Страница 48 из 73
После очередной связи с заставой отряд круто поворачивает в глухую падь, где едва ли ступала нога человека. Мы и должны убедиться, что не ступала, по крайней мере, в последние дни. Кони бесстрашно вламываются в чащу, перешагивают громадные валежины, но в седлах держаться невозможно - рогатые сучья в любой миг грозят сбросить на землю. Влажный полумрак становится прохладнее, хотя дышать труднее, под ногой чаще и чаще замшелые валуны, где-то возникает и становится отчетливее звон ручья, который набирает силу от бойких, холодных ключей. В таких падях рождаются прозрачные забайкальские реки. Вслепую отводишь кустарник, а в ладонях оказываются зеленые гроздья смородины, они как будто сами просятся в руки, зная, что им здесь созреть и осыпаться ни птицам, ни зверям не осилить могучего урожая ягод, вызревающих в таежной глуши.
Неожиданно падь распахнулась просторной поляной. Вокруг - стена зарослей, над нею крутые откосы гор, поросших сосной и лиственницей, рвутся в поднебесье. Здесь, на зеленом дне гигантского расширяющегося колодца, словно кто-то рассыпал незатухающие угли костра, их оранжево-красные лучи не в силах пригасить даже полуденный свет. Жарки!.. Весенние жарки в середине июля. Как будто в этом глухом уголке гор задержался май, а беспощадное забайкальское лето течет где-то вдали по сухим, опаленным солнцем хребтам.
Пограничники внимательно осматривают поляну, тщательно обходя рассыпанный костерок оранжево-красных цветов, а они весело смотрят сквозь сетку серебряных звездочек горного лука, как будто знают, что их никто не сорвет и не затопчет.
Свежи травы горной пади, ни разу не пересекли мы человеческого следа, но пограничники все так же насторожены и как будто даже недовольны. Начинает казаться, что наш отряд не просто совершает "профилактический" рейд в приграничной полосе, но ведет какой-то целенаправленный поиск. Однако гостям не положено расспрашивать хозяев о их служебных секретах; что можно сказать, они в свое время скажут сами.
Далеко над горами ворохнулось железо. Удивленно поднимаем головы. Самолет?.. Небо кажется не таким синим, как там, наверху, где по каменным гребням проходит самый рубеж границы, - вероятно, влажный воздух над падью растворяет синь. И снова вдали ворохнулся гром, явно не самолетный.
- Стоит выйти в рейд - гроза тут как тут, - улыбается Сергей Лапшин, помогая радисту свернуть антенну. - Почаще выходить надо, а то не миновать засухи.
Как-то не верится, что из знойной бездны неба может упасть хотя бы капля. Но кое-кто из пограничников перекладывает плащ поближе. Начальник заставы смеется:
- Напрасно. От здешней грозы никакие плащи не укроют. А добрый душ пограничнику только на пользу. Сейчас не октябрь.
Мы не сделали и сотни шагов от поляны, когда в прогале ветвей над вознесенными в небо скалами возникло седое клубящееся облако и сухим пушечным выстрелом разорвало небо над падью. В полном безветрии странным показался набегающий шелест. После первых редких дождевых картечин на минуту-другую мертвая тишина обняла тайгу, и тогда внезапно, отвесным водопадом, сгибая ветви деревьев, обрушился ливень.
Пограничники словно не заметили столь резкой перемены в окружающей природе - продолжался поход, продолжалась служба.
x x x
Они лежали в кустарнике, в трехстах метрах от контрольно-следовой полосы, когда небо на западе стало чернеть. Весь пройденный путь казался легкой прогулкой в сравнении с несколькими сотнями шагов через открытое пространство, перерезанное лентой вспаханной земли, которую не обойти и не объехать. Где проходит самая черта границы, они не знали, да и не могли знать, как не могли знать и другого: одна контрольно-следовая полоса на их пути или будет и другая. Младший вдруг понял, какую непоправимую ошибку совершил начальник, выбрав для перехода именно эту границу. Если зеленые фуражки обнаружат их след, тревога прозвучит и на той стороне, там станет так же опасно, как здесь. Как же не сообразил он такого простого: если на той стороне тебя сразу встречают свои, можно прорываться решительно, даже под огнем, не обращая внимания на оставленные следы, - лишь бы не догнала пуля!
