Орден

«Надо просто все выбросить. Все, что здесь есть, даже еще целое».

Привольный шел следом и охотно рассказывал:

– Тимуровцы эти сначала на улице шумели, – говорил он. – Ругали бандюганов, этих на кухне. Вызывали на честный поединок. Но здесь только матерились. Но вот вышел под окна кто-то и закричал вдруг: «Я не разделяю ваши ценности, ваша позиция не верна по сути! Пусть вас не смущает мой вид, не обращайте внимания на мой внешний облик! И под грязным ватником может биться благородное сердце!»

Тоненьким голосом. Как наш засракуль Соломон Рубинчик во «Сне в летнюю ночь» в роли Основы. После этого здесь как взвились, как сорвались. Выскочили на улицу с геройским матом. И тут как ударили по ним из автоматов! Как вмочили! Такой грохот! И все бандитствующие с нашей кухни разбежались в разные стороны. Счастливые сейчас, наверное, что живы остались. Видать, какая-то другая банда стреляла. Конкурирующая.

Лев стоял, глядя на свою дорогущую швейную машину, кажется, сломанную совсем.

– Ну, а тех, кто стрелял, ты видел?

– А видел. Зашли сюда, в масках! Тут один самый пьяный оставался, на кухне спал. Вовремя очнулся и в окно выпрыгнул. Правда, здесь не очень высоко. И потом эти в масках ничего на этой кухне не выпили. Хоть там и стояло!

Лето наступало жаркое. В своей пустой теперь комнате Лев спал возле открытого окна.

Футбольная команда южной республики давно уехала, но ее болельщики почему-то остались здесь. Им тут как будто понравилось, особенно они оживлялись ночью. Местные уже прозвали их ночными джигитами. Про них ходили разные слухи. Особенно, те полюбили преследовать женщин, но, как говорили, в милиции заявления на них не принимали. Заявительниц гнали сразу. По ночам городом будто овладевала нечистая сила.

И Лев ночами возле своего окна слышал далекие и почти знакомые уже визгливые голоса ночных джигитов. Звучавшие все чаще и увереннее.

«Я портной, – думал он. – Я слушатель. Меня ничего не касается».

Сейчас он лежал в своей кровати. Неясно, во сне или наяву слышал непонятный разговор. Не на русском языке, а может, не на человеческом, вообще. А вот голоса стали отчетливее. Послышался радостный смех кого-то, нескольких счастливых, довольных собой людей.

– В общем, приведешь какую-нибудь и сразу звони… – послышалось по-русски что-то непонятное.

– Э, не учи!..

Голоса удалялись.

Лев лежал, слушал и заснул. А посреди ночи во дворе опять раздались какие-то голоса. Они будили, будили и вот разбудили. Жизнь за окном продолжалась. Там невдалеке слышался кокетливый девчоночий голос, а вот голос мужской. Вроде бы ответы, редкие, важные. Опять девчонка, смех, короткий визг. Потом опять она, сейчас та не то оправдывалась, не то умоляла о чем-то. Звук удара, крик.

«Опять ночной джигит? – Лев встал. Закурил, глядя в окно. – Я наблюдатель. Хватит с меня действий».

Похоже, весь дом сейчас замер. Сколько людей сейчас слушают это, за окнами. Но этих слушателей никто может не бояться, они так быстро забывают то, что слышат. Для них происходящее вроде радио, еще и плохого. Только он Лев все видит. Он зритель, да еще и с балконом. Во всей общаге было только три балкона, здесь, на третьем этаже и один из них его. Лев вышел на него. Как хорошо видно, будто в театре, с ложи осветителя.

Джигит в хорошо заметных белых брюках крепко держал за руку невысокую девчонку. Что-то злобно выговаривал ей, ударил еще раз. Та рвалась, твердила что-то умоляющее. А вот они замерли. Ночной джигит скрутил девчонку, зажав ей рот. Во двор кто-то вошел. Трое.

– Здесь он, – негромко послышалось рядом, почти под окном.

– Я слышал, джентльмены, что люди произошли от обезьян, – заговорил один. – Но некоторые не до конца. И один здесь спрятался. Молчит, значит согласен.

– Тихий паренек, – добавил другой.

– Голупь мирный. Цыпленок жареный.

В ответ раздалось что-то вроде клекота, а потом послышался возмущенный голос:

– Кто голубь, кто жареный? – В центр двора выходил этот, в белых штанах. – Да я вас сейчас всех троих!..

