Темный Берег

— Я чармоделка. Я работала со звёздами. Дайте резец, я выпущу её песню. Быстрее, пока огры не пришли!

Пьяные огры шатались по дюнам, но ещё не заметили, что вытащили из прилива мусорщики. Но когда Старая Сова использовала шило как импровизированный резец, резкие звенящие звуки их насторожили. Они посыпались, воя и спотыкаясь, вниз по склонам дюн и побежали по берегу, размахивая факелами.

Поверхность звезды разлетелась стеклянной крошкой и открылось лицо размером с кулак. Все отшатнулись от страшного зрелища, кроме чармоделки. Она пристально рассматривала дыры глаз, вдруг раскрывшихся и блеснувших розовым в серебристых зрачках.

Сквозь эти крошечные отверстия сердце звезды выпустило иглы лучей, обшаривающие небо, откуда звезда упала. Вид у неё был удивлённый и жалкий. Тут она заметила чармоделку и столпившихся людей. Сморщенные черты расправились в ночном воздухе, стали прекрасными в своём безобразии.

Старая Сова встретила лучезарный взгляд с поднятыми под странным углом руками, кисти свело в подагрические узлы. На миг излучение звезды окутало её и соткало зелёный силуэт женщины намного моложе, с ясным лицом и королевской осанкой.

Ближайшие к ней мусорщики поняли, что тело старухи — это кожа из света, маскирующая пэра. Женщина свалилась, и звезда закрыла глаза. Железистые щеки её задрожали, и из лучистого рта вырвался колдовской вздох.

Над берегом вспыхнула музыка. Излучение желания отравило всех. Мусорщики запрыгали, затанцевали, покатились по мокрому песку, забегали по мелкой воде.

Бульдог нырнул в приливную лужу, и холодная вода сразу сняла горячку. Он вылез на песок, изумлённо глядя на дёргающуюся на берегу безумную толпу. Там он увидел Тиви.

Она не танцевала, а пробиралась среди людей туда, где лежала Старая Сова.

Подбежали огры, размахивая факелами, их крохотные морды перекосились яростью. Они налетели на поющую звезду и стали колотить её горящими палками.

Бульдог бросился вперёд, прыгая среди танцоров, и добрался до Тиви. Расчищая ей путь своей массой, он провёл её к Старой Сове, и вместе они вынесли бесчувственное тело подальше от разъярённых огров. Пока они не добрались до солёной травы, они даже не решались оглянуться.

Огры продолжали лупить по звезде и вскоре вырыли в песке воронку. Но звезда все пела. Её музыка, волнистая, как тень воды, дрожала в воздухе, становясь ярче от ударов, разжигая бешенство огров.

С усыпанного звёздами неба ударила молния и прожгла галечный пляж, осыпав толпу огров горячими камнями. Рёв взрыва и обжигающая боль летящих камней рассеяли огромных гоминидов. Они взлетели вверх на дюны и со страхом смотрели на приближение Ралли-Фаджа.

Из чёрной полосы тени выплыла бестелесная маска. Отделанная гранями тёмного янтаря и красной смолы, она пялилась пустыми глазницами. Медленно, уверенно, двигаясь со скоростью человека на высоте человеческого роста над водой, она приблизилась к воронке, где лежала упавшая звезда.

Зеленоватый пар сгустился в пару рук невидимого тела, и колдун нагнулся и схватил звезду. Зелёные руки подняли поющий камень лицом наружу и повернули так, что стеклянный облик стал виден всем, кто был на берегу.

В руках колдуна музыка изменилась. Звезда запела тише, по-вечернему, будто погружаясь в узкие границы сна. Никто уже не танцевал. Энергия желания потускнела. С ритуальной медлительностью Ралли-Фадж понёс поднятую звезду вверх по берегу, мимо съёжившихся огров, мимо дюн, в болотный туннель, который вёл к Дворцу Мерзостей.

Сила небесного камня наполнила колдуна голодным возбуждением. Такой чистой концентрации Чарма он не ощущал ещё никогда. Но это был сырой Чарм, не очищенный механикой наговорных камней или колдовской проволоки. И колдун мог теперь формировать этот Чарм, переделывать его, и он нёс его в свои сады, наполненный радостью.

По дороге он вслушался в звёздную песнь. Звезда пела, как ветер, охватывая все, играя в воздухе, как аромат. Она не пела ни о чём близком, а только о дальних светильниках звёзд, об искрах Чарма, улетающих от Извечной Звезды вниз, в темноту.

Когда показался Дворец Мерзостей с усаженными змеедемонами косыми галереями, снова изменилась песнь упавшей звезды. Музыка стала унылой. Она мрачно пела о воздушной двери, открытой в бесконечных просторах и безмолвиях, — о портале, через который змеедемоны попали на Ирт.

Ралли-Фадж наклонил звезду так, чтобы её песня была направлена на змеедемонов, и засмеялся, увидев, как они заёрзали и засуетились. Песня звезды напомнила им неведомые расстояния, пройденные ими, чтобы терзать этот мир под Извечной Звездой.

Колдун опустил звёздный камень, когда запела вся стая, лучше его знающая мерзкие радости Тёмного Берега, вызывавшие ностальгию в этих свирепых сердцах. Звуки их плача поползли по его жилам, как пауки, ищущие сердце.

Он поспешно вошёл в свой лабиринт садов, и снова изменила мелодию упавшая звезда. Среди синих и зелёных стеклянных стен и подстриженных кустов, освещённых хрустальными сферами, музыка полилась безмятежно. Зелёные руки опустили упавшую звезду на песок клумбы с кольцевыми следами грабель.

Руки исчезли, плавающая маска обратилась в дым и испарилась, разорванная ветром.

Ралли-Фадж очнулся внутри своей висячей кожи. Звезда лежала на клумбе, окружённая валунами хризопраза, агата и халцедона, точно перед его глазами. Её спокойная музыка лилась в воздух, насыщенный ароматами, густая, как горячий тростник, она окружала колдуна сахарным жаром, обещая куда более глубокое погружение в транс.

Но Колдун хотел большего, чем транс. Голубой язык в дыре рта произнёс команду:

— С-с-смотри на меня!

Пение прекратилось. Безмолвие пронизало сад как колокольный звон. Потом свирепое лицо открыло розовые глаза. Серебряные лучи чистого Чарма ударили из зрачков точно в пустые глазницы обвисшей кожи Ралли-Фаджа.

Колдун вскрикнул — и крик этот прозвучал так резко, что змеедемоны взлетели с насеста. Режущий визг разлетелся в стороны, пройдя болота и дюны внезапным порывом муки, и исчез за морем, и даже эхо не донеслось из тьмы, взявшей то, что принадлежало ей.