Страница 84 из 102
Она не видела никакой возможности остановить его. Разве что дотянуться до телефона и позвать на помощь… но он был уже знаком с телефонами по Лондону, так что не подпускал ее близко к аппарату, как только понял, что это такое. Да и работая с компьютером, она не имела возможности связаться с кем-либо по электронной почте. Он с поразительной быстротой уловил суть электронной связи и заставил ее стереть соответствующую программу с жесткого диска. Голди знала, что всю станцию переворачивают вверх тормашками в поисках Потрошителя, но благодаря тому его фокусу с рацией убитого дэвэвэшника к ней так никто больше и не пришел. Никто из соседей тоже не позвонил — даже поплакаться на убытки. Как это ни печально, ей пришлось признаться себе в том, что в минуту такого кризиса ее судьба, похоже, никого не волновала. Те, кого она считала своими друзьями, совершенно о ней забыли. От обиды и жалости к себе у нее щипало в горле, но поделать она тоже ничего не могла. Все, что ей оставалось делать, — это ждать и надеяться на то, что ее тюремщик ослабит бдительность на достаточное время, чтобы она успела позвать на помощь.
Однако день ото дня Голди все глубже проваливалась в пучину отчаяния. Он не ослаблял внимания ни на минуту, и Голди не испытывала ни малейших сомнений насчет того, что он сделает с ней, если застанет за попыткой позвонить. Лахли изрезал бы ее на кусочки, такие мелкие, что они уместились бы в корзинке для мусора, и еще бы место осталось. С другой стороны, если она не будет его сердить, он, возможно, сохранит ей жизнь — по крайней мере на время до попытки прорваться сквозь Главные. А сделать это он не сможет до тех пор, пока Буллу Моргану удается удерживать туристов по их гостиницам, не пропуская никого ни со станции, ни на нее. Больше всего Голди боялась того, что Лахли просто убьет ее, заманит какого-нибудь ротозея из Безопасности и, убив и его, завладеет его мундиром, чтобы проскользнуть сквозь Главные.
По мере того как шли дни, вынужденный пережидать уже второй цикл блокированных Главных Лахли проявлял все больше признаков нетерпения. Он возбужденно расхаживал из угла в угол, бормоча что-то себе под нос, потом достал с полки одну из немногих еще не просмотренных им видеокассет, налил себе хорошую порцию бренди из последней оставшейся в баре бутылки и уселся смотреть «Священную Шлюху» — сама Голди только недавно купила пиратскую копию этого нашумевшего фильма. Титрам предшествовало короткое интервью с Йанирой Кассондрой, и тут, при виде ее, Лахли вздрогнул так сильно, что сбил стакан на пол. Сдавленно выругавшись, он потрясение уставился на экран.
— Кровь Христова! Это же она! — С выпученными от изумления глазами он повернулся к Голди. — Кто эта женщина? — дрожащим пальцем ткнул он в экран.
— Йанира Кассондра. Она из Нижнего Времени, живет у нас на станции. Член Найденных — организации выходцев из Нижнего Времени. Она у них вроде председателя.
Он перемотал пленку назад, еще раз прослушал интервью с самого начала, после чего выключил магнитофон и потребовал подробных объяснений. Голди рассказала ему все, что знала о Йанире: о ее бегстве от жестокого мужа в Афинах, о том, как попала она на станцию, о браке с Маркусом, о толпах поклонников, провозгласивших ее пророчицей, земным воплощением Богини.
— Они просто наводнили всю станцию, — дрожащим голосом объяснила она. — Когда ее похитили, они совсем обезумели. Устраивали демонстрации и затевали драки с «Ансар-Меджлисом» и половиной местных жителей. А милиция «Ангелов Чести» поклялась защищать их до тех пор, пока Йаниру не вернут целой и невредимой. — Голди очень хотелось спросить, что его так заинтересовало, но ей не хватило смелости открыть рот.
Несколько долгих минут Лахли сидел молча, явно лихорадочно размышляя.
— Что ж, — пробормотал он наконец. — Выходит, даже в этом странном мире можно добиться такой власти… Если какую-то девку принимают за богиню, значит, уж я-то наверняка смогу править как бог!
