Страница 11 из 24
Конечно, можно сказать, что всё это мелочи, рядовые примеры, которые и в расчёт принимать нельзя. Подумаешь, преступление: стекло разбил! Или урок прогулял! Кешкин отец не скрывает от сына, что сам в детстве бил стёкла не однажды, но говорит о том с осуждением — из педагогических соображений, конечно, и Кеша отца здесь вполне понимает. Но разговор-то не о преступлении, а об отношении к нему. О людской честности, которая складывается именно из мелочей. И если нет её, нет и не предвидится, то из таких мелочей когда-нибудь может сложиться настоящее преступление. А Сомов или Витька в детстве стёкол не били? Ох-ох-ох, ещё как били! Но вряд ли сознавались в этом. То есть наверняка не сознавались. Кеша в том был уверен. И потом, между «нечаянно» и «нарочно» — огромная разница. Но от «нечаянно» до «нарочно» совсем недалеко. Всё зависит от отношения человека к «нечаянно» и «нарочно»…
Кеша и Геша были пионерами. Они уже давно были пионерами и готовились на будущий год вступить в комсомол. Вот почему они не просто возмутились тем, что Сомов и Витька оказались ворами. Они горели желанием разоблачить их.
— Ну, Сомов, — сказал изумлённо Кеша, — ну, тихоня…
— А Витька? — подхватил Геша. — Чем он лучше?
— Ничем не лучше. Давай подумаем, что делать. Кстати… — Тут он повернулся к Кинескопу. — А при чём здесь духи?
Кинескоп даже застонал от досады: битый час вдалбливать прописные истины и ничего не вдолбить. Нет, люди не оправдывают уважительного к ним отношения…
— У тебя в школе какие отметки? — язвительно спросил он Кешу.
— Хорошие, хорошие. Ты, Кинескоп, не язви, а объясни лучше. Не теряй времени.
Совет был разумен. Кинескоп успокоился и сказал, хотя и не без раздражения:
— В автомобилях духи есть? Есть. Опытные духи, квалифицированные. Технику знают, любят. Думаешь, им приятно, когда на их глазах её разрушают? Их технику?..
— Почему же они бездействуют?
— А что им делать?
— Ну, не знаю… Вдарить Витьке. Током дёрнуть. Или ещё чего…
Кинескоп вздохнул: трудно разговаривать с непосвящёнными.
— Дух не может, не имеет права причинить человеку ощутимый вред: ранить его или там покалечить…
— А неощутимый?
— А неощутимый не поможет. Того же Витьку током саданёшь — он выругается и аккумулятор отключит. Двенадцать вольт — слону дробина…
— Какие-то у вас принципы строгие. Он же вор…
— А разве он не человек? Морально, может, и не человек. А биологически? То-то и оно… Я зачем в телевизоре сижу? Удовольствие, что ли, от «Артлото» получаю? Я в нём сижу, чтобы человеку, то есть Геше, легче было. Чтобы не чинил он бездушную технику по сто раз на дню. А когда ты будешь лампы из телевизора выбрасывать на свалку, так это ты от меня часть души заберёшь, понял?
— Я же не вырываю, — обиделся Геша.
— Не о тебе речь. Это я к примеру. Думаешь, автомобильным духам легко всё это переживать?
— Думаю, нелегко, — согласился Геша, а Кеша добавил:
— Тут и думать нечего. Надо обезвредить Сомова с Витькой.
— Правильно, — согласился Кинескоп, а близнецы на столе закивали в такт.
— Только как обезвредить? — задумался Кеша, а близнецы повторили эхом:
— Только как обезвредить?
— Надо подумать…
И опять близнецы повторили:
— Надо подумать…
Кеша обозлился:
— Кончите дразниться? А то — в ухо…
— Мы не дразнимся, — зарделись близнецы. — Мы волнуемся.
— Волнуйтесь как-нибудь иначе. Про себя. — И Кеша задумался.
Геша тоже задумался, но только для приличия, потому что у него уже сформировался план, гениальный план, призванный расстроить замыслы преступников, помочь обезвредить их и выдать доблестной милиции, которая будет вести следствие, как знатоки из многосерийного телевизионного фильма.
Так думал он про себя, а Кинескоп сидел тихонько, ждал решения и мурлыкал под нос песню из того же телефильма — что, мол, «наша служба и опасна и трудна»…
— Ладно. — Кеша встал и прошёлся по комнате. — Есть план.
У Геши, как сказано, тоже был план, но он не сомневался, что между его планом и Кешиным разницы особой нет. Может быть, в мелочах, так они их потом скорректируют.
