Мэвис и супершпионы

— Зачем?

— Несмышленая моя, какие оргии без красивых рабов? — засмеялся Пит. — Ну, как? Нравится правитель? Зато о нем помнят здесь до сих пор.

Памела Уоринг, как оказалось, не пропустила ни единого слова из рассказа Пита и теперь попыталась ему возразить:

— Эти истории — приманка для туристов, не более. Да, Тиберий был мрачным типом. Но всю свою злобу он вложил в борьбу с римской знатью, а сюда приехал уже стариком. Может быть, он бесился, но уже ничего не мог сделать. У него просто не было сил! А вы говорите — оргии! Не было этого!

— Памела! — заорала Джекки. — Ты лишаешь нас удовольствия хотя бы мысленно представить, как римский император именно здесь насиловал девушек, а потом наблюдал, как по его приказу их сбрасывают с утеса...

— Фу! — Памела поджала губы. — Это пошло.

— Зато интересно, — и Джекки показала ей язык.

— Ну, вы-то, Высокородная, и в те времена могли бы не опасаться покушений на свою невинность, — заметил Марти.

— Вижу, в целом, моя идея пришлась вам по вкусу, — сказал Гарри. — Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я буду настоящим Тиберием! — И он обвел всех кровожадным взглядом. — Ух и задам я вам жару! Эта роль как будто специально для меня. Берегитесь, леди! И вы тоже. — Он посмотрел на Высокородную Памелу. — Вы крайне подходящий объект для изнасилования.

Лицо Памелы полиняло, это было уже не лицо, а какая-то грязноватая тряпка с дыркой на месте рта.

— Вы меня оскорбляете, — прокаркала мисс Уоринг.

Она демонстративно поднялась из-за стола и удалилась. Присутствующие потихоньку хихикали, а когда дверь за Памелой закрылась, раздался самый настоящий взрыв смеха.

Гарри развел руками:

— А я думал, что сказал ей комплимент...

Графиня встала и сообщила, что завтра гости до восьми вечера могут располагать собой, но в восемь все должны быть в костюмах и загримированы согласно своей роли. После этого начнется оргия. Графиня произнесла слово «оргия», слегка выпятив губы, и даже, как мне показалось, покраснела.

Мы разбрелись кто куда. Я вышла на террасу, чтобы подышать свежим воздухом. Ночь была чудо как хороша — прекрасная итальянская ночь. Звезды сверкали, как драгоценные камни на черном бархате. Они подмигивали мне, как будто говорили: «Спокойнее, Мэвис! Все еще очень неплохо кончится!»

Я услышала шаги и обернулась. Это был Пит.

— Ну как? Довольны? — заговорил он негромко. — Все идет как нельзя лучше. Вы уже познакомились с Его высочеством и даже подружились. Не так ли?

— Я сама не ожидала... Все получилось так неожиданно...

Пит слушал мой рассказ, запрокинув голову к небу и сцепив руки на затылке. Он улыбался и излучал спокойствие и уверенность.

— Ну... Что мне теперь делать? — спросила я.

— Ничего. Дышать этим воздухом, наслаждаться отдыхом, поощрять ухаживания Гарри... Все это меня устраивает. Нашего артиста, я думаю, тоже. Ваша естественность, Мэвис, это самое лучшее, что могла сделать природа для сыскного дела. Вы можете совсем забыть про шпионские страсти...

— Как я могу забыть то, что вы мне сказали?! — По моей спине пробежал холодок, и я поежилась, хотя было очень тепло. — Неужели с Его высочеством может что-то случиться?

— Я знаю одно: парни, которые за ним охотятся, — люди серьезные. И проколов в этой «конторе» не бывает. Там умеют работать.

Его слова привели меня в отчаяние.

— Но я вижу только Гудмена! А вы говорите — «парни»!

— В одиночку совершить убийство такой особы, как принц, — дело трудное. Бригада не пойдет на неоправданный риск. Наверняка у Гудмена есть сообщник.

— Кто? — ахнула я. — Вы кого-нибудь подозреваете?

— Не могу сказать... Хотя... Вот этот иллюзионист Амальфи... Он не кажется вам каким-то не таким?..

— Амальфи — исключительно симпатичный человек, он не может быть связан с убийцей Гудменом, — твердо произнесла я. — Он мой друг...

