Мэвис и супершпионы

Тут он левой рукой крепко схватил меня за талию, а правую руку сунул в декольте. Я взвизгнула, почувствовав, как металл прилип к моему телу, но не успела вырваться из цепких рук секретного агента, как он сам отпустил меня.

— Да вы... просто сексуальный маньяк! Извращенец!

И я чуть было не запустила ему в голову цветочную корзину.

Как ни в чем не бывало Пит потер руки:

— Ну вот, «подслушка» на месте!

— Что вы сделали? — Я в ужасе уставилась на него. — Что за гадость вы прикрепили между... ну там?

— Это микроаппаратура для подслушивания, — ухмыльнулась британская скотина и еще похлопала меня по плечу. — Вы будете на контроле, Мэвис. Этот аппаратик передаст мне все, что нужно.

Затем он коснулся своей груди: как будто что-то проверил.

— Здесь, под складкой, находится микрофон. Я буду следить за вами. Когда вы с Гарри исчезнете, мне останется только отыскать укромное место и включить свой приемник. Я буду слышать все, что бы ни происходило в вашей комнате. И уловлю тот момент, когда Его высочество останется один.

Я оторопело смотрела на Пита. Здорово придумано, ничего не скажешь.

— Однако, Пит, — я замялась, — что будет, если мы с Гарри начнем, ну... обсуждать разные вещи, которые не предназначены для посторонних ушей?

— Мэвис, что за ерунда лезет вам в голову! — рассмеялся этот негодник. — Для меня сегодняшний карнавал — это работа, и ваши отношения с принцем — тоже работа. Мне все равно, о чем вы будете ворковать. Будет даже лучше, если вы вообще забудете про «подслушку». Это поможет вам сосредоточиться исключительно на Гарри и выполнить задание.

— Я попробую, но не ручаюсь...

— Уже почти семь. Скоро начнется... — сказал Пит. — Я возвращаюсь к себе. Никто не должен знать, что я заходил сюда. Встретимся на террасе.

— Хорошо.

Проводив Пита, я села и призадумалась. У меня вдруг испортилось настроение. Итак, все будут веселиться и только Мэвис Зейдлиц — выполнять задание, причем гнусное. В истории Древнего Рима не было ходячих «подслушек» и уж тем более в оргиях не участвовали живые передатчики звуков на расстояние. Я буду первой.

Я пересела к туалетному столику и машинально кончиками пальцев стала наносить капельки любимых духов на сгибы локтей, за ушки, под коленки... Остановилась я только тогда, когда заметила, что флакончик почти пуст. «Подслушку» я больше не чувствовала, она слилась с моим телом. Вдруг я подумала, что если бы была конструктором, то придала бы передатчику совсем другую форму, чтобы эту штучку можно было крепить под грудью... Что за идиотские мысли! Сейчас припрется Марти Гудмен, а я еще не выполнила его указаний и думаю черт знает о чем!

Встав, я открыла балконную дверь и плотно задернула шторы. Я ощущала себя игрушкой в чужих руках, марионеткой, которую дергают за ниточки. Черт бы побрал этого агента туристической компании, который уговорил меня купить тур в Италию!

Кто-то засопел под дверью. Ага, вот прибыла и «артистическая натура», «мастер кровавых холстов», а как по мне — так просто коротконогий мерзавец и убийца. Я открыла дверь. Марти Гудмен стоял на пороге, выпятив грудь и выставив голое плечо. Его одеяние чем-то напоминало тогу Пита. Где-то в складках Гудмен наверняка прячет свой отвратительный «художественный инструмент».

Резко оттолкнув меня, метатель ножей вошел в комнату. Я отпрянула, боясь, как бы коротышка случайно не коснулся металлической коробочки на моем теле.

Марти захлопнул дверь, сморщил нос и сказал:

— Чем это здесь воняет?

Он неодобрительно оглядел корзинки с цветами, приблизился ко мне, втянул в ноздри воздух и процедил:

— Ну, бамбина, чем занималась? Сделала то, что я приказывал?

— Да, все приготовила.

— Проверим, — зыркнул он недоверчивым глазом и вышел на балкон.

Вернулся.

— Осталось только привести сюда этого арабского скакуна...

— Да, я все помню, — вздохнула я. — Привести, а потом выйти и не возвращаться.

— Очень хорошо. Люблю людей с хорошей памятью.

