Страница 24 из 100
По поводу шестерок опять заглянул розовый.
И как-то само собой сказалось:
– А ведь в ином году бывает и на день больше. Раз в четыре года. Один на четыре… Это четвертинка выходит. Надо бы четвертинку прибавить…
Розовый рассердился невероятно.
– О, людищи, человечищи! Идеальным, идеальным пужаешь их, вникаешь, стараешься – а им четвертинку подай! Вы попрошайка, почтеннейший!
И розовый с негромким треском лопнул.
Иван зажмурил глаза, открыл – на том месте, где сидел розовый, прохладным блеском отливала четвертинка. Иван подошел нетвердо – зелененькие запищали, – приложился, хлебнул. Исчезли и синенькие, и зелененькие. Последний серенький замер, свесившись с люстры и превратившись в непарный носок.
Иван хлебнул еще раз – и провалился куда-то. А когда вынырнул, ему захотелось умереть. Над ним склонилось чье-то страшное лицо, и разбойничий голос прохрипел:
– Эк тебя, однако! Совсем закис, я погляжу. Реанимацию вызывали? Я вот тут доктора Галактиона привел – лучший реаниматор!
Иван со стоном приподнялся и в тумане увидел, что перед ним сидит его знакомец, поэт Горбань, а рядом… Господи, тот же розовый, только покрупнее и почему-то с усами.
– Галактион почти Табидзе, – представился розовый. – Полечимся, да?
И стал доставать откуда-то снизу бутылку за бутылкой…
– Стаканчики-то, стаканчики где у тебя? – засуетился Горбань, а почти Табидзе все доставал – теперь уже какие-то банки…
Что было дальше, Иван не помнил решительно.
Очнулся он оттого, что прямо по голове его маршировал целый полк – не меньше! – курсантов. Они готовились к параду и потому орали оглушительными, молодцеватыми и мерзкими голосами из оперы Глюка:
Ивану захотелось умереть. Попев еще немного, курсанты утопали вдаль, оставив в комнате вонь одеколона и какой-то противный треск. Иван осмотрелся, морщась…
Пришли почти абстрактные формы, иллюзорные в минимальной степени, лишенные материальности. Черной трещинкой с потолка скалился злой астрал, ломкий и металловидный.
– Господи, опять… – с тоской зашептал Иван и протянул руки к астралу. Тот уплыл на шкаф и оттуда швырнул прямо в лицо Ивану ослепительно яркую молнию. Иван застонал и завалился на пол…
Перед выездом в суд Таня позвонила Ивану, но никто не взял трубку.
– Может быть, вышел куда-нибудь? – предположил Павел. – Ничего, по пути за ним заскочим.
Он направился к дверям, остановился, обернувшись, посмотрел на Таню – и не удержался, подбежал к ней и стиснул в объятиях.
– Пусти! – смеясь, воскликнула Таня. – Во-первых, блузку помнешь, а во-вторых, может, еще и не разведут.
– С таким-то да не разведут?! – возразил Павел. – Они там на него только посмотрят – и тут же пожалуйте в кассу!
И он спустился во двор заводить машину, а Таня в последний раз взглянула на себя в зеркало. Вроде все на месте. И желтизны под глазами добавила в самый раз – очень убедительно… Вот ведь как въедаются профессиональные привычки – и в суд идешь, как на премьеру. И хоть все тут взаправду, и горя-то в самом деле хлебнули – врагу не пожелаешь, а все равно, готовишься как к спектаклю. Здесь одернуть, здесь поправить, здесь подмазать… Тьфу!
Они несколько раз звонили Ивану в дверь, но никто не отпирал. Потом Павел сбегал вниз, привел управдома, объяснил ситуацию.
Еще не включив света в темной прихожей, оба поняли – дело тут плохо. Пахло гнилью, горькими муками. Зайдя в комнату, они остолбенели. Все, будто нарочно, перемазано чем-то, бутылок пустых видимо-невидимо, окурков. И посреди всего этого великолепия лежит Иван во всей красе. Подошли к нему с двух сторон, нагнулись – дышит, но с трудом. Таня достала платок и отвернулась. Павел опустился перед Иваном на колени.
– Заяц, помоги мне на кровать его перетащить, – деловито сказал он. – Развод на сегодня, похоже, отменяется.
– А может, его, такого красавчика, в суд притащим? Убедительно будет.