Он улыбнулся каким-то своим мыслям, и глаза его возбужденно заблестели. Отвязав Голди от дивана, он бесцеремонно отволок ее в спальню и снова привязал к кровати. Потом откинул с ее лица спутанные, сто лет не мытые волосы и улыбнулся ей сверху вниз.
— Что ж, дорогая моя, вы вели себя просто замечательно. Если верить вашему компьютеру, Главные отворяются завтра утром. Вот мы с вами, моя дорогая леди, и приготовимся к этому знаменательному моменту. Разрешат мне это или нет, но я пройду сквозь эти Врата.
Голди слишком устала, чтобы спрашивать его, как он намерен сделать это. Она хорошо помнила, как он вызвал суматоху, которая помогла ему попасть на станцию. Камеры «Радио-TV Шангри-Ла» во всех подробностях запечатлели, как он швырнул в самую гущу толпы отрезанную человеческую голову — женскую голову с некогда прекрасными светлыми волосами. Голди нутром чувствовала, что он, не моргнув глазом, изрежет на мелкие части и ее, если не найдет другого способа проникнуть сквозь Главные.
Несмотря на смертельную усталость, сон пришел к Голди очень, очень не скоро.
Скитер как раз без особых усилий выиграл очередную партию в покер, когда в дверях показался слуга в ливрее. В руках тот держал серебряный поднос со сложенным листком бумаги.
— Записка для мистера Картрайта! — Он говорил негромко, но так, чтобы его услышали, не прерывая беседу за карточными столами. Слуга обводил помещение взглядом в поисках адресата. Услышав свой сегодняшний псевдоним, Скитер оторвался от карт.
— Что такое? Какая еще записка?
— Вы мистер Картрайт? Вам записка, сэр.
Слуга передал Скитеру листок, дождался от него чаевых и с легким поклоном удалился. Скитер покосился на нахмурившегося Дага Тэнглвуда и развернул записку. Кровь разом отхлынула у него от лица. «Серьезные неприятности дома, приезжайте скорее, кто-то похитил детей…»
Стол с грохотом опрокинулся, разметав карты и деньги по полу. Скитер бегом рванулся к двери и понесся вниз по лестнице, перепрыгивая через пять ступенек, оставив Тэнглвуда догонять его.
— Пропустите же, чтоб вас! — Скитер беззастенчиво работал локтями и плечами; потрясенные джентльмены, провожая его взглядами, поспешно убирались с дороги. Оказавшись на первом этаже, он схватил свой плащ и ринулся к выходу. Он почти добежал до дверей, когда чей-то голос произнес у самого его уха:
— Где пожар, Армстро?
Скитер вздрогнул, поднял взгляд и увидел рядом с собой Сида Кедермена. Мгновение спустя что-то неприятно-твердое, цилиндрическое уперлось ему в ребра — как назло, в просвет между нагрудной и спинной пластинами спрятанного под рубахой бронежилета.
— Один звук — и я проделаю дырку в твоих потрохах, — прошипел Кедермен. — На улицу, Армстро. Потолкуем по-дружески в каком-нибудь тихом месте. О твоих друзьях.
Трясясь от ярости на собственную непроходимую глупость, Скитер вышел в холодную октябрьскую ночь. Ловушка захлопнулась, как и ожидалось, вот только в ловушке оказался вовсе не Кедермен… и куда, черт подери, делся Малькольм? Все шло совсем не так, как предполагалось! Как это Кедермену удалось так ловко провести их всех, застав Скитера врасплох и избавившись от всех остальных? Дуло пистолета продолжало упираться Скитеру в ребра. Скитер шарил взглядом по улице в поисках знакомых лиц и не видел ни одного. Кедермен поднял руку и свистнул, подзывая кеб, и тут наконец появилась Марго, бегущая в их сторону.
— Кедермен!
Убийца застыл — и тут этот чертов длинноносый швейцар схватил Марго за плечо и отшвырнул от дверей с такой силой, что она полетела на тротуар. Ее маленький револьвер вылетел из рук и покатился на мостовую. Люди кричали, кто-то звал констебля.
— Боже! — крикнул еще кто-то. — У этого мальчишки был пистолет!
Кедермен толкнул Скитера прочь от этого смятения, к ожидавшему седоков кебу, возница которого съежился на запятках, пытаясь укрыться от холодного ветра. Ярость Скитера постепенно сменялась неподдельным страхом.