Дальше пошел бессвязный мат.

– Залпом! – неожиданно сказал один из этих троих.

Раздался странный звук, будто что-то очень громко треснуло. И так неожиданно, внезапно между ним и приближающимся ночным джигитом вспыхнула молния. Джигит дико вскрикнул. Забился, весь в синем пламени, будто дьявол, поднявшийся из земли. В свете вспыхнувшего электричества особенно отчетливо стало видно лицо девчонки с открытым ртом. Совсем молодая, лет шестнадцати. И что ее тянет по ночам в эти клубы?

– Залпом я говорил! – крикнул один из троих.

Другой, стоящий рядом с ним, отбежал в сторону, протянул руку с большой коробкой. Каким-то непонятным аккумулятором, как понял Лев. Оттуда тоже ударила изогнутая струя электрического разряда.

Того, в белых штанах окружил адский огонь. Горящий упал, корчась. Потом электричество как будто иссякло. Пахло паленым мясом.

– Как я выражался, джентльмены, точно, оказался жареным цыпленком. Догадался я, – раздался внизу голос. Кто-то подошел, разглядывая скрюченную фигуру. – Обратите внимания, сделали ему башку назад. Насовсем.

– Шею свернуло. Сдулся цунареф, откукарекался.

«Ну вот, убили кого-то на моих глазах», – подумал Лев.

Он слышал голоса совсем рядом, прямо под окном. Слышно было даже сопение, шмыганье.

Внезапно заморгал и запел что-то мобильный телефон, валявшийся на земле. Тот, с коробкой поднял его.

«Че, привел? Где вы? – умудрился расслышать Лев голос из телефона.

– За театром, – коротко ответил тот. Выключил и выбросил телефон за железный забор, отделяющий двор от улицы.

Всхлипнула и что-то заговорила девчонка.

– Уже жалко стало? – заметил один из пришедших. – Может, мы встали на пути чувства? Растоптали чего? Не сиди здесь, а ну быстро отсюда!..

– И не вздумай!.. – добавил ей вслед другой.

Еще один кому-то звонил, негромко и торопливо говорил. Где-то хлопнула дверь подъезда, это девчонка, неудавшаяся жертва ночных джигитов, попала домой. Сейчас ночью было тихо. Только доносились крики уцелевших джигитов, которые бегали по улице, пытаясь найти машину.

– Вот бы бросить это мясо и уйти, – раздавалось внизу.

– Нельзя, сэр. Глаза магистра видят тебя везде.

– Сейчас набежит толпа чуркобесов, и что мы втроем?.. – Один медленно ходил по асфальтовой площадке, как по сцене. – У меня хоть при себе свинцовый кистень есть! А вы старайтесь жалить их ножами в лицо. От этого шок и можно успеть добить. Эх, надеяться на вас! С вами не украсть, ни покараулить.

– Не ссыте, сэр! Простоим, сколько можем…

– Стоп! – Остановил его другой. – Тихо, сам магистр звонит.

Прижав к уху телефон, долго и молча слушал кого-то. Потом сказал остальным тихо, почти шепотом:

– Магистр велел положить это на порог трансформаторной будки. Осторожно так, самим не заходить. Он поднял народ, сейчас все специалисты по будкам здесь вокруг пойдут, чтоб их открыть. Транспорт скоро будет, Славка приедет.

Лев все слышал. Сколько было до стоящих под его балконом? Метров пять?

– Толково придумано, – сказал один внизу.

Льву почему-то показалось, что он слышал такие слова в каком-то фильме. Ближе слышались крики и визг, бестолково бегающих по окрестности ночных джигитов. Вот те пробежали рядом по улице.

Лев сейчас узнавал даже издали их коротконогие фигуры. Один пузатый бежал, сняв футболку и размахивая ей на ходу. Этот кричал громче всех. У него, несмотря на обилие жира, почему-то были худые икры. Как у осла, вставшего на дыбы. Пробежали за решеткой, не заметив этих троих у стены за чахлыми кустами и труп в белых штанах посреди двора.

– Многовато их, но ничего, постоим, если нарвутся, – послышалось внизу. – Я люблю их глушить скользящим ударом. Вдоль виска, так, чтоб руку не ушибить.

– Винторогих брать легко. Они уверенны, что их обязательно боятся. Как гуси перед Паниковским.