Орден

– Тут, – Мокей, который теперь стоял на земле, топнул по ней ногой в тапочке. – Под гороховской землей чего только нет. И не только спиртоводочный завод. Там еще одна деревня, подземная, тайная. Ладно, у меня ключи от мастерских есть. Пойдем!

Они вошли в домик неподалеку, ветхий, почти сарай. В углу здесь почему-то стояла хорошая голландская печка, оббитая жестью. Слишком хорошая для этого щелястого помещеньица. Мокей засунул в какую-то щель в печке ключ и внезапно открыл в ней вдруг обнаружившуюся высокую дверь. Ее Лев поначалу совсем не заметил.

Внутри якобы печки начиналась спиральная лестница с жестяными ступенями. Лев вошел туда, внутрь и остановился, глядя вниз.

– Тайное убежище! – с удовольствием сказал Мокей и закрыл за ним дверь, оставшись снаружи.

Слышался непонятный механический шум. Пахло машинным маслом и горелым железом. Спустившийся вниз, Лев оказался в коридоре, оббитом досками, потянул за какую-то деревяшку, оказавшуюся дверной ручкой.

Шум стал еще сильнее. Сначала Лев увидел чью-то загорелую лысину, кто-то склонился перед маленьким прессом. Шлепал штамп. Сбоку падали маленькие, ярко блестевшие кружочки. Сверкающая куча их лежала сбоку на столе.

Этот штамповщик был в наушниках и не сразу заметил Льва. Наконец, к тому повернулось крепкое скуластое лицо преждевременно облысевшего человека лет тридцати. Смуглого, даже желтоватого, явно нерусского. Кое-где на этом лице темнела свежая металлическая грязь.

– Прислали, наконец, оруженосца, ученика. Тебя, вроде, Лев зовут? – громко заговорил тот. – А меня можешь Леон называть. Если по правде, настоящее мое имя Наполеон. Дед у меня цыган был, в честь него назвали.

Обнаружилось, что вверх отсюда поднималась круглая бетонная труба, как в колодце. Наверху было видно синее-синее небо. Свет оттуда, сверху, и маленькая лампочка перед прессом освещали это маленькое помещение. Лев мог только догадываться об этом, сам он видел бы здесь и в темноте.

По разнообразному шуму отовсюду из-за грубых дощатых стен было понятно, что здесь большая активно работающая мастерская.

За ближайшей стеной слышался еще чей-то голос. – Я понял, что многим могила придет с моего костыля, – напевал там кто-то. Его иногда заглушал звук какого-то небольшого инструмента. Кажется, бора.

Лев взял один из кружочков из кучи, оказавшийся монетой. Неистово сверкающей, сверхновой, теплой. На аверсе ее был изображен тропический пейзаж. Сквозь блеск можно было разглядеть берег с пальмами, вулкан вдали.

– Наполеондор страны Вердекоста, – сказал Леон, покосившись на него. – Страны нигде в этом мире не существующей. Вот такие дела!.. Делали мы здесь раньше антиквариат, монеты Российской империи, Петра Третьего, Анны, тех времен. Но потом магистр заявил, что это неблагородно. Стали делать вердекостовские – это уже ничего, не подделка совсем. Совсем честная игра. Хотя антиквариат, конечно, гораздо был выгоднее. Коллекционеры нас тогда быстро просекли, но для взяток ментам сойдет. – Кивнул на блещущую кучу монет. – Считай, половина из этого тоже на дрессировку ментов пойдет. Вон какие у них аппетиты

Рядом хлопал пресс, монеты с серебряным звуком падали на стол рядом с аптечными весами. По-настоящему серебряным. От тряски стол немного качался, и вся гора серебра тоже звенела. Тонкий звон наполнял это подземелье. Слыша и видя все это вокруг, стало понятно, какой он могущественный и богатый, их орден. А деревня наверху – это так, декорация. Бор за стеной затих.

– Когда мы антиквариат делали, главмент уже коллекцию из наших монет принялся собирать, – послышался незнакомый голос из-за стены, – даже заказывать нам что-то. Из золота, серебра, даже из платины взялись ему монету лепить. Из чего попало, из всякого дьявольского металла.

– Платина, вроде, не совсем дьявольский, – сказал Лев невидимому собеседнику. – Из нее при царях деньги не делали. Худородным серебром его тогда называли.

