Тигрица

— Затем, — взглянул я на нее торжественно, — в вашу жизнь входит нова большая любовь — я, к примеру!

— А теперь вы смешны!

— Есть причины, по которым вы не хотите оставить шерифа и в то же врем меня. Шерифу вы вынуждены уделять большую часть своего времени, если не все, но вы хотите часть времени проводить также и со мной. Так вот какие отговорки вы бы придумывали для шерифа?

Она подумала немного, наморщив лобик.

— Я должна ухаживать за больной подругой? — Я грустно покачал головой. — Нет? — спросила она и вздохнула. — Ну хорошо, я занимаюсь учебой ночами, чтобы впоследствии самой стать шерифом?

— Аннабел, пошевелите мозгами, — сказал я удрученно.

— Это непросто, лейтенант, потому что девушка с таким широким кругом интересов встанет перед настоящей проблемой!

— Неужели?

— Она должна быть неподражаемой лгуньей с великолепной памятью, прежде всего, даже если бы отношения зашли так далеко, как вы говорите.

— Скорее всего, вы правы, — сказал я задумчиво, — огромное спасибо!

— За что? — изумленно взглянула она на меня.

— Я еще не уверен, — сказал я честно, — но думаю, что вы кое-что прояснили. Позвольте поздравить вас, мисс Джексон, вы первая оказали мне несомненную помощь!

— Этот порыв у вас, я думаю, из-за жары, — сказала она медленно, — у вас что, с головой не в порядке? Что с вами, лейтенант?

— Размягчение мозга, — сказал я злобно. — Скажите мне, а у вас…

— Вон! — яростно сказала она, схватив тяжелую стальную линейку.

Я пошел перекусить в одной забегаловке поблизости и углубился в меню. Они преимущественно специализировались здесь на подгоревшей пище. Только две вещи я категорически отказывался делать — есть пищу, покрытую горелой коркой, и носить шорты, потому что не признавал никогда их за одежду.

В итоге я заказал только салат и кофе, отчего лицо официантки вытянулось от разочарования. Готовят здесь отменно грязно. Ну что же, есть все-таки надо.

Вместо покойной Бернис Кейнс в приемной Торро сидела новая секретарша. Она внимательно посмотрела на меня, и, когда я ей представился, ее серые глаза засветились извечным женским любопытством.

— Доктор Торро занят с пациентом, — прошептала она. — Думай, что как очень мужественный человек, он хочет углубиться в работу, чтобы забыть свое горе.

— Вы имеете в виду его жену? Ее глаза широко раскрылись.

— А кого же еще?

— Да, конечно, — сказал я, — будьте любезны, доложите ему обо мне.

Она немного помедлила, затем решительно сжала губы:

— Я понимаю, что это не мое дело, лейтенант, но не кажется ли вам, что вы пришли не вовремя? Сегодня мой первый рабочий день здесь, но я уже узнала, как доктор может сердиться! Было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы оставили его с работой и горем наедине.

— Голубушка, — постарался я улыбнуться как можно приятнее, — если вы не наберете номер и не скажете ему, что я его жду, этот день будет также и вашим последним днем здесь. Нельзя сказать, что я не разделяю ваши высокие чувства, напротив, но думаю, что иногда их лучше держать при себе.

Губы ее побелели, но рука потянулась к телефону. Через несколько секунд она повесила трубку и взглянула на меня:

— Доктор выйдет к вам через несколько минут, лейтенант!

Отойдя от стола, я закурил сигарету.

Через пять минут дверь кабинета открылась, и доктор Торро пропустил впереди себя слишком полную, слишком нарядную и слишком пожилую даму, которая с умилением смотрела на него, будто он был ее любимой собачкой чихуахуа. Наконец, он избавился от нее, коротко кивнул мне и пригласил в кабинет. Когда я вошел, он закрыл за собой дверь и обошел вокруг стола, направляясь к своему креслу. Костюм оливкового цвета на этот раз был элегантен, как никогда. Он посмотрел на меня и вдруг нервно пригладил свой коротко остриженный седой ежик.

— Что-нибудь еще, лейтенант? — спросил он сорвавшимся голосом.

— Не знаю, — признался я, — надеюсь, что вы мне что-то расскажете.

