Страница 14 из 62
И Анюта еще раз вспомнила прочитанную недавно историю в каком-то немецком журнале, может, и в “Бильде”, где приводились воспоминания сотрудника восточногерманской спецслужбы Штази о том, как совместно с русскими коллегами из КГБ они проводили операцию, целью которой было заполучить данные о новых разработках западногерманской фирмы. Кажется, “Сименса”… Но неважно! Русским, как рассказывал бывший сотрудник Штази, была нужна микросхема или прибор, разработанный инженерами “Сименса”. И они требовали от коллег из Штази в сжатые сроки, за неделю, получить экземпляр прибора, который, кстати говоря, демонстрировался в тот год на выставке в Штутгарте. Сотрудники Штази просили месяц, де, необходимо завербовать новых агентов, подготовить операцию… Однако резидент русских сам решил показать немецким коллегам класс. Он явился на выставку, сунул руку в стенд, где стоял прибор и взял вожделенную микросхему… Все было сделано для того, чтобы не мудрствуя лукаво, посрамить аккуратных педантов-немчуру, проявив русскую лихость и кураж…
Но резидента взяли прямо в дверях с выставки… И выслали из Германии в двадцать четыре часа, так как числился он вторым атташе по культурным связям…
Вот и Асуров — такая же халява! О том, что Мамедов, хитрый татарин, своего сынка без гэбэшного присмотра фиг оставит — об этом Асуров и не подумал! А если и подумал, то решил: пусть завалится Нюта, а он, умный и лихой разработчик операций по новому рэкету, улизнет… Халявщик он и дилетант!
Нюта наконец встала, открыла свой чемодан… Что надеть к обеду?
Осмотрелась в комнатке. Ага, есть утюг! Надо погладить это темно-голубое платьице, и с белыми кроссовочками оно будет очень и очень хорошо! Не ходить же в джинсах с ее-то ножками!
Включила радио.
Диктор по-французски передавал местные новости. Говорили о проблемах коровьего бешенства и о том, что санитарная инспекция сейчас ожидает новых инструкций от правительства, а пока, а пока в Англии огнеметами сожжено почти семнадцать тысяч голов крупного рогатого скота, и страховые компании и “Банк Агриколь” пытаются успокоить бельгийских скотоводов… Фермеры в панике… Падают цены на говядину, и в то же самое время поднимаются цены на рыбу и мясо птицы… Объединенная Европа…
Нюта выключила приемник, надела платье, расчесала волосы перед зеркалом…
Тук-тук-тук…
— Анна! Тебя тут кто-то разыскал по нашему телефону!
Это Жиль, он вошел и с удивлением на лице подал Нюте трубку бескордового телефона… Она взяла ее…
— Але! — Это был Аслан.
— Анна? Мы тут неподалеку…
Не хочешь с нами встретиться?
Нам не хотелось бы беспокоить бельгийцев — они ведь тут совсем ни при чем…
Ай-ай-ай, нехорошая девочка! Заставила нас такой длинный путь ехать! Ай, нехорошо… Подходи одна без бельгийцев на остановку автобуса напротив мэрии, на главной площади в этой деревне. Там нас увидишь…
— Что-нибудь случилось? — спросил Жиль.
— Мне надо уезжать, прости…
Татьяна Ларина-Розен
Лос-Анджелес
1997
— Дамы и господа, мы приветствуем по четных гостей ежегодного губернаторского бала — бывшего губернатора штата Калифорния, экс-президента Соединенных Штатов Америки господина Рональда Рейгана и его супругу госпожу Нэнси Рейган, — нараспев, раскатистым голосом, усиленным киловаттами громкоговорителей, объявил почетный калифорниец Ричард Гир, который вместе с нестареющей Барброй Стрейзанд исполнял сегодня смешанную роль ведущего и мажордома.
— Плох уже старичок, — заметил Колин, — голова трясется, Паркинсон вплотную уже подступает.
— Да, — согласился с ним Рафалович и, перейдя вдруг на русский, на ухо Тане Розен пропел известные ей старые куплеты из Высоцкого: — “Вы не глядите, что Сережа все кивает, он соображает, он у нас все понимает…”
Таня прыснула, но тут же сделала серьезное лицо и легонько шлепнула Леню по руке.
