Страница 40 из 43
— Энергия вернулась ко мне! — радостно сообщила она Варваре Петровне. Та, правда, её не поняла. Со стоном хваталась за сердце, когда железный смерч сближался с Толей Горюхиным.
— Это дикость! Дикость! — бормотала она, не имея уже сил протестовать громко.
На трибуне Кувалдыч вдруг, как испорченный патефон, затараторил одну и ту же фразу:
— Кувалдыч всегда! Кувалдыч всегда! Кувалдыч всегда!
— Заткнись, дурошлёп! — бросил Аморали.
Он извлёк из-за спины прибор, напоминающий подзорную трубу, и направил ствол на разыгравшегося робота. В ту же секунду Тот замер, как вкопанный, и с бешеной скоростью начал вращать глазами. Так колёса ещё долго крутятся у перевёрнутого на ходу автомобиля. Наконец он заметил перед собой Толю.
«Ну что? Ты меня не смог поймать?»
— Где уж мне.
«Не расстраивайся. Меня никто не сможет догнать».
— Охотно верю. Хотя на Земле техника тоже ого-го куда шагнула.
Бен Аморали что-то им кричал, но он повредил рупор об Кувалдыча, и теперь его никто не слышал, кроме свиты. Свита сбилась в тесный кружок на дальнем краю помоста. Там генерал время от времени верещал:
— Кувалдыч всегда! Кувалдыч всегда! — Видно, нешуточное испытал потрясение.
«Теперь твоя очередь бегать, а моя ловить!» — сказал Тот.
— Человек на Земле не заяц! — насмешливо ответил мальчик. — Где стоял, там и буду стоять.
«А как же уговор?» — удивился робот, и в груди у него что-то забулькало.
— О чём с тобой можно договариваться, с железякой.
«Как о чём? Мы же играем в кто кого? Ты меня не догнал, а я тебя догоню — и баста! У нас же поединок».
— Играй с другими железяками. Я тебе не по зубам.
Софа гибкой змейкой скользнула из клетки на площадку: никто её не успел перехватить. Она подбежала к роботу сзади, пошарила у него на спине, щёлкнула тумблером. Робот дёрнулся, из глаз его полыхнули искры, и застыл безжизненной грудой металла.
— Примитивная система, — определила Софа. — Заря электроники.
— Ну ты даёшь! — От восхищения Толя не нашёл более подходящих к случаю слов.
Аморали вскочил на ноги и в тот же миг услышал звуки, заставившие похолодеть его жестокое сердце. Их все услышали и поняли их значение.
В городе шло сражение между Рюмами и Жеками!
Рюмов возглавлял неистовый Бисау.
Воодушевлённые его сверхъестественной отвагой, они сражались с безумием отчаяния. Надо заметить, что по силе один Жек был равен пяти, а то и десяти Рюмам, да вдобавок если какого-нибудь Жека удавалось связать, он так истошно вопил, что у некоторых Рюмов лопались ушные перепонки. Но Жеки отступали.
Бисау вывел своё войско с разных концов города, захватывая отдельные дома, улочки и закоулки, с тем расчётом, чтобы сойтись в центре, гоня Жеков перед собой.
У фонтанчика произошла решительная схватка.
Её звуки донеслись до пустыря. На небольшом пространстве сбились все Жеки и все Рюмы, и адская началась карусель.
Вскоре исход сражения стал ясен. На поле боя осталось десятка два способных держать в руках оружие Рюмов и множество оглушённых, спелёнутых верёвками Жеков. Бисау холодным взором окинул площадь.
— Дорогой ценой досталась нам победа, братья! — сказал он Рюмам. — Но за свободу платили и дороже.
Храбрецы ответили ему дружным боевым кличем.
Тем временем на пустыре происходило вот что. Аморали только собрался отдать команду к началу всеобщего и полного укомплектования, как с весёлыми криками и свистом с трёх сторон на пустырь вступило войско пустыни. Боже, сколько и кого тут только не было! Кувыркаясь, летели медвежата, угрожающе рыкали взрослые медведи, степенно вышагивали буйволы, трясли толстыми животами неповоротливые коровы, повизгивали в упоении собственной смелостью зайчата и лисята, хищно крались тигры, воинственно потрясали копьями существа, подобные которым и не водились на Земле. И всё это пёстрое воинство напевало, свистело, кричало и страшно громыхало.
А впереди всех на маленькой чёрной лошадке скакал Глен.
— Глен! — крикнул Толя в восторге. — Глен! Дорогой друг!
Пришельцы разом оттеснили Жеков от трибуны, где стоял Бен Аморали, и вот позади всех показался величественный, хмурый старец, опирающийся на посох.
Казалось — победа!
О, если бы так!
Бен Аморали, придя в себя, поднёс к губам трубу, и она издала серебряный, пронзительный звук. И тут же все Жеки, до этого сбившиеся в перепуганное, беспомощное стадо, мгновенно ощетинились дубинами, камнями, зубами, перестроились в стройные фаланги и, как слаженный механизм, ринулись в бой. Грянуло великое сражение.
Пустырь мгновенно заволокли тучи серой пыли, сквозь которую ничего не было видно, а только раздавались хряск ударов, стоны, крики, слившиеся в ужасный, глухой рокот. Толя рванулся было искать Глена, но приблизившийся старец опустил на его плечо властную руку:
— Ты своё уже совершил, Анатолий.
Мальчик не посмел ослушаться. Старец посмотрел вверх, туда, откуда Аморали давно уже целился в него из металлической трубочки, но смертоносный луч словно завис в воздухе — и вдруг, не достигая старца, вонзился в землю у его ног.
— Лучше бы ты угомонился, бывший правитель! —негромко посоветовал старец, но слова его прозвучали над полем подобно грому. — Я сердце пустыни, меня тебе не убить. Прекрати бессмысленную бойню. Я обещаю, что отправлю тебя пасти коров вместе с советником Балдоусом.
Аморали схватил себя за волосы и вырвал два больших пучка. Он прокричал что-то неразборчивое и, вероятно, жуткого смысла, потому что часть свиты попадала с помоста. Тут некий коварный Жек подкрался к старцу сзади, но наткнулся на Софу. Девочка взмахнула рукой, и могучий Жек, точно резиновый мячик, покатился под помост.
— Твои друзья на корабле ждут тебя, — сказал ей старец. — Они не сердятся. Они поняли.
Софа промолвила: «Благодарю» — и сделала изящный книксен.
Из клубов пыли, как из волн, вываливались то медвежонок, то Жек, то неведомая зверушка — встряхивались, отпыхивались и заново кидались в схватку. Но некоторые оставались лежать недвижно.
Варвара Петровна, постаревшая за этот день лет на десять, жалобно спросила: