Тень колдуна

Со стоном, грозившим перейти в вопль, Ганс попытался выкарабкаться из пучины страха. Маленькое облачко тумана опустилось на пол. Охваченный внезапной паникой из-за того, что оно может дотронуться до него, Ганс метнулся прочь и вслепую понесся по сумрачным узким проходам. Он бежал долго. Ему было невдомек, что он повторяет свой путь, пробегая по одним и тем же коридорам. Он не смог разглядеть, как из маленькой трещины в стене, к которой он приближался, примерно в футе над полом выдвигается тонкая свинцовая трубка.

Тяжело дыша и стараясь придерживать обеими вспотевшими руками бренчащие и хлопающие о тело клинки своих ножей, он ободрал плечо об острый выступ стены. Он вновь взвыл, дернулся... и ударился голенью о свинцовую трубку.

Ганс завопил от боли и упал, проваливаясь в алый туман и даже не зная при этом, что именно вызвало это падение, — не сознавая ничего, кроме того, что голень будто размозжили кувалдой.

Пока он корчился на шершавом холодном полу, разрывая одежду и царапая кожу о камни, трубка незаметно для Ганса ускользнула или была кем-то втянута обратно в ту самую щель, из которой она столь же незаметно появилась.

Он лежал, корчась от боли и стараясь только не зарыдать, когда вдруг услышал хриплый голос, который, несомненно, исходил из глотки какого-то гнусного и неумолимого демона, созданного специально для того, чтобы разорвать Ганса на части.

— Он должжжно быть ззздессь! Сссскорррей!

Ганс мгновенно понял: это были те самые волки!

Забыв про пылающую огнем ногу, он вскочил и бросился бежать. Кинжалы звенели и хлопали по ногам, царапая кожу через дырки в разорванных сапогах. Он старался придерживать их на бегу, превозмогая боль в ноге и спотыкаясь на каждом шагу. Ганс не хотел убирать в ножны меч, но что касается метательных ножей, то теперь они стали скорее орудием пытки, нежели оружием. С другой стороны, не бросать же их в подземелье?

Он чуть не пробежал мимо узкой двери в одной из стен, за которой открывался боковой проход. Ему удалось нырнуть в этот еще более темный подземный коридор.

Заворачивая за угол в кромешную тьму, он остановился, прижался телом, покрытым горячечной испариной, к ледяной каменной стене и прислушался. Отекшая после удара голень болезненно пульсировала. Ганс отчаянно пытался сдержать громкое прерывистое дыхание.

Трехдюймовая игла бесшумно выдвинулась из стены, к которой он прислонился, и мягко вошла в заднюю поверхность бедра, пронзив ткань, кожу и плоть.

С нечеловеческим воем он дернулся вперед... и его колено наткнулось на зазубренный диск, вставленный между камнями футах в полутора над полом. Еще один крик разорвал легкие, и Ганс рванулся в сторону, разодрав чем-то острым кожу на правой руке. Его пальцы разжались, и он уронил меч.

Упав на твердый пол, меч не лязгнул.

Рыдая чуть ли не в беспамятстве, он заметался по подземелью, зажимая раненую руку ладонью. Однако через мгновение он вновь поднял меч. Шедоуспан был слишком земным созданием, чтобы бросить оружие!

Изувеченное тело ударилось сначала о стену слева, затем о стену справа. Это только добавило ему новых ссадин. И тут рука его провалилась в пустоту. Неожиданно для себя он свернул в черноту, которая была... комнатой?

Продолжая сомневаться, стоит ли входить в такую чернильную темноту, он вдруг увидел нечто, приближающееся к нему по коридору. Ганс вытаращил глаза от ужаса при виде этого сверхъестественного демона. Лицо его представляло отвратительное и ужасающее месиво со свисающими клочками кожи и плоти, которые покачивались и развевались, пока это чудовище приближалось к незваному гостю, вторгшемуся в подземный сумасшедший дом.

Глава 9

То был бывший главный маг Фираки, города, где традиционно правили маги. Корстик, мертвый Корстик.

Охваченный паникой Ганс среагировал быстрее мысли, метнув звездочку прямо в лицо мертвого чародея, в лицо, изуродованное когтями и зубами Нотабля той ночью. Смертельная звездочка вонзилась в голову и осталась там. При этом не выступило ни капли крови. Корстик приближался.

