Пируэт

И он вдавил педаль газа в пол, зная, что на той дороге, где шла сейчас его машина, стационарных постов ГАИ нет.

Но Тараканову не повезло. Как раз в этот день местные гаишники, районное отделение ГИБДД, затеяли рейд и сидели в кустах с прибором, подаренным полицией немецкого города-побратима. Прибор был старенький, но работал исправно и показал, что иномарка, вылетевшая из-за поворота, превышает дозволенную скорость примерно вдвое.

Этот джип у Тараканова был не новый и довольно потрепанный, но все-таки джип, и гаишники, даже провинциальные, имели представление, сколько такая машина может стоить. И лишь только они прикинули сумму, кровь ударила им в голову.

А тут еще Тараканов не остановился. Знай он, что это рейд и гаишники просто ловят нарушителей — остановился бы, конечно. Той мизерной суммы, которая лежала у него по карманам, с лихвой хватило бы, чтобы откупиться от всех гаишников области. А если они окажутся неподкупными — черт с ними. Можно заплатить штраф, отдать права — какая разница, если через полчаса в кармане будут новые документы, а руки будут лежать на руле другой машины.

Но Тараканов нервничал — даже стальные нервы в подобной ситуации сдают. Он решил, что это ловят его, что везде по дорогам уже выставлены кордоны, и спасение теперь — только в скорости. И он наддал газу, чем разозлил гаишников сверх меры.

На посту их было трое, и двое тут же кинулись в машину, спрятанную за деревьями. У джипа хороший мотор — но и у милицейского «газика» тоже форсированный. И пошла погоня под вой сирены. А дорога лесом идет, свернуть некуда, один только поворот будет впереди — к бывшему обкомовскому санаторию, который ныне превратился в спецбазу «Ястреба».

Тараканов решил сбросить «хвост» раньше, чем придется повернуть. А раз уйти в сторону невозможно и скорость не спасает, остался один вариант — пристрелить водителя или пробить колеса.

Гаишники уже вовсю вызывали по рации подмогу, а Тараканов никак не мог попасть из своего «Макарова» туда, куда надо. Трудно это — одновременно вести машину и прицельно стрелять назад. Он уже раскрошил «газику» лобовое стекло и разбил фару, несколько пуль попало в бампер — но канареечная машина не отставала. Гаишники оказались упрямыми и не трусливыми. Они продолжали погоню и даже стреляли сквозь лобовое стекло в ответ. А их было двое, и стрелять тому, который не за рулем, было гораздо сподручнее, чем Тараканову. И только безобразное состояние стрелковой подготовки в провинциальных подразделениях ГИБДД было причиной того, что все милицейские пули уходили в «молоко».

Избавиться от преследователей до поворота Тараканову не удалось. Пришлось повернуть у них на глазах. Но надежда еще была. Надо только скрыться за бетонными стенами и бронированными воротами и уже оттуда разнести «газик» из всех видов оружия. А потом сменить машину и умчаться раньше, чем к ментам подоспеет подмога.

Однако тут случилась новая беда. Едва гаишники сообщили в район, что вооруженный преступник рвется к бывшему обкомовскому санаторию, про который известно, что там теперь — база отдыха каких-то коммерческих структур с криминальным уклоном, в районе не стали долго думать и позвонили в РУОП.

А там все находились под впечатлением операции «Смешинка», которая еще не завершилась — и кому-то ударила в голову светлая мысль:

— А вдруг это Тараканов.

И мысль эта показалась всем настолько соблазнительной, что к месту событий направили не только группу захвата, но и вертолет.

А когда в воздухе вертолет, уйти от него на машине — мечта несбыточная. Тараканов понял это сразу и не стал даже пытаться. За стенами своей базы он чувствовал себя надежнее, чем в машине, несущейся по дороге неизвестно куда.

У Тараканова не было больше никаких шансов — но выходить с поднятыми руками было не в его духе. К тому же, на последнем повороте он все-таки подстрелил одного из гаишников и решил, что насмерть. А это означало от пятнадцати лет до пожизненного — и теперь не имело значения, сколько человек он убьет. Смертная казнь считай что отменена, а пожизненное будет так и так.