— Я мог бы, если бы вы прекратили говорить намеками и объяснили мне, в чем дело!

— Вы были близки с мисс Кейнс? — спросил я, усевшись поудобнее в кресло и закурив новую сигарету.

— Я вам уже рассказывал.

— Настолько близки, что она вас никогда не обманывала?

Бледное аскетическое лицо его медленно потемнело, пальцы сжались в кулаки: Глаза его стали холоднее арктического льда, когда он поднял их на меня.

— Вы сошли с ума? — Он почти выплюнул эти слова мне в лицо.

— Возможно, — пожал я плечами. — Сегодня утром Фрэнк Корбан заявил, что мисс Кейнс вела своего рода двойную игру с вами и с другим парнем в одно и то же время.

— Это абсурд!

— Это вы так говорите, а я бы хотел быть уверенным, — сказал я вежливо.

Он внезапно поднес палец ко рту и прикусил его ровными крепкими зубами.

— Если можете, постарайтесь отнестись к этому бесстрастно, — предложил я. — Вы можете припомнить последние два месяца? Помните ли вы, какие отговорки были у мисс Кейнс и как часто она к ним прибегала?

— Конечно нет! — рявкнул он. — Это смешно, Бернис никогда… Вы прекрасно знаете, что Корбан — псих со склонностью к насилию. Он может сказать все, что угодно… — Голос его сорвался, зубами он продолжал теребить палец, на котором была повязка. — У нее часто бывали мигрени. Иногда мне приходилось отпускать ее домой раньше, чтобы она могла прилечь и отдохнуть. Помню, она отсутствовала два выходных подряд, но это нелепость — подозревать ее!

— А вам не кажется, что она симулировала мигрени? — спросил я мягко. — Вы могли бы определить это?

— Не в ранней стадии, — ответил он, — а только застарелые мигрени, когда человек не может пошевельнуть головой, по цвету лица, затем раздраженное общее состояние — но все это чепуха!

— Не было когда-нибудь так, что она жаловалась на мигрень, а выглядела лучше, чем при обычных приступах?

— Если она лгала! — взорвался он. — Но чем вы это объясните, почему она должна была обманывать меня, как вы изящно выразились!

— Не знаю, — сказал я, — я уже сказал вам, что это не моя идея!

— Мы очень любили друг друга, — сказал он спокойно, — и собирались пожениться.

— Конечно, — кивнул я вежливо. — И все же я должен найти убийцу.

— Я понимаю, но мне ужасно тяжело помнить об этом все время. У вас есть еще вопросы, лейтенант?

— Нет, это все, — сказал я.

— А о ком шла речь, я имею в виду Корбана, кого он имел в виду, когда говорил, что Бернис вела двойную игру?

— Хода Бейкера.

— Бейкера? — Он хрипло засмеялся. — Ничего более нелепого я не мог представить. Она никогда не находила его привлекательным, это был не ее тип мужчин.

— Раз вы так считаете, доктор, — сказал я, — тогда все это несерьезно.

Он нервно забарабанил пальцами по столу, вены на его лбу вздулись.

— А может быть, и нет, — прошептал он. — Я так хотел верить этим мигреням, но никогда не был точно уверен, что они были настоящими. — Он уставился на стену позади меня, рот его скривился в ужасной гримасе. — Она вела себя несколько странно последние два месяца. Временами была неестественно возбуждена, а временами очень удручена. — Он пыталс улыбнуться. — Беда профессоров-психиатров, лейтенант, в том, что они излишне подозрительны. Эти скачки в ее настроении начали меня беспокоить — налицо была ранняя стадия шизофрении, вер ее симптомы, понимаете?

— Туманно, — сказал я.

— Но эмоциональный конфликт и напряжение, вызванные двойной жизнью, без сомнения могли бы вызывать мигрени, время от времени, так что отговорки ее не были ложью.

— Но вы ведь не знаете это точно, у вас нет никаких доказательств.

Он покачал головой:

— Никаких, лейтенант.

— Этот Бейкер тоже необузданного нрава. Может быть, поэтому Корбан и сблизился с ним?

— Это звучит логично, — сказал он заинтересованно.

— Если мы сможем доказать связь между ним и Бернис Кейнс, тогда мы сможем определить мотивы ее убийства, — продолжал я.