«Мертвые не кровоточат», — сказал себе Шедоуспан — сказал про себя, ибо стучащие зубы не позволяли ему произнести ни слова. Наконец ему удалось унять дрожь, и он крикнул:

— Нет! Это всего лишь чертова иллюзия! Корстик мертв, мертв, мертв!

Слова оказали магическое действие: Корстик мгновенно исчез.

Судорожно вздохнув и тщетно стараясь унять дрожь, Шедоуспан решил не искать свою звездочку на полу там, где только что стоял фантом. Вместо этого он уставился в неизвестность могильно-черной комнаты за проемом в стене.

Ганс напряженно вглядывался, сверля зрачками черноту, когда серая каменная стена вдруг осветилась. Вор зажмурился и содрогнулся. Опять чары! Никто не зажигал огня. Он просто увидел, как факел, вставленный в старое железное кольцо, укрепленное в стене, вдруг загорелся сам по себе. Мурашки забегали по спине Ганса под рваной туникой. Мерцающий огонь, вспыхнувший было белым, а потом утихший до желтого, оставался, однако, достаточно ярким, чтобы осветить небольшую квадратную камеру. Ганс разглядывал помещение, не забыв отпрянуть назад и укрывшись в глубокой тени, куда не попадал свет факела. Он чувствовал покалывание на затылке, волосы вставали дыбом. Мурашки бегали по телу.

Комната была холодная, и пахло отвратительно. Странный, жемчужно-серый туман стелился по полу, укрывая его, словно ковром. В этой камере с каменным полом, запрятанной глубоко под особняком, шесть гробов были расставлены неровным кольцом вокруг каменного возвышения, на вершине которого виднелся большой каменный прямоугольник. Это сооружение можно было бы принять за еще один гроб, если бы не его необычайная ширина. Крышкой ему служила каменная плита толщиной в дюйм.

Плита начала медленно скользить в сторону.

Издавая неприятный скребущий звук, она больше и больше открывала щель, откуда вырывался трупный запах.

Волосы на голове у Шедоуспана зашевелились. Он смотрел на происходящее, чувствуя дрожь в коленях. Он слышал издаваемые им самим тихие звуки, похожие на стон, и чувствовал себя удивительно маленьким: словно страх уменьшил все его существо. Ноги тряслись, и это было единственное движение, на какое он был способен. Он застыл в смертельном оцепенении, словно мышь, которая не в состоянии отвести глаз от кобры. Все конечности его онемели. Подошвы словно приклеились к полу. Несмотря на то что в склепе было холодно, все тело покрылось потом. Ганс, охваченный ужасом, продолжал беспомощно стоять, отстраненно наблюдая, как дюймовая каменная плита, прикрывавшая необычайно широкий гроб на каменном возвышении, полностью сдвинулась в сторону, словно кто-то подталкивал ее изнутри.

Обнаженная женщина медленно села в гробу и откинула назад длинные блестящие волосы цвета воронова крыла.

Она была красива, чувственна; она источала соблазн. Ее бледное, как мел, лицо было удлиненным с заостренным книзу подбородком, с красиво очерченными скулами, густыми черными бровями и длинным прямым носом. Большие, белоснежные груди неустанно колыхались при каждом ее движении. Как ни напуган был Ганс, он оставался мужчиной и в полной мере оценил привлекательность женщины, которой на вид было лет тридцать. Она огляделась вокруг, затем осмотрела шесть прямоугольных деревянных гробов, окружавших ее возвышение.

— Пора вставать, детки.

Лицо беспомощно пялившегося на все это Шедоуспана побелело, лоб заливало потом боли и страха. Он был не в силах закрыть глаза. Прячась глубоко в тени, он съежился, словно цыпленок при виде приближающейся лисы.

Крышки гробов, окружавших обнаженную женщину, начали подниматься, подталкиваемые изнутри. Ганс увидел тонкую руку, бледную, словно только что отбеленная ткань…

Наконец отчаянные горячечные сигналы воспаленного глаза пробудили Шедоуспана к жизни. Бесшумно он повернулся и выскользнул из камеры восставших мертвецов. Его рука ныла, проткнутая иглой, нога болела при каждом шаге. Но это не могло остановить его бегства.