Аслан и Людмила

— Жизнь — это не стоп кадр. Ты мечтаешь о счастье? А как ты его представляешь? Ты видишь, вот вы, счастливые, смотрите, как двое детей едят йогурт и улыбаются. А загляни-ка до этого кадра, когда ты перла сумки на девятый этаж, а муж смотрел телевизор, закинув носки на люстру. И после йогурта — грязная посуда, подравшиеся дети и выпивший лишнего и не заработавший нужного муж. Ну, зачем, зачем тебе этот йогурт?!

— Мне не йогурт нужен. Мне он нужен. Он меня спас.

— Ну и? Спасибо сказала? Подарила коробку конфет и успокоилась. Он что, тебя шантажирует тем, что спас?

— Я ему вообще не нужна. Он говорит, что просто так спас, а не для себя. Чтоб жила.

— Вот и живи. И желательно регулярно.

Потом он явно наелся. Потянулся и зевнул.

— Вот такие дела, подруга. Я бы рад помочь — да грех на душу брать не хочется. — И он доверительно добавил, прикрыв рот ладонью, как будто их кто-то мог слышать: — Я тут анекдот один слышал. По твоей теме. У чеченца в брачную ночь с женой что-то не получилось. Ну, попереживали. И все вроде у них наладилось. А потом видит жена: все в туалете описано. Она его и спрашивает: что, мол, с тобой? А он говорит: кто меня раз подвел, тому руки не подам. Гы-гы-гы. Класс! Правда?

— Ну, это неправильный чеченец был. Правильный бы отрезал, — сказала она со знанием дела. Он чуть не подавился.

— А ты ничего… И куда мужики смотрят. Такой бабец. Но ты не переживай, скоро твой Букет Левкоев прочу хает, что к чему.

— Кто-кто?

— Ну, я ж не знаю, как его у тебя зовут. Может — Обвал Забоев или Улов Налимов? Рулон Обоев, Погром Евреев, а может быть, Угон Харлеев…

Через час ей казалось, что она знает Костика всю жизнь. У нее сводило живот от постоянных приступов смеха. Она уже три раза облилась чаем и два раза почти что падала под стол.

— Послушай, а у тебя есть комп? — Она кивнула. Он поднял палец. — Любую проблему в современном мире можно решить через Интернет.

И через две минуты, азартно стуча по клавишам, он говорил:

— Вот смотри, набираешь — дефлоратор. Ждем. Медленно как грузится… Во — целый сайт. Лишаем девственности — без страха, без боли. Ну, этот слоган он у зубного спер. Мастер международного класса. Написал бы еще: лечим трусливых пациентов. Расценки — девушки от тридцати до сорока — восемьсот рублей. В нетрезвом состоянии — сто рублей. Во… мастер! А в трезвом он им на семьсот наливает, что ли, прежде чем мастерить?

Милка стояла рядом и удивлялась, как много нового ей удалось узнать за этот незаметно пробежавший час. И хоть узнала она совсем не то, что собиралась, ей было весело. И на душе легко. После всего, что было сказано, она принимала его совсем за своего и поэтому вдруг призналась:

— Знаешь, а я ведь эти деньги у родителей взяла. Украла. И как отдавать теперь, не знаю. — Он заерзал на стуле, все еще глядя в монитор. — А мне ведь еще на парикмахерскую надо. Они мне на это точно не дадут. Они меня этой косой уже задушили.

— Что, стричь, что ли будешь? — Костик с ужасом на нее посмотрел. А потом неожиданно добавил: — Это ты молодец! Терпеть не могу длинные волосы.

— Почему терпеть не можешь? — Ей даже стало обидно. — Разве не красиво?

— Красиво. Но только в «Плейбое», — не смутился он. — Ни один мужик не знает, что с этими волосами в постели делать. На кулак, что ли, наматывать?.. Вот ты, например, любишь мороженое с волосами?.. Как-то не в тему, да? Сексом вообще надо заниматься в резиновой шапочке для бассейна. Секс должен быть безопасным! — отчеканил он. — Ну, не смотри на меня такими невинными глазами. — Он поднял обе руки, как пленный немец. — Все! Ничего больше не скажу!

А потом хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ну, мы с тобой идиоты! То есть, я, конечно… Понимаешь, денег я с тебя не брать не могу. Все-таки, рабочее время потрачено. И потом — вызов принят, процент отдавать придется. Но волосы то твои можно продать! У тебя ж на парадной объява висит! Сама посуди, зачем тебе идти в парикмахерскую и там еще платить. Давай, я тебе помогу. Ты родительскую сотню оставляешь себе, а косу я тебе обрежу. И ты отдашь ее мне. Идет?

