Страница 13 из 24
Он так и сказал — «дело», как будто был следователем прокуратуры или инспектором уголовного розыска.
— Заберёт, — грустно подтвердил Геша. — А будем самовольничать — нам же попадёт.
— Нет, брат, — сказал Кеша, — мы это дело доведём до конца и преподнесём его Ивану Николаевичу на блюдечке с голубой каёмочкой.
— Как это — на блюдечке? — не поняли братья.
— Цитата, — отмахнулся Кеша, — из «Золотого телёнка». Книги надо читать.
— У нас нету, — грустно сказали братья.
— У меня есть. Возьмите. Но только аккуратно!
— Мы аккуратно, — расцвели братья. — Мы её в газету завернём.
И в это время звякнул телефон.
Он звякнул так же коротко и тихо, как тогда — у Кеши в квартире. Кинескоп встрепенулся, отбросил плед, подбежал к телефону.
— Алё, — сказал он в трубку. — Ну, я, я, кто же ещё… Звонил, говоришь? И что говорил?.. Ага… Ага… Ага… Понял тебя. Молодец, Говорун… Нет, не бросай. Продолжай слушать… Если что услышишь, тут же сообщай… Я буду дежурить у телефона… Да никто больше не подойдёт, трус ты несчастный!.. И Водяному передай: пусть далеко не отлучается. Всё. — И Кинескоп повесил трубку.
— Ну что? — в один голос спросили Кеша и Геша, подражая близнецам.
— Звонил Витька. Сомов назвал ему адрес и номер автомобиля. Адрес такой: Арбат, дом номер семь. Автомобиль «Волга» ММФ 42–88. Запишите…
Геша схватил со стола лист бумаги и шариковую ручку.
— Чья машина? — спросил он.
— Профессора Пичугина.
— А дух в ней есть?
— Есть, вестимо. У хорошей вещи и дух хорошо себя чувствует. А профессор к машине с заботой относится, вот духу и привольно: есть где развернуться.
— Привольно ему будет, когда Витька какой-нибудь жиклёр сопрёт, — мрачно сказал Кеша.
А Геша вздохнул безнадёжно: ничем не помочь технически безграмотному другу.
— Что за чушь ты несёшь, Кешка? Какой жиклёр? Его и украсть-то нельзя, надо двигатель разбирать.
— А что именно Витька сопрёт?
— Сомов сказал: «На твоё усмотрение, подороже».
— И когда Витька пойдёт на дело?
— В двадцать три ноль-ноль.
— Ужасно! — воскликнул Геша.
И Кеша тоже воскликнул:
— Ужасно!
— Почему? — удивился Кинескоп.
— Кто же отпустит нас из дому в двадцать три ноль-ноль?
И все замолчали. Все молча переживали огромное несчастье, неожиданно перечеркнувшее так хорошо придуманный план. Своеволие родителей и бабы Веры Геша не учёл. И зря.
Все молчали обречённо и даже не искали выхода из создавшегося положения. Выхода не было.
И тогда встал Кеша и сказал:
— Я пойду.
— А родители? — спросил Геша.
— Родители сегодня уходят в гости к журналисту Баташёву. У него день рождения. И придут они не раньше двенадцати. А может, позже.
— А если Витька не успеет до двенадцати?
— Риск — благородное дело, — красиво заявил Кеша, и близнецы зааплодировали ему.
Он поклонился им, как кланяется артист после выступления, и сказал строго:
— Мне нужен помощник. Кто из вас пойдёт со мной?
— Я, — сказал Рыжий.
— Я, — сказал Красный.
— Не все сразу. Со мной пойдёт Рыжий.
— А как же я? — расстроился Красный.
— Ты пойдёшь с Гешей.
— Когда?
— Когда на дело выйдет Сомов.
— Так Сомов поедет к профессору днём, — напомнил Геша, — или утром. Все вместе и будем следить.
Кеша потупился:
— Я, наверное, не смогу…
— Почему?
— Я не исключаю вариант, что родители узнают о моём ночном исчезновении. И тогда они меня накажут…
Геша с восхищением смотрел на товарища. Он сознательно шёл на риск быть наказанным, запертым дома на всё воскресенье! Героический человек!
— Нет, — сказал Геша, — ночью пойду я…
Это тоже был героический поступок, и Кеша не мог не оценить его. Он подошёл к Геше и с чувством пожал ему руку.
