Страница 7 из 30
- Как давно это было! - думал Володя. - Теперь я за тысячи верст от родного города, в Париже, rue Boissiere - ведь Никифор, наверное, никогда бы не мог даже произнести эти звуки - rue Boissiere, rue Boissiere, - повторял он про себя, прислушиваясь, точно кто-то другой это говорил, чей-то чужой и незнакомый голос. - Да, но вернемся к прежнему, - продолжал думать Володя. Мамина кошка, конечно Мурочка, ведь все же кошки Мурочки, это русская, простодушная нежность; от слов мурлыкать - потом кладбище, наш сад, вечер, каланча, Никифор и началось это откуда? - да, из бочки. Глубже и тише - и запах сырости и болота - вот откуда идет все. Но это не то. Что же я должен был понять? На пароходе все было так ясно и просто. Но пароход пришел и ушел - и может быть, на этом пространстве, от Марселя до Константинополя, и сейчас все ясно и просто, как было три дня тому назад?
- Ты, наверное, окончательно расфантазировался? - сказал Николай, постучав в дверь и войдя со своей всегдашней стремительностью. - А дым какой, прямо точно в кузнице! Едем со мной, посмотрим Париж, тут тебе, брат, не Галата.
- Ты считаешь, что это необходимо? Я хотел еще подумать немного, мне только одну вещь понять осталось - и тогда все хорошо.
- Одну вещь? Самую главную, да?
- Да.
- Все равно не поймешь, - убежденно сказал Николай. Голова Вирджинии, поднявшейся на цыпочках, посмотрела на Володю из-за плеча Николая.
- Почему?
- Потому что неженатые этого не понимают.
- C'est stupide {Глупо (фр.).}, - сказала Вирджиния. Оба брата в один голос спросили:
- Qu'est ce que c'est qui est stupide? {Что же в этом глупого? (фр.).}
- Le russe. C'est une langue de sauvages {Русский язык - это язык дикарей (фр.).}.
- Вирджиния, стань в угол за дерзость, - сказал Николай.
- Votre ignorance in'ecrase, madame" {Ваше невежество меня убивает, мадам (фр.).}, - сказал Володя. - Ну, хорошо, едем осматривать Париж.
Но едва они выехали, начался сильный дождь - и они прервали прогулку и просидели до вечера в маленьком кафе на бульваре Saint Germain, где, по словам Николая, бывали все знаменитые люди; но только в этот день никто из них не пришел, и, вернувшись домой, Володя сказал брату:
- Да, совесть у меня чиста: теперь я знаю о Париже ровно столько, сколько знал до того, как ты мне его показал.
- Вы играете в теннис, Володя?
- Я играю в теннис, Вирджиния.
На теннисную площадку они пошли пешком, было недалеко. Николай, задержавшийся в городе, должен был прийти позже. Володя повертел ракеткой в воздухе - не забыл ли, как играть, - сделал несколько пробных ударов, потом нахмурился и проиграл партию Вирджинии. Играл он чрезвычайно плохо, что дало повод Вирджинии к новым насмешкам. "Я проиграл из вежливости, - пожав плечами, сказал Володя, - не могу же я выиграть у дамы, это было бы не по-джентльменски". - "Хорошо, - ответила Вирджиния, - я дам вам возможность выиграть у мужчины. Подождите".
Она ушла и быстро вернулась. Вслед за ней легкой и гибкой походкой, странно не соответствующей высокому росту, очень широким плечам и тяжелой, могучей фигуре, шел какой-то бледный человек. "Артур, - сказала ему Вирджиния, - вот этот молодой человек, о котором я вам говорила". Артур поклонился, Вирджиния представила их друг другу, Володя расслышал фамилию Томсон. Разговор происходил по-французски, Томсон говорил с почти незаметным английским акцентом. Едва только партия началась, Володя понял, что выиграть у Артура невозможно. Казалось, что после первого же service'a {Подача (фр.).} Володи Артур потерял свой вес, передвигаясь по корту с легкостью, почти невероятной для своего роста и ширины. Он оказывался везде, он занимал, казалось, все пространство, каждый мяч Володи неизменно встречал его ракетку и потом возвращался, наперекор всем законам физики, в такое место, где его Володя никак не мог ожидать. И через четверть часа Володя поднял вверх обе руки и заявил, что сдается. Артур, улыбаясь, подошел к нему и, к величайшему удивлению Володи, сказал на чистом русском языке:
- Вам прежде всего не хватает тренировки.
- Вы русский?
- Нет, англичанин.