— Нехорошо так про президентов…
Честь и хвала Колину, что именно он, узнав, что Леонида освободили из-под стражи, в Сет-Иль, в Канаде, где почти полгода тот содержался в качестве главного подозреваемого в убийстве Григория Орловского, именно он — Колин, испытывая комплекс вины и ответственности, — пригласил Леню в Лос-Анджелес отдохнуть после канадской каталажки и разбился в лепешку, чтобы Леонида включили в список приглашенных на губернаторский бал.
— О чем это вы там шепчетесь? — спросил Колин, хлопая очередному приветствию, объявляемому Барброй Стрейзанд.
— Так, русские реминисценции, — ответил Леонид.
— Ты погоди радоваться, — вставила Татьяна, — когда вашего-нашего первого россиянского вытащат на подобное шоу, лет через …дцать, у него и не так головка дергаться будет!
— А я вообще с той поры, как оказался на воле, всему радуюсь, — отпарировал Леонид, подхватывая очередной бокал с подноса, проносимого ливрейным лакеем.
— Эта девчонка-следователь, самоуверенная такая и напыщенная, она хоть извинилась? — спросил Колин, попыхивая сигарой и продолжая хлопать, зная, что его все время снимают десятком фото — и видео-камер.
— Мы с ней потом почти подружились, — сказал Леонид, допив вино и ища глазами лакея с подносом, чтобы отдать пустой бокал, — она мне сказала потом, что с самого начала не верила в мою виновность.
— Это они всегда так, все полицейские, когда проколются, потом никогда не признают своей ошибки, никогда, но ты не переживай, наслаждайся жизнью и радуйся… Этой твоей канадской полицейской никогда не попасть на губернаторский бал, разве на вечеринку к мэру деревни Сет-Иль, куда местная знать припрется в джинсах и где под французскую помесь из кантри и дурного шансона, под скрипочку и банджо примется отплясывать, притопывая как у себя в Провансе или Бордо…
— Ты злой, — сказала Колину Таня.
— Я не злой, я адекватный, — ответил Колин.
— Добрые жалеют бедных людей, когда те радуются своим бедняцким глупостям, а ты не адекватен, ты высокомерен, — сказала Татьяна с улыбкой.
— Прощаю только за то, что парфеткам прощают все, — сказал Колин, попыхивая сигарой.
— Парфетка не терпит множественного числа, парфетт — жамэ плюрель, — отпарировала Татьяна, хлопая очередному приветствию.
Зал встречал мэра Нью-Йорка Джулио Каприани вместе с супругой.
— Ну-ну, ладно-ладно, — примирительно запричитал Колин, — вот увидишь, сегодня все будут наперебой искать случая пообщаться с тобой, каждый калифорнийский хлюст-потаскун сочтет за честь потанцевать с нашей парфеткой.
И Колин был прав.
При всей своей эгоцентричности он понимал, что кино не делается в одиночку, что не будь рядом с ним замечательных партнеров — никакими экстра-талантами не добился бы он того, что фильм “Красные рыцари Андреевского флага” продвигался бы теперь сразу по шести номинациям!
Колин не успел пригласить свою спутницу на танец. Как раз в тот момент, когда он открыл рот, собираясь это сделать, рядом выросла могучая фигура Арчибальда Шварцендрэггера.
— Вы не будете против, если я приглашу вашу даму?
— Дама сама вольна решить, с кем она хочет потанцевать, — церемонно ответил Фитцсиммонс. Он сам не знал почему, но ему хотелось, чтобы Татьяна дала этой горе мускулов от ворот поворот. Однако она согласилась. Вложила свою ладонь в железную лапу терминатора.
“Арчибальд не танцует. Он даже ходит с трудом”, — вспомнилась Тане строчка из сборника русских хитов. Диск принес Факноумо, которого она в приступе ностальгии по Родине, каковые редко, но все-таки случались, попросила купить для нее какой-нибудь русскоязычной музыки. И он притаранил пеструю пластинку “Рашен пуперхит”. На девяносто процентов она состояла из песенок в три аккорда с туповатым текстом, где рифмовались любовь и морковь, грусть — ну и пусть, прощай — не скучай, уехал — наехал, целуй — балуй и тому подобное. Создавалось впечатление, что словарный запас модных нынче в России поэтов-песенников не богаче, чем у пресловутой Эллочки-людоедки. Можно только подивиться, как умело выстраивают они из десятка заученных рифм новые комбинации для очередного шлягера.