было много виски. Очень много. Изя промывал свою душевную рану. Рогатая скотина показала хвост члену совета директоров «Блю Спирит»! Даже тирольская шапочка альпийского стрелка не помогла!

— Давайте выпьем за настоящую акулу бизнеса Айзека Гольдмана, — рыжий О'Рэлли поднялся со стула. — Такая акула еще не снилась Спилбергу! Но главное, что ты, Айзек, хороший парень! С днем рождения тебя!

Мужская компания как-то постеснялась затянуть «Happy Birthday to you», а просто заорала на многие голоса. Айзек поднялся со стула и попросил слова.

— Друзья мои! Спасибо вам, конечно, но день рождения у меня был в среду. Да и какая это дата — тридцать девять? Один год до сорока. Вот через годик, одиннадцатого сентября 1996 года я бы хотел собрать вас всех с женами у меня дома. Но все равно я очень тронут. Спасибо вам!

Павлу показалось, что Айзек обращался не столько ко всем присутствующим, сколько к нему лично. Может, он просто посмотрел на Павла в этот момент, или повернулся к нему. Странное ощущение. И это напоминание даты. Неужели думает, что кто-то забудет его поздравить? Но ему ведь показалось, что этот забывчивый кто-то, для которого все это тщательно разжевывалось, как раз он сам — Павел Розен...

— Нет, только настоящий шотландский виски, — вдохновенно говорил за столом О'Рэлли, — и никаких ирландских вариантов. Пойло должно быть натуральным. Огонь кельтских костров и песни воинственных варваров. Вот, что такое виски! В этом напитке — бог, выпил его и стал богом...

— Языческим богом, — подметил Айзек. — Заметь, дружище! Выпил мелкого языческого божка. Мелкого и завистливого, который только и ждет, чтобы сделать кому-нибудь пакость, если его забудут подкормить.

— Зато выпил и почувствовал всю крепость духа! А жевать тело единого бога в виде теста?

«Что этот рыжий все мне подмигивает через стол?» — подумал Павел, а шотландец продолжал:

— Айзек, дорогой мой, вот ты уплетаешь сейчас оленину, а олень разве относится к классу кошерных животных?

— Если мне не изменяет память, — сказал Павел, которому надоели постоянные заговорщические подмигивания О'Рэлли, — в пятой книге Моисеевой перечислены животные, которых разрешается есть по библейским канонам. Если я не ошибаюсь, можно есть скот, у которого раздвоены копыта и который жует жвачку.

— Браво, Пол, — Айзек показал большой палец, — Ты точен в цитатах, как раввин.

— Значит, оленя есть можно?

— Можно и оленя, и зубра, и буйвола, и камело-парда...

— Кого? Леопарда?! — кто-то пьяно заржал.

— Смесь кэмела и леопарда — это жираф.

— Интересно, кто кого из них трахнул, чтобы родился жираф!

Опять всеобщий гогот.

— А если жвачку жует, а копыта обычные?

Павел, поощряемый довольным Айзеком, продолжал библейский ликбез:

— Только, если присутствуют оба признака. Кэмела, например, есть нельзя, зайца тоже, и свинью нельзя, потому что жвачку не жует.

— Дать ей «Дирола с ксилитом» и на вертел! — вставил О'Рэлли.

— А птицу?

— Чистую птицу ешьте, — Павел постепенно переходил на второе лицо, входя в роль проповедующего Моисея. — Но не должно есть грифа, коршуна, орла, сокола, кречета...

— Понятно, — сказал шотландец. — Гербовая птица орел — не кошерная.

Тут вступил Изя:

— Заладил, братец-кролик О'Рэлли! Кошерная, кошерная... Кошерной называется пища, приготовленная специальным «чистым» человеком, и другие «грязные» руки до нее не дотрагиваются. Вот и все. А при чем здесь порода?!

— Правильно, Айзек! Все должны делать специалисты — профессионалы! — закричал здорово поддатый шотландец. — Давайте выпьем за специалистов из «Блю спирит»!..

Нет ни эллина, ни иудея, бывает мало виски... Окружающее поплыло перед глазами Павла, лица стали сливаться в одно светлое пятно... Но не должно есть всякого ворона с породою его, ибо сам он ест вас, и детей ваших, и внуков ваших...