— Гениально! — искренне поразилась такому простому выходу из щекотливого положения Мила. О последствиях она не задумывалась. Слишком привлекательным было быстрое решение сразу двух проблем. — Давай! Сейчас только ножницы принесу.

— Да ты что, ножницами! Это ж не картон. Я еще в детстве от ножниц устал. У меня даже мозоли были. Самолетики стругал. — И он вынул из заднего кармана джинсов складной нож с крестиком на красном фоне. «Скорая помощь в негативе», — пронеслось в голове у Милы. — Тут уместнее был бы меч самурая. Но я так, по-швейцарски. Клади ее на стол.

Она встала на колени спиной к столу, выложив на него толстую свою медовую косу. Край стола уперся ей в шею. Костик натянул ее косу и резкими и точными движениями стал отсекать волосы острым лезвием швейцарского ножа.

— Как королева на эшафоте! — прошептал он с восхищением.

Но она не чувствовала себя королевой. Она чувствовала себя собакой. Собакой, перегрызшей, наконец, веревку, на которую ее привязали. Сопротивление волос ослабло. На плечах у нее осталась легкая, как воздушный шарик, голова.

— Ну что? Жить стало легче? — спросил он как Данила-мастер, гордясь своей чистой работой.

— Вроде бы да, — ответила она, прислушиваясь к новым ощущениям и с каким-то неприятным чувством, глядя на лежащую на столе часть своего тела. — Ну, грамм на пятьсот точно! Ну, Костик, ты даешь! Тебе надо в службу спасения идти работать.

— Меня вообще-то зовут Саша. Это дружбана моего Костиком звать. Так мы решили клиентуру не запутывать. Номер такой-то — Костик. Ну, а раз уж мы с тобой подружились, то по секрету скажу: я — Саша. Но, в общем, рояли не играет.

— Ты подожди. Я сейчас, — сказала она и с лихорадочно горящими щеками бросилась в ванную посмотреть в зеркало.

Все-таки в жизни ее произошло неслыханное событие. Медовая ее коса, как пуповина, связывала с детством. На самом ее завивающемся кончике были еще Люськины младенческие локоны. Потому что не стригли ее в жизни никогда. Косою ниже попы гордились мама с папой. Мила же считала, что носить на голове такую тяжесть нельзя просто из страха перед юношеским остеохондрозом. Да и шея у нее была литая, как у древнегреческой Артемиды. Попробуй такой тренажер на голове поноси. Это вроде и неплохо. Да вот купаться именно из-за косы своей она и не любила. И плавать в свое время не научилась. Намочишь волосы, потом весь день носишь на спине сырое бревно. Но что теперь об этом…

Все, что ты могла, коса моя, ты уже сделала. Теперь все будет иначе. Все.

То, что получилось, показалось ей недостаточно радикальным. Она взяла ножницы и стала срезать пряди почти у самых корней. Волосы красивые — и в стрижке будут ничего. Мила не знала, что волосы ее умеют на голове только стоять. Лечь им было решительно некуда, как невозможно человеку прилечь в толпе. Слишком много их у нее было. И теперь они торчали во все стороны не особо аккуратным цветочно-животным шаром. Тут же всплыл в голове зачитанный до дыр «Демон»:

Результат был неожиданным. Но со своей долей очарования и эпатажа. А это, в конечном итоге, было именно то, к чему ее художественное чутье стремилось. Облегченная голова болталась на шейке по-новому легко, как будто ее смазали машинным маслом.

— Ну вот. Смотри! — Она вышла из ванной и повертела перед Костиком-Сашей своим шаром.

— Класс! — сказал он с одобрением. И встал. — Ну, мне пора.

И уже в дверях, прощаясь, он отдал ей в руки стодолларовую купюру, взял пакет с ее косой и сказал:

— Скальп я забираю. А вообще — мальчики по вызову круглосуточно и бесплатно. 01 и 02. Запиши. Целую!

Она закрыла за ним дверь и прислонилась к ней спиной. Первый пункт программы с треском провалился. Зато второй был осуществлен. И тут вдруг до нее дошло. Глядя на деньги зажатые в кулаке, она подумала: «Я продаю себя за деньги? Я продажная женщина? Так кто же здесь кого купил?»