Долгое завтра

Глава 27

Еще не начало светать, а Исо уже тарабанил в дверь. Был понедельник, третье января, и снег опускался на землю в такой отчаянной спешке, словно сам Господь внезапно отдал приказ засыпать каньон.

– Ты что, еще не готов? – вскипел Исо. – Быстрее же, иначе мы просто не сможем добраться туда из-за снега.

Хостеттер проснулся и поднял голову:

– Чего это ты так суетишься?

– Клементина, – затараторил Исо, – большая машина. Они собираются проверять ее сегодня утром, и Эрдманн сказал, что мы можем присутствовать. Поторопись же!

– Дай мне обуть сапоги! Никуда не денется твоя Клементина.

– Ты надеешься, что сможешь работать на ней? – спросил у Исо Хостеттер.

– Нет. Слишком сложная математика. Я хочу в совершенстве разобраться в радио. Ведь это оно привело нас сюда. Но увидеть, как думает этот огромный мозг, конечно, интересно. Ну, готов ты наконец? Точно? Тогда идем!

Мир слепил своей белизной. Снег продолжал падать и кружиться в морозном воздухе. Они не без труда миновали деревню: дома были едва различимыми за снежной завесой. Однако идти по дороге оказалось еще сложнее, она напоминала поле в родном Пайперс Ране. Белая равнина простиралась перед ними. Куда идти? У Лена даже закружилась голова. Белое покрывало скрыло все, приглушило звуки.

Юноши шли рядом, обмениваясь обычными репликами по поводу зимы, погоды, и вдруг Лен спросил:

– Исо, ты ведь счастлив здесь, правда?

– Конечно. И не вернусь в Пайперс Ран ни за какие сокровища мира. А ты разве не счастлив?

– Конечно, счастлив.

Они продолжали пробираться в сугробах, снежные хлопья падали на лицо, мешали дышать.

– Как ты думаешь, – спросил Лен, – найдет ли машина когда-нибудь ответ? Или выдаст Нулевое Решение?

– Черт возьми, мне это безразлично. Я и так занят по горло.

– Неужели абсолютно все безразлично?

– Конечно, нет. Например, моя работа. Мне наплевать на старых идиотов, которые вообразили, будто могут распоряжаться мной и бесконечно указывать, что можно делать, а чего нельзя.

– Да, – рассеянно пробормотал Лен, – конечно. Можно делать и думать, что хочешь, за исключением одного – нельзя говорить, что не разделяешь больше их веры, и в этом Барторстаун не слишком отличается от Пайперс Рана.

Молодые люди подошли к двум огромным валунам. Лену показалось, будто похожая на снежную бабу фигура с трудом пробирается к ним. Когда фигура заговорила, они узнали Гутиэрреза. Он был так засыпан снегом, словно уже долгое время стоял тут, ожидая, когда кто-нибудь придет.

– Прошу прощения, что задерживаю вас. Я куда-то подевал свой ключ. Вы не будете возражать, если я войду вместе с вами?

В Барторстаун они вошли втроем, Лен косился на Гутиэрреза, думая о его бессонных ночах, проведенных с бумагами и кувшином. Лен жалел его и вместе с тем боялся. Ему отчаянно хотелось задать вопрос о Нулевом Решении, но он был уверен, что, услышав подобное, Гутиэррез ударит его. Поэтому Лен сдержался.

За воротами тоже намело горку снега, а дальше – лишь темень, холод и пустота. Гутиэррез шествовал впереди. Он несколько раз споткнулся, но теперь шел неестественно ровно и прямо. Лен слышал, как он тяжело дышал, словно после забега на длинную дистанцию. В проходе зажегся свет, где-то возле внутренней двери, Гутиэррез ушел далеко вперед и, казалось, вообще забыл о них.

Бок о бок они вновь стояли под сканнерами. Гутиэррез не сводил глаз со стальной двери до тех пор, пока она не отворилась, и он поспешил вниз. Из комнаты сторожа выглянул Джонс, посмотрел ему вслед и вслух удивился:

– Что он здесь делает в такую рань?

Исо пожал плечами:

– Он вошел вместе с нами. Сказал, что потерял ключ.

– Эрдманн не обрадуется. – сказал Джонс. – Впрочем, ладно. Ведь никто не велел мне закрывать перед ним дверь. Значит, моя совесть чиста. Расскажите мне, что у них там получилось, а?

– Прошлой ночью Гутиэррез опять был пьян. Обычно после этого у людей ничего не получается.

– А мне все равно, – сказал Исо, – я хочу видеть мозг в работе.

Лен и Исо оставили одежду в специальной комнате и поспешили вниз, на другой этаж, мимо макета Хиросимы и ее жертв. За дверью громко разговаривали.

– Я сожалею, Фрэнк. Позволь мне извиниться перед тобой.

– Забудем об этом, Джулио. Каждый из нас совершает проступки. Давай забудем об этом.

– Спасибо тебе, – с безмерным достоинством произнес Гутиэррез.

Лен заколебался, не решаясь войти, и вопросительно взглянул на Исо.

– Как она работает? – послышался голос Гутиэрреза.

– Чудесно Все идет, как по маслу.

Тишина. Сердце Лена бешено стучало, внутри будто что-то оборвалось. Из-за двери донесся еще один голос – деловой, чуть сдавленный, но достаточно внятный – голос Клементины. Исо тоже услышал его.

– Мне наплевать на них, – прошептал он. – Я пошел.

И он тихонько проскользнул в дверь, а Лен, осторожно ступая, последовал за ним. Клементина работала. Мигали лампочки на центральном пульте, внутри кипела жизнь.

“Мозг и сердце”, – подумал Лен.

– О, – в голосе Эрдманна слышалось явное облегчение, – привет!

На дисплее внезапно зажглась надпись, затем исчезла, экран снова стал темным, мерцал только маленький огонек, который указывал на то, что машина готова к работе. Исо затаил дыхание. Он молчал, потому что об этом просил Гутиэррез. Джулио извлек из кармана какие-то бумаги со словами:

– Жена была права, мне не нужно было приходить сегодня. Это она спрятала ключ. Но я не мог ждать. – Он взглянул на бумаги. – Я перерешал всю последовательность уравнений и нашел ошибку.

– И что? – Эрдманн напрягся.

– Все было спланировано отлично. Смотри сам. Вот.

Он передал бумаги Эрдманну, который бегло их просмотрел.

– Видишь, – с горечью сказал Гутиэррез, – она ошиблась, Фрэнк. Ты твердишь, что это невозможно, а она все-таки ошиблась.

– Джулио, я… – Эрдманн нервно встряхнул головой и в отчаянии перевел взгляд на Лена, затем вновь углубился в бумаги.

– Неужели ты не видишь, Фрэнк?

– Джулио, я не настолько хорошо разбираюсь в математике…

– О черт, ведь ты же инженер, и должен знать. Тут все просто. Вот она, видишь?