Громадные электрические лампы освещали красный песок площадки, в открытых высоких окнах проезжали автомобили. Володя посмотрел на своего победителя и еще раз удивился впечатлению необыкновенной физической силы, которое производила вся фигура Томсона. Несколько растерянно улыбаясь, как атлет, которого рассматривают в цирке, Томсон рассеянно смотрел прямо перед собой. Володю, при этом втором, более внимательном осмотре, удивил неожиданный налет печали на лице Артура и грустные его глаза; можно было подумать, что этот геркулес либо болен какой-нибудь тяжелой болезнью, либо чем-то раз навсегда огорчен.
- Но где же вы научились русскому языку?
- В России, я жил там некоторое время.
- Поразительно! - пробормотал Володя.
Дверь быстро распахнулась: наклонив голову, крепко сжимая ракетку в волосатой руке, вошел Николай. Вирджиния в это время разговаривала с высокой женщиной, которая стояла спиной к Володе, Володя видел только ее смуглую, блестящую кожу с неглубокой и ровной выемкой, начинавшейся между лопатками и спускавшейся вниз. Николай подошел к Вирджинии сзади и немного приподнял ее, - она повернула к нему удивленное и потом сразу улыбнувшееся лицо - затем пожал руку даме, спина ее шевельнулась, у Володи тревожно дрогнуло тело, и, подойдя к Артуру, слегка толкнул его кулаком в грудь: Артур отступил на шаг и протянул руку.
- Реванш, Артур, - сказал Николай своим решительным голосом. - Вы думаете, я всегда буду проигрывать? Вирджиния! - закричал он. - Артур играет и проигрывает.
Дама, разговаривавшая с Вирджинией, повернулась, и Володя увидел ее лицо - с длинными, оживленными глазами, полными губами большого рта и несколькими веснушками на носу, которые вдруг придавали милый характер всему ее выражению. Она была очень молода, ей было не более двадцати двух, двадцати трех лет.
- Артур не может проиграть, - сказала Вирджиния, подходя к группе, состоявшей из Артура, Николая и Володи. - Элла, вы незнакомы с братом моего мужа?
Володя пожал ее мягкую руку с длинными пальцами; и, приблизившись, почувствовал легкий, чуть слышный запах пота - и в этом запахе неожиданно ощутил непривычный и незнакомый привкус чего-то горького, как миндаль, и ни на что не похожего.
- J'ai mal entendu votre nom, mademoiselle {Я плохо расслышал ваше имя, мадемуазель (фр.).}, - сказал он.
- Меня зовут Аглая Николаевна.
- А? - удивленно сказал Володя. - Впрочем, тем лучше, конечно.
Николай решил выиграть во что бы то ни стало. Он был так же неутомим, как Артур, так же быстр в движениях - и, поглядев на бешеный темп игры, Володя понял все свое глубочайшее теннисное ничтожество. Партия шла очень ровно, капли пота сверкали на лбу Николая, под курчавыми волосами; один раз Артур, стремительно отбегая в глубь корта, поскользнулся и упал, но тотчас же повернулся в воздухе, коснулся земли вытянутой рукой и вскочил, как подброшенный пружиной; Артур играл молча, Николай изредка бурчал - дьявол! здорово! черт! Вирджиния, не отрываясь, смотрела на Николая, все время дергая за руку Володю, и точно безмолвно участвовала в матче. Артур увидел ее отчаянное лицо, и Володя заметил, как он улыбнулся. И вдруг Артур потерял свою точность ударов; это продолжалось очень недолго, но в решительную фазу борьбы - и Артур проиграл матч - из-за нескольких ошибок и нескольких минут замедления темпа. Николай выиграл. "Ты у меня самый лучший", полунасмешливо-полунежно сказала Вирджиния.
- Кто они такие? - спрашивал Володя брата, возвращаясь домой. Николай шел под руку с Вирджинией, стараясь делать такие же маленькие шаги, как она, и постоянно сбиваясь. - Кто такие? Артур, кажется, музыкальный критик; а вообще милейший человек на свете, англичанин, хорошо знает русский. - Это я заметил. - Ты у нас, Володя, вообще очень умный. - Хорошо, а та барышня? Что барышня? - Ну, кто она такая? - Она? Она, кажется, учится в университете. - Ну, брат, от тебя толку, я вижу, немного. - Что я, сыскное бюро, что ли? Вот ты меня спроси о Вирджинии, я тебе все расскажу. Я тебе даже расскажу, как она завещание писала. - Это правда, Вирджиния, вы писали завещание? - Вирджиния густо покраснела и засмеялась.