Страница 11 из 11
Арсений оторвался от Витьки, повернулся к Варе, затряс головой, выдавливая слова, но она тотчас отпустила его пончо, трясущимися руками расстегнула крохотную сумочку, висевшую на плече, зашарила в ней, роняя на снег губную помаду, тушь, еще какую-то косметику и, наконец, выудила что-то, швырнула в Арсения. Он краем глаза успел засечь, как маленький желтый цилиндрик падает в сугроб и исчезает в нем.
- Зажигалка, - каркнула Варя, - курю я, курю. Hе хотела, чтобы ребенок знал, что мать курящая.
Арсений рухнул на колени, принялся застывшими руками разгребать снег, трясясь все телом. Пальцы ничего не чувствовали и Арсений быстрей увидел, чем ощутил, драгоценную грошовую зажигалочку. Выудил ее, всем сердцем моля, чтобы от короткого пребывания в сугробе с ней ничего не случилось. Попытался провернуть колесико. Пальцы не слушались, они безнадежно онемели, потеряли присущую им гибкость. Арсений пробовал снова и снова, хрипло, еле слышно бормоча:
- Так что ж ты, дурная баба, молчала. Что ж ты, молчала. Это же спасение наше. Отогреемся, костер разведем, чайку попьем. - Он плохо соображал, что говорит.
Hаконец, зажигалка, щелкнув, выбросила слабенький язычок пламени. Его тут же задуло порывом ветра, но главное, ликовал Арсений, что есть огонь. Будет тепло, будем жить.
Он повернулся лицом к людям. Они смотрели на него, Варя зло, Витька равнодушно. Он поднял зажигалку над головой, вымученно оскалился, выдавил сквозь холодные трясущиеся губы:
- Поживем еще до завтра-то. А завтра... посмотрим.
В накатывающих сумерках он не заметил, как по Вариным щекам катятся, застывая, слезы.