Одиннадцать сребреников

— Или чем он им угрожал, — добавила Мигнариал.

— И это тоже, — подтвердил Аркала, кивнув. — Судя по всему, никого из слуг Корстика, видевших вас сегодня ночью, нет больше в живых. Остаемся я, двое моих телохранителей, сержант Гайсе, вы, Мигнариал и коты. Гайсе обещал ничего никому не говорить, пока мы не побеседуем с ним завтра утром. Сейчас дела обстоят так: Корстик был найден мертвым в собственном доме. Он погиб от рук неизвестного убийцы, как и два его стража. Многие люди порадуются этим новостям. Другие — нет.

Ганс ощетинился:

— От рук убийцы?

— Все выглядит именно так, верно?

— Ох…

— Но извините, Аркала, — вмешалась Мигнариал, — ведь Гайсе — сержант городской стражи, разве он может солгать?

Аркала встал и сделал несколько шагов, а потом вновь повернулся к своим гостям.

— Нет. Но он сможет забыть, что вообще видел там вас, Ганс. Он и мои люди будут знать только, что мы явились туда вчетвером и обнаружили Корстика мертвым. — Увидев, как у Ганса от удивления приоткрылся рот, маг улыбнулся:

— Ганс, вы отлично знаете свое дело. Так поверьте мне — я тоже отлично знаю свое! Мне даже не придется чрезмерно напрягать свои силы, и, согласитесь, дело того стоит.

— Но тогда.., тогда я окажусь в вашей власти.

— Иногда, Ганс.., иногда человек бывает слишком недоверчивым! Я окажу вам услугу, и ничего более. Ах да, в ответ я попрошу кое-что: в качестве дружеской услуги не выбирайте в качестве цели мой дом, если вновь решитесь поупражняться в своем.., ремесле.

Ганс не смог удержаться и расхохотался.

Только проснувшись утром, Ганс понял, что ночевал в доме Аркалы. Более того, тяжелая голова и омерзительный привкус во рту подсказали ему, почему он улегся спать здесь. Лежа на диване в гостиной Аркалы, Ганс вновь поклялся себе не пить вина. «Мне слишком нравится проклятое пойло. Намного больше, чем я нравлюсь ему».

Ганс сел, подавив стон, и обнаружил, что Нотабль лежит на полу возле дивана. Гладя мягкий мех кота, Ганс вспоминал минувшую ночь. В комнату вошла Мигнариал. Она несла на руках Радугу — бережно, словно младенца. Ганс улыбнулся девушке слабой улыбкой.

— Ох, не смотри так, Ганс. В конце концов ночь у тебя выдалась трудная и довольно страшная. И подумай о том, что сказал Аркала: ты и Нотабль спасли Фираку!

— И ты, — добавил Ганс, — и Шурина, и, как мне кажется, амулет Стрика.

— Ну ладно. Мы с Аркалой уже позавтракали.

— Ох! Вы должны были разбудить меня!

— Мы решили, что не надо. Что ты собираешься делать теперь, Ганс?

— С чем.., ах да, то, что предлагал Аркала! В данном случае я хорошо отношусь к колдовству. Пусть сотрет воспоминания у Гайсе и у своих телохранителей. Пусть я лучше буду неизвестным героем Фираки, чем мишенью для десяти или двадцати разъяренных магов!

Мигнариал кивнула:

— Именно так мы с Аркалой и думали. Прекрасно! Ганс слегка оттопырил нижнюю губу.

— Вы с Аркалой, хм-м?

— Да.

Ганс вздохнул и решил, что лучше будет не углубляться в эти дела. Такой спокойный и короткий ответ в сочетании с прямым и уверенным взглядом.., как это непохоже на прежнюю Мигнариал. Непоколебимая уверенность в себе, граничащая с вызовом. Сегодня Ганс не хотел ссор.

Мигнариал осторожно положила пеструю кошечку на стол. На этом же самом столе лежали две монеты и развернутая восковая табличка. Ганс задумчиво смотрел на эти предметы.