Да и вообще, Тараканов предпочитал умереть в бою, чем сидеть в тюрьме до старости.

И своих людей, особенно тех, что охраняли секретную базу, он воспитал в том же духе.

И начался бой.

Оружия на базе было много, и держаться Тараканов мог долго — но силы были слишком неравны. Сначала на помощь двум гаишникам прилетел вертолет, потом подъехали машины местной милиции, а дальше началось столпотворение. ОМОН, РУОП, СОБР, ОНОН, угрозыск — кого только не было.

Вертолет потом улетел — увез раненых, которых было уже несколько. Но для Тараканова в этом было мало радости. Теперь базу блокировали со всех сторон и методично обстреливали из автоматов.

Как ни прочны были стены, а силы «ястребов» таяли. И наконец настал момент, когда «ястребы» лишились возможности держать оборону сразу по всем направлениям.

Это был конец. Теперь собровцы могли идти в атаку уже не под шквальным огнем противника, а в относительно комфортных условиях. Они перебегали между деревьями и строениями, а «ястребы» не могли уследить за всеми и перекрыть им путь огнем.

Но когда СОБР ворвался в здание и добил последних «ястребов», Тараканова среди них не оказалось.

Здание заполнили уже не только собровцы, но и омоновцы, и оперативники всех подразделений. Пришел даже уцелевший гаишник. Со всех сторон сыпались предположения, и одно из них такое — никакого Тараканова тут и не было.

Гаишник не видел лица того человека, который в стрелял в него и его напарника. Так что никаких доказательств присутствия Тараканова в этом здании действительно не было. Однако здание и другие строения решили все же тщательно обыскать. И хотя собровцы настаивали, чтобы никто не вмешивался — это, мол, их дело, участие в обыске приняли все, включая гаишника.

Гаишник неотступно следовал за Ростовцевым, и на Тараканова набрели именно они.

Тараканов скрывался в подвальном арсенале, а дверь туда была потайной, замаскированной под стену. Но во время шквальной стрельбы что-то повредилось в механизме. Дверца была прикрыта, но стоило гаишнику случайно опереться на стену в этом месте, как она повернулась, и гаишник первым оказался на лестнице.

Он споткнулся и покатился по лестнице вниз. А внизу разгоряченный боем Тараканов выпустил в него остатки обоймы.

Патронов и оружия в арсенале было еще полно, но Тараканов не стал перезаряжать пистолет и хвататься за автомат.

Его переполняла ненависть к ментам, которые уничтожили такой хороший бизнес и теперь стремились уничтожить его самого.

И Тараканов решил поднять на воздух все здание вместе с ментами.

Но Ростовцев успел оказаться внизу раньше, чем Тараканов добрался до гранат и взрывчатки.

Ростовцев всегда умел хорошо стрелять и не боялся рисковать. А риск был велик. Стрелять в переполненном боеприпасами арсенале — все равно, что курить около бочки с порохом.

Ростовцев видел только спину человека, бегущего к гранатам. Он не знал, Тараканов это или нет — но сейчас было важно только одно: не дать ему добежать, не позволить выдернуть чеку.

Бегущий уже схватил в руки лимонку, но как раз в этот момент Ростовцев выстрелил.

Пуля ударила Тараканова в голову.

Граната откатилась в сторону.

Ростовцев отпрянул за угол, на лестницу — но он прекрасно понимал, что это не спасет, если взорвется весь арсенал. Он молился только об одном — чтобы чека осталась в гранате. Молился и считал секунды.

Прошли не только положенные четыре секунды — прошло не меньше минуты, прежде чем Ростовцев выглянул из-за угла.

Тараканов лежал неподвижно.

Граната в двух шагах от него валялась целехонькая, с невыдернутой чекой.

Тут на лестницу ворвались собровцы с криком «Лежать, руки за голову!»

— Свои! — крикнул им Ростовцев. — Не стрелять, тут взрывчатка!

— Бросай оружие, руки за голову! — продолжали надрываться собровцы.