Тихий ангел пролетел

А вот откуда у Ильина, типичного с некоторых пор представителя этого люда, откуда у него подозрительное знание всяких почек в соусе по-ломбардски, эскарго и шабли? Олегу Николаевичу, ладному гебисту, впору бы удивиться и задать соответствующий вопрос, но ладный гебист вопроса не задал, а достал из кармана красную пачку «Данхилла» и золотую зажигалку и спешно закурил, поскольку тоже сей момент откушал фиолетовую маслинку и пригубил дорогой скотч. Так они и покуривали, помалкивали, словно исполняли некий известный им ритуал, требующий полной сосредоточенности и отстранения от пошлой действительности. А в пошлой действительности Ильин в своих обеих жизнях ни разу не был во французском кабаке, и уж тем более во Франции, а про почки и эскарго читал в худлитературе, запомнил, и, как оказалось, с пользой. А в пошлой действительности Олег Николаевич разыгрывал стандартную, видать, для него сценку охмурения клиента на деньги Конторы, да и сам получал массу радостей от использования реквизита. А в пошлой действительности клиент, то есть Ильин, зачем-то крепко нужен был Конторе, если цепной ее пес повел клиента, скажем, не в популярную, но всем доступную пивную «Рейнеке лис», что на углу Тверской и Страстной – в доме, где в прежней жизни был магазин «Армения», если вообще не в казенный кабинет к себе вызвал, а не пожалел на него такого реквизита.

– Хорошо, – сказал наконец Олег Николаевич, с чувством сказал и пустил к потолку «данхилловский» дорогой дым.

Дым до потолка не добрался, а растаял в сильно кондиционированном воздухе – неподалеку от полотна замечательного отечественного художника Ильи Глазунова. Что это его полотно, Ильин знал из телепередачи «В мире прекрасного». Сейчас была возможность сравнить телевизионное изображение с реальным. Реальное смотрелось куда ярче. Ценя талант, Ильин выпустил «житановый» дым в другую от полотна сторону, но тоже сказал с чувством:

– Хорошо!

А и впрямь хорошо было. Даже Ангел разнежился, размяк и, не исключено, вырубился до поры. Ильин в Этой жизни по престижным кабакам особо не шлялся, разве что в пивнухи заглядывал да в теплых кафушках иной раз ужинал-обедал. Выходило дешевле, чем дома. И уж куда менее хлопотно. Но в хорошем ресторане был лишь дважды: когда Тит его в Москву из деревни привез – в «Славянский базар» на Никольской сходили, и когда опять же Тит полгода назад свой полтинник справлял – гудели в «Эрмитаже» в Каретном. Но те рестораны не шли, конечно, ни в какое сравнение с «Максимом», «Максик» – это оберст-класс, в «Максике» тусовались «деловые» из самых крутых, акулы капитализма, загнивали они здесь со страшным понтом, а парни из Конторы скромно паслись рядом на казенные «бабульки».

И сладко было Ильину представить на миг, что он – по-прежнему обласканный судьбой и начальством летчик-испытатель, что с «бабульками» у него – полный порядок, что сидит он здесь не на птичьих правах гебешного сироты, а на своих законных, и напротив – не «благодетель» из Конторы, а знакомый сотрапезник… Сладко было так все представить, но не вышел номер: «благодетель» и не дал. Он снова отхлебнул скотча, перегнулся через стол и спросил страшным шепотом:

– Давно про Черное озеро не слыхали, а, Иван Петрович?

И пропала сладость. Маслина горчить стала, сигарета горло драла, а знакомый сотрапезник колол в упор лазерным взглядом, как и полагалось работнику недреманных органов.

Ангел опять всплыл.

– Аларм! – сказал Ангел. – Кайф в сторону. Бди! В самом деле, с чего бы это гебисты про озеро вспомнили?..

– Давно, – ответил Ильин. – Забыл уже.

– А вот мы помним.

– Ваша служба… – безразлично пожал плечами Ильин. Не удержался, добавил: – И опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не нужна…

Здесь этой песни не знали, здесь по телевизору другие полицейские сериалы крутились.

Поэтому Олег Николаевич на незнакомую ему цитату среагировал в лоб:

– Это только на первый взгляд. А на второй… Там, как вы помните, в Черном озере то есть, хорошо окунь ловится…

– Не помню, – отрезал Ильин. – Не ловил. Не пришлось.

