Соколиная охота

Этот кое-кто ждать себя не заставил. Под окном появился плюгавенький мужичок неопределенного возраста — от сорока до шестидесяти. Одет он был в засаленную курточку и такие же брюки, а ботинки были без шнурков. Мужичок снял кепочку, потоптался немного под окном и задрал голову наверх, причем стало видно, что под глазом у него застарелый синяк.

Мужичок прочистил горло, намереваясь крикнуть, но, заметив Надежду в окне, приятно удивился.

— Здравствуй, Венечка! — сказала Надежда как можно приветливее.

— Здравствуйте, — вежливо ответствовал тот.

— Как поживаешь? — начала Надежда светскую беседу.

— Да что ж, — хмыкнул Венечка и опустил глаза долу, — мы ничего… Пришел вот… — Он снова надолго замолчал.

Венечку знало все отделение. Его жена Мария Степановна лежала в соседней палате с переломом шейки бедра. Вставать ей не разрешали, и Венечка навещал ее, когда был трезв, потому что заведующий отделением не жаловал пьяниц, а Венечка как раз и являлся тихим, безобидным алкоголиком. Поэтому навестить супругу, так сказать, официально у него получалось нечасто, он предпочитал общаться с нею через окно.

Но окно соседней палаты выходило на другую сторону, там проходили посетители и врачи торопились на работу — в общем, под тем окном можно было появляться только вечером, когда врачи уже расходились по домам. Но Венечка не мог ждать до вечера, с раннего утра у него горела душа. Поэтому он являлся с утра пораньше под окошко Надежды, та шла в соседнюю палату и в зависимости от настроения Марии Степановны приносила Венечке десятку на пиво или же ничего не приносила, а только передавала на словах, чтобы Венечка катился к чертовой матери и не смел больше показываться в больнице.

— Ну, Николавна, как моя-то сегодня? — Венечка Надежду уважал и звал просто по отчеству.

— Ой, Венечка, не хочу тебя огорчать, но плохо, — соврала Надежда. — Спала, говорит, неважно, цыгане, говорит, снились, а это не к добру.

— Значит, не даст, — обреченно констатировал Венечка.

— Боюсь, что так, — подтвердила Надежда, — но ты не унывай. Хочешь на бутылку пива заработать?

— Спрашиваешь, — оживился Венечка, — только лучше на две…

— Договорились. — Надежда показала ему свернутые в трубочку две десятки. — Тогда ты вот что… Я тут пакетик один случайно уронила, вот прямо под окно, так ты разрой листья-то и подай его мне.

Венечка поглядел подозрительно, но Надежда помахала десятками, и он послушно принялся ковырять землю в том месте, где она указала.

— Ну, есть там что? — От нетерпения Надежда высунулась в окно чуть не по пояс.

— Нашел. — Венечка показал ей запачканную землей обычную дамскую косметичку.

— Давай ее сюда. — Она уже спустила вниз веревочку, которую использовали обитатели палаты для получения незаконных передач.

Венечка колебался, вертя в руках косметичку, он даже попытался ее открыть.

— Ты, Веня, не думай, там денег нету, — сказала Надежда и помахала десятками.

Веня смирился, привязал косметичку, и Надежда мигом подняла ее наверх, после чего бросила ему обещанную плату. Венечка удалился радостным шагом, а Надежда мигом спрятала косметичку под подушку, так что когда вернулась из туалета Сырникова, она увидела только, как Надежда закрывает окно.

— Я проветрила, пока вас не было, — не дожидаясь вопросов, объяснила Надежда.

Сырникова по привычке поглядела подозрительно, но ничего не сказала.

Уборщица тетя Дуня появилась позже обычного, с хмурым видом и заплаканными глазами.

— Михалыча-то ночью чуть не убили, — сообщила она, скорбно поджимая губы. — Вломились какие-то в морг, все там перерыли.

— Искали что-то? — слишком поспешно спросила Надежда. — Украли?

— Да что там украсть-то можно, — засмеялась Любка, — покойника, что ли?

Тетя Дуня обиделась на то, что насмехаются и перебивают.

— Ты лучше скажи, — обратилась она к Надежде, — ты ночью ничего не слышала?

— Ничего, — честно глядя ей в глаза, ответила Надежда, — я спала.

— Спала? — с сомнением протянула тетя Дуня. — Тут, говорят, такой шум ночью был…

— А что с Михалычем-то случилось?

— Ну, говорит, услыхал он какой-то шум подозрительный, пошел проверять, ему раз по голове, он и не помнит больше ничего. Утром труповозка приехала, дверь открыта, Михалыч на столе лежит без сознания.

Они было его за покойника приняли, хотели в холодильник класть, а тут кто-то сообразил, что все покойники голые, а этот — одетый. А потом уже пригляделись и Михалыча в личность узнали.

Любка хохотала в голос, и Надежда, представив, как бедного Михалыча чуть не отправили в холодильник, не смогла к ней не присоединиться.

Тетя Дуня окончательно обиделась и смотрела злобно.

— Сейчас-то сторож пришел в себя, помощь ему оказали? — обратилась к ней Надежда.

— Оказали, — буркнула тетя Дуня. — Если бы труповозка утром не приехала, может, и не очухался бы.

— Много народа с аварии ночной привезли? — спросила Надежда, чтобы сменить тему.

— А ты откуда знаешь про аварию? — остервенилась тетя Дуня. — А говоришь — спала, ничего не слышала…

Надежду спасла старшая медсестра, которая вызвала тетю Дуню по хозяйственной надобности.

После завтрака, обхода и процедур Надежда незаметно сунула добытую с помощью Венечки косметичку в карман халата и удалилась в туалет. Закрывшись в кабинке, она с замиранием сердца открыла косметичку. На первый взгляд в ней не было ничего криминального, обычный набор дамских мелочей: носовой платок, пудреница, тюбик помады, а также круглая пластмассовая коробочка, на которой было написано по-немецки.

Немецкого Надежда не знала, но разобрала несколько слов — в коробочке, судя по надписи, находился крем для рук. Очень осторожно она отвинтила крышку. Там и был крем. Надежда рискнула еще понюхать — пахло косметикой, ничего подозрительного. Вздохнув, Надежда завинтила коробочку и снова перебрала вещи. Она открыла также пудреницу и тюбик помады — нигде ничего подозрительного, все самое обычное. Больше в косметичке ничего не было — ни документов, ни записочки, ни билета на поезд, ни чека из магазина. Она потрясла пустую косметичку, заглянула за подкладку, проверила швы — и отступила. Нигде ничего.