— Спасибо, друг. (Так говорили все герои книг и фильмов, рассказывающих про суровую мужскую дружбу, и Кеша не стал менять привычной литературно-кинематографической формулы.) Ты не можешь волновать бабу Веру. Она уже старенькая. Пойду я. И не спорь.
Решение было принято, и теперь нужно было обсудить кое-какие детали ночного похода.
— Как Витька собирается на дело? — спросил Кеша. — Пешком или на машине?
— Он возьмёт домоуправленческий «пикап», — сообщил Кинескоп.
— Кто же ему разрешит?
— Говорун передал, что Сомов тоже об этом спросил. А Витька сказал, что это его дело.
— Плохо, — подвёл итог Кеша. — Раз он с машиной, нам с Рыжим за ним не угнаться. Что делать будем?
Кинескоп повспоминал что-то, губами пожевал, загнул три пальца на левой руке, опять губами пожевал, спросил Рыжего:
— Ты кого-нибудь со двора знаешь?
— Рычага знаю, — сказал Рыжий. — И ещё Колесо.
— Колесо — это кто?
— Из «Явы» парень.
— А «Ява» чья?
— Мотогонщика из шестого подъезда.
— Поговоришь с Колесом. Рычаг здесь не подойдёт. У него работа нервная: хозяин — врач, по ночам часто на вызовы ездит. А мотогонщик — это хорошо. Мотогонщики по ночам спят. У них режим.
Ни Кеша, ни Геша не понимали этого загадочного диалога. Пора было вмешаться.
— Кто такой Колесо, — спросил Кеша, — и зачем он нам нужен?
— Колесо — дух мотоцикла «Ява», — объяснил Рыжий. — Пижон, правда, но парень добрый. Я с ним поговорю, и он нас куда надо отвезёт.
— Ещё бы не отвёз! — сварливо сказал Кинескоп. — Его бы тогда минимум на год дисквалифицировали.
— Как это? — не понял Кеша.
— Лишили бы права работать. А дух без дела — не дух. Он так и погибнуть может — от безделья. Страшное наказание…
— А кто бы его дисквалифицировал?
— Опять? — грозно спросил Кинескоп. — Не задавай лишних вопросов.
И Кеша заткнулся, вспомнив синюю молнию от пола до потолка и слабый запах озона в комнате. Рисковать больше не хотелось в целях противопожарной безопасности.
— Ладно, — сказал он, — собрание считаю закрытым. Да и баба Вера скоро приедет, пора сматываться. Я иду домой и веду себя примерно и тихо, притупляю бдительность родителей. Геша, из дома не уходи, после десяти старайся не спать: если что — позвоню. Ты, Кинескоп, держи связь с Говоруном и Водяным. Ты, Рыжий, договорись с Колесом ровно на одиннадцать. Кто будет следить за Витькой? — Он командирски оглядел своих соратников.
Соратники внимали Кеше с благоговением. Кинескоп даже с дивана слез, стоял около, близнецы — те вообще по стойке «смирно» вытянулись, ели Кешу глазами. Ну, Геша — тот просто слушал, привык к Кешкиным замашкам: любил дружок покомандовать, ох как любил…
— За Витькой будет следить Водяной, — отрапортовал Кинескоп.
— Кто с ним держит связь?
— Связь с Водяным будет держать Красный, — полным ответом сообщил Кинескоп, совсем как на уроке русского языка: «Что пишет Маша? Маша пишет письмо».
— Пост Красного?
— В ванной комнате.
— А если баба Вера заметит?
— Никак нет! Он будет невидимым.
— Все сообщения — Геше, — продолжал Кеша. — Он — диспетчер. Связь держать с ним. Как только Витька пойдёт на дело, ты, Гешка, мне звонишь. Понятно?
— Так точно! — заорал Кинескоп, а Геша молча кивнул.
— Ну, я пошёл, — тяжело вздохнул Кеша.
Он знал, что завтрашний день у него будет нелёгким: репрессии со стороны родителей не задержатся. Но эта жертва была оправданна. Она приносилась на алтарь святого дела. Так думал Кеша, а он любил думать высокопарно. И ещё он подумал, что возмездие грядёт. И непонятно было, относилось ли сие к Витьке с Сомовым или к нему самому — за его ночные гуляния.
А Геша в это время упорно думал о том, что проблема гласности так и не решена и это плохо, потому что спланированная операция может сорваться, по сути, из-за пустяка.
«Ну да ладно, — наконец сдался он, — до вечера далеко, что-нибудь придумаю…»