– Да знаю, знаю, – отмахнулся гебист. Ему явно не до подробностей Ильинского анамнеза было, его несло. – Так вот рыбачок местный, Филимонов фамилия, ловил там окунька поутру, а поймал – не поверите! – что.

– Что? – поддержал беседу Ильин.

– Шлем! – торжествующе закончил Олег Николаевич.

Тут-то и принесли эскарго.

Официант поставил на стол большое мельхиоровое блюдо с двумя дюжинами крохотных фарфоровых урночек на нем, в каждой из которых покоился прах улитки. Перед едоками официант положил специальные щипчики, чтобы эти урны легко хватать и выковыривать прах маленькой вилочкой, которую официант тоже не забыл.

– Приятного аппетита, – пожелал официант и отступил, а его близнец, почтительнейше склонившись перед Олегом Николаевичем, капнул тому в бокал вина из завернутой в крахмальную салфетку бутыли, да так и остался склонившимся, ожидая. Олег Николаевич шабли пригубил, глаза закатил, потом прикатил их обратно и ожиданий близнеца не обманул:

– Пойдет.

И близнец, вроде бы обрадованный результатом, сию же секунду наполнил бокалы и ласково поставил бутылку в ведерко со льдом. И тоже отступил.

– Понтярщик хренов! – возмутился нетерпимый Ангел. – Как будто чего в вине сечет! Парвеню, рожа сыскная!.. Да, кстати, Ильин, ты интересуйся, интересуйся подробностями, но – аккуратно. Он же тебя поймать хочет… Так что не спеши, потяни резину, выпей вот лучше для затравки, вино классное, аусгезейхнет. И улитки стынут…

Ильин поднял бокал.

– Ваше здоровье, – сказал он гебисту.

– Спасибо, – принял тост Олег Николаевич. Чокнулись, глотнули – вино как вино, Ильин вообще-то водку предпочитал. Он замешкался, исподтишка глядя, как сотрапезник справится с поданными приборами. Оказалось – несложно. Зацепил улитку – она была горячей, ощутимо жирной и все же вкусной. Проехала без задержки.

– Так я о шлеме, – сказал Олег Николаевич. И вдруг будто бы усомнился: – Вам интересно?

Ильин мысленно поблагодарил Ангела за совет – не спешить. Ангел тоже мысленно ответил, что, мол, не стоит благодарности.

– Интересно или нет, – невежливо сказал Ильин, не оставляя, впрочем, процесс поглощения улиток, – а вы все одно расскажете. За тем и пригласили… Валяйте. Интересно, интересно, не буду врать.

– А коли интересно, то вот вам факт. Шлем-то был летный, – голосом выделил Олег Николаевич, – да не простой, а высотный.

– Прямо стихи, – усмехнулся Ильин. И спросил: – Ну и что, что летный-высотный?

Не спеша запил улитку холодным глотком шабли.

– Следовало ожидать, – сказал Ангел. – То, что ушло под воду, рано или поздно всплывет.

– Никак Бернард Шоу? – ехидно поинтересовался Ильин.

По инерции поинтересовался, поскольку не привык давать спуску Ангелу, а на самом деле его весьма волновала нештатная ситуация, и без Ангела из нее, понимал Ильин, ему не выпутаться.

– Мое! – обиделся Ангел. – Вот замолчу сейчас навек, закуклюсь – что станешь делать?

Угроза была жуткой.

– Извини, – сказал Ильин, – погорячился. И вправду: как себя держать?

– Получи ответ на твое «ну и что». Действительно, ну и что? Шлемов, что ли, не видывали?..

Ответ ждать не заставил.

– Как «ну и что»? – Олег Николаевич про Ангела не знал, но заочно с ним согласился. – По-вашему, высотные шлемы в глухих озерах так прямо и складируются?.. Там, милейший Иван Петрович, ни одного аэродрома в округе и близко нет. Шлему взяться неоткуда.

– Нападай, – посоветовал Ангел.

– Слушайте, чего вы ко мне пристали с этим шлемом? – возмутился Ильин, даже вилку положил. – Я, что ли, его там потерял?

– Это я и хочу узнать, – сообщил гебист.

– Не терял. Ничего про шлем не знаю. В глаза его не видел!

– Хорошо, – быстро согласился Олег Николаевич, – не видали так не видали. Черт с ним, со шлемом. Но вот в чем загвоздка. Рыбачок этот, благонамеренный гражданин, об улове в полицию сообщил. А полиция, интеллигентнейшие все люди, сами ничего не решают, полиция – нам. А мы…