— Это еще не кончилось, — пробормотал он. — Как насчет этих двух монет? Где эти люди?

— О нет, не надо! — Мигнариал смотрела на Радугу, так же как и Ганс.

Самая необычная из всех кошек медленно подползла поближе к вощеной дощечке. Невероятное и жуткое зрелище предстало глазам Ганса и Мигнариал: выпустив один коготок, кошка трясущейся лапкой нацарапала на воске неровную букву «с», затем «а», затем «н». А потом Шурина в теле Радуги, задыхаясь, уронила голову на поверхность стола. Ганс пригладил вспотевшей рукой вставшие дыбом волосы.

— Ох, бедняжка, не надо пытаться сделать это, — дрожащим голосом произнесла Мигнариал, протягивая руку, чтобы погладить кошку.

— Мигни!

Слегка вздрогнув, девушка замерла, а потом повернула голову, обратив на Ганса вопросительный взгляд своих расширенных глаз. Она слышала этот резкий, требовательный голос и раньше, но очень, очень редко. Этот тон не нравился Мигнариал, но она знала, что лучше прислушаться к нему.

Ганс кивнул в сторону кошки:

— Оставь ее. Пусть сделает то, что считает нужным Девушка вновь посмотрела на Радугу, которая собралась с силами, чтобы завершить свое послание. «К», вывела она на воске, «ту»… У Ганса перехватило дыхание, потому что он понял, что последует за этими буквами. Шурине потребовались еще мгновения и еще более мучительные усилия, однако, прежде чем она окончательно обессилела, на воске появилось целое слово. Одно-единственное слово. Ганс и Мигнариал смотрели на это слово, и рука девушки машинально тянулась к Гансу.

САНКТУАРИЙ

— Ох, дерьмо!

— О, Ганс!

— Это что, одно и то же?

— Нет, нет, — всхлипнув, произнесла Мигнариал, — Радуга! Она больше не дышит!

— О нет… — прошептал Ганс.

Голос Мигнариал был тонким, она заикалась, пытаясь подавить рыдания:

— А п-помнишь, я н-назвала ее с'данзийской к-кошеч-кой…

Нотабль подошел к столу и встал на задние лапы, оперевшись передними о край столешницы. Несколько секунд спустя кот упал на пол и испустил долгий вой, горестный и страшный одновременно.

Радуга была мертва, и сколько бы Ганс ни смотрел на нее, она не превратилась в женщину — ни в красавицу, ни в старую каргу. Она оставалась всего лишь маленькой мертвой с'данзийской кошечкой.

Наконец Ганс сказал:

— Радуга умерла. Но Шурина не найдет покоя, пока все десять насильников не будут мертвы.

Мигнариал обернулась к нему. Ее бледное лицо было залито слезами.

— Что? Ганс кивнул.

— Так сказал Корстик. Именно этого он и хотел. Он насмехался над ней и надо мной, и я ему верю. Человеческие ка в телах котов никогда не узнают покоя, пока все десять насильников не умрут.., неважно, будут коты живы или нет.

— Ох, — всхлипнула Мигнариал, — ox, ox…

Уронив голову на стол, на котором лежала мертвая кошка, девушка зарыдала.

Ганс погладил Мигнариал по затылку. Прищурившись, он смотрел на восковую табличку и на криво нацарапанное на ней слово. Он слишком часто видел это слово прежде и не мог не узнать его — даже если бы Мигнариал не произнесла его вслух.

— Санктуарий, — промолвил Ганс. — Проклятье. Санктуарий! Монеты свидетельствуют, что двое этих поганых насильников еще живы. А Радуга.., я хотел сказать, Шурина.., она сообщила нам, где их искать — в Санктуарий. Я мстительный, Мигни, и я люблю этих котов. Это вопрос чести и правосудия. Проклятье! Я.., я возвращаюсь в Санктуарий, Мигни!