— Вот то-то и оно! Вы попались, птичка! — невесело рассмеялся Пит. — Гудмен ужасен, Амальфи мил. Одного вы боитесь до смерти, второму доверяете, как самой себе. А в результате они вертят вами, как хотят. Старый трюк! «Дядя плохой» и «дядя добрый». Что, разве не так?

В словах Пита был резон, и я призадумалась. Потом робко спросила:

— И когда они начнут свою... акцию?

— Я думаю, торопиться не будут, — ответил Пит и, поджал губы. Потом добавил: — А куда им торопиться? Гарри пробудет на Капри две недели. Им нужно провернуть это дельце без осечки. Гудмен и его сообщник и пальцем не пошевельнут, пока не удостоверятся, что все продумано до мелочей, учтена каждая деталь. Полагаю, пока два-три дня принц может спать спокойно, особенно под бдительным приглядом Али-Бабы.

— Кого вы называете Али-Бабой? Этого великана с мечом?

— Да. Это телохранитель Гарри. А меч его называется ятаганом. Увидишь такого молодца — не уснешь до утра, — Пит усмехнулся. — Гудмен, я думаю, побаивается великана и, очевидно, надеется добраться до принца с помощью женских чар — ваших чар, Мэвис. Так что события мимо вас не проскочат, вы будете участвовать в них самым активным образом. Но это потом...

Пит достал свои особенные сигареты, щелкнул зажигалкой и затянулся. Мне всегда казалось, что международные шпионы ведут аскетичный образ жизни, что они всегда напряжены, что их глаза красны от бессонницы... Но Пит опровергал все мои представления о секретных агентах. Он был, я бы даже сказала, гедонистом. Тьфу, какое дурацкое слово!

— Не хотите ли утречком поваляться на песочке? — Пит посмотрел на меня плотоядным взглядом. — Поплаваем, посмотрим, что представляет из себя Голубой грот... А?

Его спокойствие передалось мне. Я решила: чего волноваться, если мисс Зейдлиц в любом случае — шахматная фигура в чьей-то сложной игре? А вот воспользоваться предложением Пита стоит! Тем более, что здесь, на острове, он снова стал таким милым и внимательным...

— Я согласна.

— Вот и хорошо. Утром захватите бикини и выходите к десяти часам сюда, на террасу. — Он провел пальцем по моей щеке. — Выше голову, Мэвис! И — спокойной ночи!

Мы расстались в хорошем настроении.

Я поднялась к себе, почистила зубы, села перед зеркалом расчесывать волосы. И тут в дверь настойчиво постучали. Ну что за нахальные мужчины в Европе! Не дают девушке скучать ни минуты. Только она — то есть я — вознамерится облачиться в голубую пижаму и смежить веки, как добрая половина Италии, мужчины от восемнадцати до семидесяти двух, готовы прыгнуть в девичью постель.

— Кто там? — громко спросила я.

— Гудмен. Нам надо поговорить.

Мне захотелось спихнуть Марти с балкона вниз головой, но потом я вспомнила, как логично Пит доказал, что принц пока в безопасности. Еще он сказал, что парни из Центральной бригады попробуют действовать через меня. Это значит, что я могу кое-что выведать и сообщить Гарри. Да, я должна помочь Гарри. Только поэтому я открыла дверь и впустила Марти. Впрочем, если бы я не сделала этого, коротышка проскользнул бы ко мне даже через замочную скважину.

— Где ключ? — тихо сказал он. — Закрой дверь на замок.

— Что-то случилось? — буркнула я, но выполнила его указание.

— Я же сказал: надо поговорить.

— О чем?

— Бамбина, помнишь, что я рассказывал о «кровавых холстах»? Между прочим, я имел в виду тебя. Так что слушайся Марти и не ерепенься. Понятно?

— Еще как!

— Будь благоразумна, цыпочка, и ты доживешь до следующего дня рождения.

Он прищурился и вознамерился ущипнуть меня. Я еле-еле увернулась от его липких рук.

— Я вижу, ты времени зря не теряешь. Заарканила кого надо. Его высочество глаз с тебя не сводит. Это то, чего я от тебя ждал. Молодец!

Его похвалы падали на меня, как лягушки. Я дернула плечами, стряхивая их с себя.

— Теперь насчет завтрашнего карнавала, — продолжил коротышка. — Я понял, ради чего принц затеял эти оргии: он — Тиберий, а ты — первая девушка, которую он будет насиловать.

— Как бы не так! — вспыхнула я. — Но вы не беспокойтесь, я сама о себе позабочусь.