Он испытующе посмотрел на меня, и его голубые глазки заблестели.

— Какие у тебя с принцем отношения?

— Обыкновенные... Он лезет ко мне, а я дрожу от одной только мысли, что могу стать наложницей в его гареме.

Марти пятерней почесал затылок и потянулся.

— Постарайся, чтобы наш дружок был здесь после полуночи. Нужно некоторое время, чтобы гости выпили, расслабились, начали веселиться... А потом никто и не обратит внимания на то, что вы решили уединиться... Ясно?

— Ясно, — буркнула я.

— Скажешь ему, что ты страшно боишься Олла, что эта обезьяна наводит на тебя ужас. Тогда он пошлет телохранителя подальше, а сам займется тобой, цыпочка.

Я только тяжело вздохнула.

— Я буду все время наблюдать. И если ты задумаешь меня обмануть, пощекочу своим ножичком.

— Не сомневаюсь.

Мне хотелось, чтобы он поскорее убрался. Одно присутствие этого ублюдка отравляло воздух. Меня даже замутило.

— Что-то мне здесь не нравится, — Марти сверлил своими голубенькими глазками. — Раньше, Мэвис, ты бузила, а теперь присмирела, со всем соглашаешься... К чему бы это?

— Да к тому, что я страшно устала — от ваших угроз, от ваших приказов, от ожидания того, что произойдет на пиру... Это можно понять?!

— Ладно, бамбина, недолго осталось... После полуночи все закончится, и ни о чем больше беспокоиться не придется. Я забуду твое имя.

— Скорее бы!

Он круто повернулся и вышел.

Да, все должно кончиться после полуночи: Пит Брук разберется с этим мерзавцем. Подумав так, я ощутила прилив сил и энергии. Пит поможет мне! А потом я освобожусь и от него и проведу свой отпуск так, как захочу! Может быть, поеду в Венецию или в Милан... Самое главное — меня никто не будет шантажировать и навязывать свое общество!

С этими мыслями я поспешила на террасу.

Первая, кого я заметила, была Джекки Крюгер. На ней тоже была короткая рубашечка, только нежно голубая с серебристой змейкой по подолу. Говорят, двум женщинам нельзя надевать одинаковые платья. Одна из них обязательно проиграет. Джекки сразу поняла, что проиграла, но не подала виду.

Амальфи был в темно-синем одеянии, ниспадавшем до пола. Он был таким забавным, толстеньким, кругленьким и изображал из себя важного господина. Амальфи разговаривал с Питом, а негодяй Марти Гудмен в противоположном углу болтал с Высокородной Памелой Уоринг. Эта дура напялила одеяние плакальщицы: черный хитон, перетянутый белой веревкой. Впрочем, Гарри, наверняка, хотел ей угодить и добился этого.

Джекки подошла ко мне:

— Хэлло, Мэвис! Кажется, на этом празднике нам уготована роль близняшек. Ты не находишь?

— Какая разница, кого мы тут изображаем. Меня больше волнует, что делать, если придется танцевать или, упаси бог, наклониться.

Джекки рассмеялась.

— Наклоняйся как хочешь. Если у кого-то в связи с этим и будут проблемы, то не у нас. Ты видела, как вырядилась наша Высокородная?

Она оглянулась, и вдруг лицо Джекки вытянулось. Я тоже посмотрела. На террасе появились Гарри и графиня.

— Кажется, нас задвинули в задницу, — сказала Джекки и тихо выругалась.

Что касается Гарри, то он, как и положено римскому императору, был ослепителен. На нем был костюм военачальника. Короткая одежда показывала, какие у Гарри крепкие загорелые ноги, какие рельефные мышцы. Широкий пояс подчеркивал атлетическое сложение. Через плечо Тиберия был переброшен пурпурный плащ. К этому можно добавить ясный взгляд, белозубую улыбку — и портрет готов. А вот графиня... Она была в розовом. Никогда не думала, что брюнеткам идет розовое. Тоненькие бретельки держали прозрачный лоскут ткани, драпировавший, но не прикрывавший грудь. Ткань колыхалась от малейшего движения, приоткрывая и пряча все прелести мадам Риенци...

Я понимала, для кого Карла надела этот туалет — для Гарри. Или он сам выбрал это одеяние? Я опять почувствовала себя деревенщиной, попавшей в высший свет.

Графиня вышла на середину террасы и громко хлопнула в ладони. Все замолчали.