...Но как пройти, не оставив следа? В свое время он перечитал множество детективов, в которых искусные шпионы легко проникали через любые тщательно охраняемые границы, применяя самые невероятные способы - чаще всего на подставках, имитирующих следы кабанов, оленей, медведей и даже тигров, однако позднее узнал: все это лишь плод фантазии сочинителей. Самый неискушенный пограничник, пройдя десяток шагов по такому следу, обнаружит обман, не говоря уж о служебной собаке, которая сразу учует человека. В реальности все проще и труднее. Вот она, совсем не широкая полоска вспаханной земли, и, как ни изощряйся, какой-то твой след на ней останется, и это будет человеческий след, который поднимет на ноги целую заставу, может быть, не одну.
Он шел через чужую границу впервые, и еще перед посадкой в поезд начальник долго и тщательно инструктировал его, рассказывал о разных способах преодоления пограничных полос, но сейчас, в столкновении с реальностью, ни один из этих способов не годился, как и хитроумные приемы книжных шпионов. Начальник, видно, тоже понял это, он велел ему срезать плотную ветку сосны и сказал: "Через контрольно-следовую полосу ты понесешь меня на себе. Будешь пятиться, заметая следы. Если зеленые фуражки нас обнаружат, они подумают, что прошел один. Надо, чтобы они не сразу поняли, в какую сторону шел нарушитель. Когда же восстановят след, то подумают, что человек пришел с той стороны, и пойдут от нас в противоположную сторону. Потом они, конечно, поймут свою ошибку, но мы будем уже далеко". Просто, зато надежно, как все простое. Да, начальник мудр, но нести его на себе, пятясь, да при этом еще и собственные следы заметать будет тяжело. Однако не начальнику же нести на себе подчиненного, хотя он вдвое сильнее.
Тревожила смутная догадка, беспокойство все время росло, и вдруг, с первым дуновением ветерка, мысль прояснилась. Советские пограничники увидят один след на вспаханной полосе. И этот след прихватит служебная собака, по нему она пойдет до конца. Значит, в опасный миг начальник может отделиться на каком-нибудь каменистом участке, где его собственный след не будет заметен. Пограничники найдут одного нарушителя и успокоятся. И, как знать, может быть, они найдут уже не человека, а труп? Возможно, и время перехода границы начальник рассчитал в согласии с действием зеленого шарика? Возможно, яд уже "просыпается", чтобы через несколько часов убить!..
Он почувствовал тошноту, темная, колющая судорога прошла по спине, тело содрогнулось, и зубы лязгнули, как у зверя, проглотившего стрихнин. Лежащий рядом начальник вопросительно посмотрел в его расширенные ужасом глаза.
- Я отравился, - еле выдавил шепотом младший.
- Нет. - Начальник качнул головой. - Мы ели одни консервы, пили одну воду. Ты перегрелся. Скоро станет легко - идет гроза... Если большая гроза, план меняется.
Он вдруг с силой прижал напарника к земле. По "дозорке", вдоль контрольно-следовой полосы, шли два пограничника. Они шли молча, мерным, твердым шагом хозяев, и вороненые стволы автоматов так же мерно покачивались над плечами.
Если б можно было втиснуться в камень!.. Трава и кусты надежно скрывали нарушителей, до дозорной тропы было неблизко, но оба отчетливо слышали мерные шаги солдат. Эти шаги грохотали, казалось, на все горы, они приближались, словно тяжелый поезд, гремя на стыках, накатывал на двух людей, уткнувшихся лицами в землю. Младший наконец не выдержал, поднял голову, собираясь поднять и руки еще до того, как прозвучит громовой оклик... Солдаты в выцветших под солнцем фуражках и куртках удалялись навстречу надвигающейся туче... Только теперь младший заметил, что начальник его, уткнувшись лицом в траву, сжимает в руке оружие. "Он все-таки больше трус, чем я. И когда трусит, становится полным дураком, хотя в другое время кажется мудрецом. Вступать в перестрелку с советскими пограничниками на их территории?!. Это могут себе позволить опять же лишь киногерои, которых всегда выручит сценарист. Лучше уж сразу застрелиться!.. Но, может быть, он для того и достал оружие? Меня, конечно, первого шлепнет. Надо присматривать за начальником..."