– Главменту пойдет, – заметил рядом Леон. – Подлецу все к лицу. Такие всякие цацки любят, лишь бы деньги куда-нибудь вложить. А сейчас наполеондоры гребет, хотя и выговорить это слово не может. Таких, как он, не покупать, а мочить надо.

– И покупаем, и мочим, – опять донеслось из-за стены. – Но они снова и снова вылупляются. Откуда только? Орден стоит за народ, на него работаем. А когда мы работаем не слишком аккуратно, приходится платить. Когда надо, менты закрывают глаза. И уши. Звон серебра, этих наполеондоров им все заглушает. Вот так, Наполеон Николаевич, так-то, джентльмены! Отрадно, что чиновник у нас продажный. Плохо только, что берет много. Я сам главменту монету таскал, – Все слышался голос. – Не коллекционер он, а барахольщик. Своими побрякушками передо мной хвастался, а потом, особо, картинами Никаса Сафронова. Взглянул я на такие картинки: болван для болванов наспех пишет. Хотя бы про перспективу догадывался.

– Это Семен Рэмович, он у нас издавна ходок по кабинетам, – с насмешкой заметил Леон и кивнул на стену, – Сам Божко Семен Рэмович. Крупным чинушей был, депутатом даже, а вот к нам ушел.

– Признаюсь, в основном, потому, что оружие очень люблю, джентльмены, – опять донесся голос. Лев вдруг понял, что слышал его, этот голос, у себя во дворе, тогда ночью. – Вот, смотрите, что сделал. Сколько лет мечтал изготовить. Лелеял эту мечту.

В стене открылась грубая дверь из горбыля. Появился человек, большой, пузатый. Его простое лицо меняли старомодные густые бакенбарды. На этом архаически украшенном облике тоже где-то лежала металлическая грязь.

Он счастливо улыбался, показывая, лежащий на ладони, тяжелый пистолет с толстым стволом. Протягивая его, появившийся Божко сказал:

– Вот сделал, наконец, пистоль! Не ожидал, что он таким сложным в работе окажется. Пистолетик «Глог». На пятнадцать патронов, раньше культовый у братков был. Да, сэры! Это вам не прежние наши успехи. Когда мы автоматы-толстопятовки, ростовскими фантомасами придуманные, делали. Да всякие стэны, считай, куски трубы с пружиной.

– У нас перед бандитами техническое превосходство, – с гордостью сказал Леон. – Всякое изобретаем, умов в ордене хватает. ЭДР, например, электрошокер с длинным разрядом. Бьет всякий человеческий скот наповал на расстоянии. И прочие чудеса техники есть…

– Да я видел. Был зрителем, – сказал Лев.

Он теперь тоже взялся за нехитрую работу. Леон выдал ему сплющенные серебряные лепешки, в которых еще угадывалась прежняя кухонная посуда. Лев рубил ее на кусочки под штамповку и взвешивал. Потом складывал монеты в кожаные мешочки, по сто штук в каждый.

– Главмент в них любит получать, – объяснил Леон. Потом опять стал рассказывать. – У нас на гороховской ГЭС такое уникальное оборудование, какого ни в Америке, ни в Японии нет. Таких людей, таких специалистов находит магистр.

– Это столько людей сейчас под землей? – спросил Лев.

– Да не под землей, – отозвался соседский Божко. Он уже не жужжал бором. – У ордена свое НИИ есть, заочное. Такая странная научная форма. Находим и объединяем талантливых людей. Все связи по интернету, ну, а командировки, техисполнение здесь, или там, где аппаратуру изготовляем. Большинство из людей и не знает, что на орден работает. Только деньги охотно от нас получают. А талантов, оказалось, в России очень много. Сейчас, например, работаем над добычей редкоземельных металлов. Но некоторые в НИИ и свои темы предлагают, очень интересные.

Из-за шума и громких голосов Божко и Леона Лев не заметил, что здесь в подвале появился еще кто-то. Только внезапно услышал его голос:

– И что, Наполеон, это весь металл? Как будто из носа наковырял.

Спустился сюда какой-то невысокий мужик в сильных очках. Леон представил его, как Валерку, контролера и технического гения.

– Бывший ментовский эксперт, – сказал Леон. – К нам многие бывшие менты перебегают. И имеет одно достоинство – чует золото, как гном.

В ответ Валерка смущенно моргал глазами под сильно увеличенными очками.