Труп на сцене

– Вы никого не видели за сценой?

– Не было никого за сценой, – твердо заявил лохматый. – Никого там не было, кроме этих троих олухов, лабающих почем зря.

– Вам не нравится джаз?

– Точно так, лейтенант. Мне нравится тишина.

– Этот парень, которого никто не убивал, знаком ли он вам? Был ли он здесь когда-нибудь до этого? Вы уже говорили, что никогда его раньше не видели.

– Совершенно верно, лейтенант, – официант кивнул.

Я вытащил спичечный коробок, найденный в кармине трупа, и открыл его. Там осталось всего три спички.

– Может, он решил, что сегодня 4 июля. Здорово же он попользовался спичками за те десять минут, что был в заведении перед тем, как его убили!

– Думаю, что он раньше уже бывал здесь. Может, я просто его раньше никогда не замечал.

– Может, вам следует носить очки. Может быть, нам с вами нужно поближе познакомиться в уютненьком отделении полиции и попытаться поработать над вашей памятью. А вдруг в ней наступят какие-нибудь улучшения.

– Не говорите со мной так, лейтенант. Думаю, я просто не вспомнил его, я был так расстроен, его застрелили, да и вообще…

– Сколько раз он был здесь до сегодняшнего дня?

– Четыре или пять раз. Постоянно курил свои косяки. Его можно было учуять столиков за пять.

– Как вас зовут?

– Бут. Эдди Бут.

– Что вас заставило забыть этого парня, когда я первый раз спрашивал о нем? Бут нервно сглотнул.

– Вы жестоко поступаете со мной, лейтенант.

– Да я даже и не пытался. Вам бы посмотреть на меня, когда я в гневе.

– Полуночной не нужны лишние беспокойства. А от этого парня так и веяло неприятностями с самого первого раза, когда я его увидел.

– Косяки?

– Точно ! Всегда под балдой.

– Как его звали?

– Я не знаю, лейтенант.

– Уверены в этом?

– Абсолютно.

– Продолжайте.

– Он о чем-то говорил с Полуночной, – прошептал официант. – И я видел, что ей это совсем не нравится, но, похоже, она вынуждена была почему-то его терпеть.

– У него что-то на нее было?

– Я ничего не знаю, меня это совершенно не касается, лейтенант. Я здесь только работаю. Может, и было у него на нее что-то, а может, и нет.

– Он разговаривал с ней здесь или в зале, за одним из столиков?

– Парень обычно приходил раз в неделю. Впервые он пришел недель пять назад. Посидел немного за столиком, потом спросил Полуночную. Последние пару раз проходил прямо к ней в офис и был там минут двадцать, так мне кажется, а потом уходил.

– Сама она когда-нибудь уходила вместе с ним? Эдди Бут решительно покачал головой.

– Полуночная никогда не уходит до закрытия заведения, а это бывает не раньше трех утра. Он же уходил самое позднее в час ночи.

– Вам известно, где он живет?

– Я же уже говорил, лейтенант, что даже не знаю его имени!

– О'кей, Эдди. Что-нибудь еще знаете?

– Да нет, вроде бы все.

– Тогда можете идти. Бут заколебался.

– Вы собираетесь разговаривать с Полуночной?

– А вы как думаете?

– Просто, понимаете, ей вряд ли понравится, если она узнает, что я вам рассказал о ее встречах с этим любителем травки. Ей совсем это не понравится, и мне не поздоровится.

– Я сделаю все наилучшим образом, Эдди. Вы же мне оказали услугу.

Бут подумал несколько секунд над моей последней фразой и, похоже, не пришел к оптимистичному выводу для себя.

– Ну что ж, хорошо, лейтенант, – наконец сказал он и направился к выходу.

Я вызвал Джо, и тот полностью подтвердил рассказ Бута.

Я проводил Джо из офиса. Троица джазменов была опять на сцене. Кларенс извлекал неслышные звуки из своего инструмента, Куба тихонько отстукивал одному ему слышные ритмы на своей ударной установке, а Уэсли просто сидел неподвижно с закрытыми глазами.

Полуночная следила, как два парня тщательно отмывают пол от следов крови. Посетители, не успевшие покинуть зал до появления Полника, выглядели несчастными и трезвыми.

– У меня есть все их имена и адреса, лейтенант. Хотите допросить их, или отпустить их по домам?