— Духи нам помогут? — спросил Кеша.
— Ясное дело, — сказал Кинескоп. — Для чего же мы вам открывались?
— Нужен дух телефонной сети.
— Говорун-то? Этот будет… А зачем?
— Нам надо подслушивать сомовский телефон, чтобы узнать, когда они с Витькой замышляют новое преступление.
У Геши этого в плане не было. И Геше это не понравилось.
— Кеша, — сказал он укоризненно, — чужие телефонные разговоры подслушивать нехорошо. Неэтично.
— Это разговоры врага! — закричал Кеша. — Этично — неэтично. А на фронте, когда наши радисты ловили разговоры фашистов? Тоже неэтично?
— Так то на фронте…
— Считай, что мы тоже на фронте!
А Кинескоп добавил:
— Незримый фронт. Незримый бой. Так назначено судьбой для нас с тобой… Подслушать можно. Я Говоруна вызову.
— Позже, — сказал Кеша. Он расхаживал по комнате, как по командному блиндажу, по землянке в три наката, а наверху рвались бомбы, стреляли «катюши», дробно тарахтел станковый пулемёт. — И когда мы узнаем их замысел — ближайший, конечно, то проследим за ними. А для начала пометим ту деталь на автомобиле, которую Витька сопрёт.
Геша усомнился:
— Откуда ты будешь знать, что он сопрёт? И с какого автомобиля?
— А Говорун на что? Сомов назовёт Витьке автомобиль, а мы будем там раньше преступника.
— Автомобиль-то он, может, и назовёт. А деталь?
Кеша был непреклонен:
— И деталь назовёт. Скажет, сопри то-то и то-то.
— А если Витька не сможет спереть то-то и то-то?
— Как так не сможет?
— Ну, заперто будет то-то и то-то. Или его уже спёрли до Витьки.
— Кто спёр?
— Не знаю. Какой-нибудь другой вор.
— Ты что, считаешь, у нас мильен воров?
— Нет, я так не считаю. Я просто хочу взвесить все возможные варианты.
Кинескоп вмешался в разговор:
— Геша дело говорит. Надо взвесить.
— Ладно, — нехотя согласился Кеша: ему очень не хотелось отступать от такого стройного, придуманного им плана. — Будь по-вашему. Не знаем мы, что он сопрёт. Что тогда?
— Тогда мы внимательно следим за Витькой, — объяснил Геша, — узнаем, куда он прячет украденную деталь или детали, и там их метим.
— А если он их домой унесёт? Или к Сомову? Что ж, мы в чужую квартиру полезем?
— Мы — нет, — спокойно сказал Геша. — Но ты забыл о духах.
И Кеша опять — в который раз! — поразился уверенной логике друга: всё у него учтено, всё продумано, тёмных мест нет. Сам-то он тоже не промах. План разоблачения Сомова и K° составлен им почти досконально. И в том, что план этот ничем не отличается от Гешиного, уверен. Почти ничем. Но в это «почти» входили мелкие, казалось бы несущественные детали, которые Геша продумал, а он не успел. А эти несущественные детали влияли на план в целом. Нет, Гешка — молоток, это ясно. С таким не пропадёшь…
— Давай, Кинескоп, — сказал Кеша, — звони Говоруну, пусть подключается. А может, сам сюда придёт?
— Не придёт он, — заявил Кинескоп, вылезая из-под пледа и шлёпая к телефону. — Он у нас стеснительный. Да я ему всё так скажу, а про дело он знает.
— Все духи об этом деле знают? — удивился Кеша.
— А как ты думал? Конечно, все. И домашние, и уличные…
— Есть и уличные? Это кто же?
— Познакомишься ещё, — сварливо сказал Кинескоп, снял телефонную трубку, подул в неё: — Говорун, ты? Да отключи ты этот гудок, мешает ведь… Ты вот что, работать начинай. Ну да, по тому делу. Послушать этих хануриков надо. Почему одного? Ах, у Витьки телефона нет… Значит, тебе полегче. И так не тяжело? Знаю, знаю, не для себя работаешь… Только непрерывно слушай. Сейчас-то он дома? Ага, дома, говоришь… Ну, вот и слушай. Как что услышишь, тут же сообщи… Правильно, подключи Водяного. Ну, звони… Да я подойду, я, не бойся ты… Привет. — Кинескоп аккуратно, тихонько так опустил трубку на рычаг, обернулся: — Порядок. Ни одного разговора не пропустит.