– Родная, ты не поняла. Развод отменяется. Звони в «скорую». Я сам перетащу.
– Да что ж такое с ним?
– Не знаю, но похоже на эпилепсию. Звони, а? Пока едут, мы приберем тут, что сумеем, а то совсем неудобно как-то.
Так остались Иван с Таней еще на некоторое время мужем и женой.
Глава вторая
OH, DARLING, ИЛИ МИЛАЯ МОЯ
(27 июня 1995)
Леонид Ефимович передал трубку Витюне и погрузился в размышления. Информед… Информация, медицина или информация о медицине? Или просто цепка для красы, фирма по шлифовке ушей? В принципе, у Леонида Ефимовича и у возглавляемой им сети разного рода контор были определенные интересы и в сфере информации, и в сфере медицины, и от контактов с серьезными партнерами отказываться было бы грех… Но как раз серьезность партнеров и внушает сомнения. Кто же так завязывает деловые отношения? На что тогда существует электронная почта, факсы, рекламные буклеты, референты, рекомендации людей, признанных в деловом мире, наконец, четко сформулированные предложения? Приглашение главы фирмы на прямые переговоры – это уже скорее финиш, но никак не старт. И каждый нормальный человек это понимает. А тут – извольте видеть.
Он извлек из внутреннего кармана смокинга плотную сиреневую карточку и в который раз перечитал ее:
ИНФОРМЕД
Господину Леониду Е. Рафаловичу
Доктор и Миссис Розен
Просят Вас пожаловать
27 июня 1995
К 12:00
В номер 901
ОТЕЛЬ ПРИБАЛТИЙСКАЯ
Чистый идиотизм, на взгляд делового человека.
А если здесь какой-то фармазон или попытка сделать бяку лично господину Рафаловичу, генеральному директору «Интертрейдмаркета» и десятка дочерних, в том числе и морганатических предприятий, то начинать с такой нелогичной дешевки может только полный кретин. А кретины, как он давно заметил, редко имеют возможность поселяться в «люксах» и рассылать приглашения на сиреневой бумаге. Исключение, конечно, составляют политики, но там свой гешефт, и в эти игры он не играет…
А может быть, это вообще не связано напрямую с бизнесом? Тогда что? Культурно-благотворительная акция с попыткой привлечь спонсоров? С этим-то ему как раз приходится сталкиваться чуть ли не каждый день… Тоже вряд ли – слишком безграмотный выбран подход. Сначала все-таки надо объяснить, что именно нуждается в поддержке, показать, что оно ее заслуживает… А здесь – никаких объяснений, «просят пожаловать», и все тут. Честно говоря, надо бы плюнуть. Но только интуиция, крайне редко подводившая Леонида Ефимовича, подсказывала ему, что плевать-то как раз и не стоит.
Трубочка в руках Витюни загудела, и он вновь протянул ее хозяину.
– Ну что, Левенька, как оно?.. Целая команда, говоришь, три номера… Участие в выставке и симпозиуме по информационным средам? До завтра, говоришь? Любопытно… Ладно, давай по алфавиту. Записываю… Как-как? Амато Джошуа, Кения. Президент «Информед-Африка»… Уже весело… Амато Элизабет, Кения, вице-президент «Информед-Африка»… Это что же, негритянские пляски на берегах Замбези? Всего ожидал, но такого… Не черномазая, говоришь? Узкопленочная, и по-русски чешет? Часом, не из наших буряток будет?.. Ладно, дальше давай… Вилаи Кристиан, вице-президент «Информед Интернейшнл», Нью-Йорк-Денвер. Уже теплее… Шутишь? Правда, что ли, фамилия такая? Ладно, записываю. Доктор Кайф, Алекс, вице-президент «Информед Интернейшнл»… Из наших? Ну конечно, кто же, кроме наших, может носить фамилию Кайф?.. Так. Доктор Розен, Поль, старший научный консультант, «Информед Интернейшнл»… Тоже из наших? Не выяснил? Америкой Американыч? Какой из себя?.. Так-так, что-то не припоминаю. Миссис Розен… Стой, как ты сказал? Таня? Переводчик? Русская?.. Ну-ка, ну-ка, вот про эту самую Таню подробнее… Все-все. Рост, цвет глаз, волос, манеры… Ничего, я подожду…