– Пусть расходятся.

Я прошел на сцену, встал там, оглядываясь по сторонам. Через несколько секунд ко мне подошел Полник.

– Могу я еще что-нибудь сделать, лейтенант?

– Можешь присоединиться ко мне и заняться размышлениями. Здесь у нас сцена, верно?

– Верно! – с энтузиазмом ответил сержант.

– За ней чистое пространство в шесть футов до стены, верно?

– Верно!

– Слева две двери. Одна ведет в офис мисс O'Xapa, a другая – прямо в кухню. Других дверей нет, верно?

– Верно!

– Покойник, перед тем как он стал покойником, должен был стоять позади сцены, когда кто-то выпустил в него пулю. Потом он выходит на сцену, шатается перед тремя музыкантами и умирает. Верно?

– Верно!

– Джазмены его не видели. Они сидели к нему спиной, да и в любом случае они играли все время. Мисс O'Xapa была в своем офисе. Бут в кухне. Никто не мог выстрелить поверх голов музыкантов и заставить пулю лететь по кривой линии, а потом опуститься на пять или шесть футов прямо в грудь этого парня. Верно?

– – Верно!

– Итак, кто его убил?

– Вер… – Полник моргнул пару раз.

– Раз ты в затруднении, то я могу быть счастлив.

– Пистолета нигде не нашли, – добавил мудрый сержант. – Значит, он не мог сам себя убить, ведь так?

– На этот счет у меня есть своя версия: парень застрелился, а потом проглотил свою пушку. Вскрытие покажет, верна ли моя теория. Сейчас же я собираюсь вернуться в офис и еще раз переговорить с мисс O'Xapa. Не думаю, что она была слишком откровенна со мной в первый раз.

Сержант Полник продолжал взвешивать все плюсы и минусы моей теории самоубийства этого парня. Нахмурившись, он взглянул на меня.

– Вы шутите, лейтенант?

Позади нас раздался какой-то скрипучий звук, будто кто-то прочищал глотку.

– Лейтенант постоянно шутит, – сказал Хэммонд Полнику. – Он только притворяется полицейским. Самая великая шутка всех времен и народов!

– Ты уже давно здесь, волшебник сыска?

– Достаточно давно. Не беспокойся о разговоре с этой леди. Я сам этим займусь.

– Отлично. Пошли в офис, там я тебе расскажу все остальное.

Я провел его в контору Полуночной. Хэммонд прошел к столу и сел на стул с начальственным выражением на лице.

– Хорошо, Уиллер. Давай выкладывай.

– Тебе нужна подсказка? – поинтересовался я.

– Остроумный парень! Ты уже достаточно долго занимаешься этим делом, так что говори все, что знаешь, а потом можешь уматывать. Минуты тебе вполне должно хватить, правильно?

– Или даже еще меньше, – согласился я. Я кратко пересказал ему свои действия после убийства. Мне было ясно, что Хэммонд не хочет мне верить, но обижаться на него я не стал.

– Вот, все это вам. Желаю удачи, она вам точно нужна. Даже примерному полицейскому она иногда необходима.

Я повернулся к выходу.

– Мне все это не представляется таким уж запутанным, Уиллер, – буркнул Хэммонд из-за стола. – На сколько я понимаю, эта певичка все и провернула.

– Полуночная? Это мысль. Может, она засунула пистолет за пазуху своего почти абсолютно прозрачного платья после того, как пристрелила этого типа. Если тебе нужна помощь, то я готов остаться и вместе с тобой посмотреть, что там у нее под платьем.

– Убирайся вон! – рявкнул Хэммонд.

– Уже иду, – я укоризненно покачал головой. – У тебя тонкая натура, Хэммонд. Я просто сразу не вру бился в твою фразу “Давай выкладывай!”.

Я покинул офис и пошел к Аннабел Джексон, занимающейся подбором актеров на постановку пьесы о временах Гражданской войны, в которой я выкупал в роли Линкольна, только без бороды, конечно.

– Со мной все кончено.

– Истинная правда.

– Только по долгу службы. Почему бы нам…

– Ой, ой, сейчас разрыдаюсь!

– Короче, давайте сматываться отсюда, пока Хэммонд не совершил еще одно убийство, пытаясь расследовать первое.

Мы поймали такси, и Аннабел не умолкала ни на секунду всю дорогу до ее дома.