Вой 3 - Эхо

- Тебе лучше больше так не делать, - сказал он.

- Не делать, - как эхом отозвалось в голове у Малколма.

- Ты знаешь, о чем я говорю. То, что ты сделал со своим лицом и с зубами. Мне все равно, что говорит доктор. Лучше тебе так себя не вести, иначе тебе будет плохо.

Кругер еще что-то говорил ему, но Малколм уже погружался в приятное тепло, куда не долетали слова.

После этого время мало что значило для Малколма. Он знал, что его измеряли и взвешивали, кололи, проверяли, перепроверяли, кормили и очищали. Ему было все равно. Временами его оставляли одного, а иногда рядом был Кругер. Этот человек все время смотрел на него со злостью и угрожал, но у Малколма не было сил отвечать.

Самым ужасным для него было, когда его укладывали на стол. Пастор что-то делал с ним, о чем Малколм не хотел думать. Что-то, связанное с электрическими проводами. Иногда в лаборатории было очень холодно, а иногда невыносимо жарко. И каждый раз доктор что-то записывал в своем блокноте. Однако Малколму, одурманенному наркотиками, было все равно.

Но как-то раз Пастори совершил ошибку с одним из уколов, которые он регулярно делал Малколму. Когда игла коснулась кожи, мальчик дернул рукой, и лекарство пролилось на рукав. Пастори, следивший в это время за лицом Малколма, ничего не заметил. Когда он ушел, мальчик почувствовал себя намного сильней и уверенней.

Позже, ночью, а может быть, днем - Малколм не был уверен - в комнату вошел Кругер. Увидев его, мальчик притворился спящим.

- Ты уже проснулся? - спросил Кругер. - Я вижу, что да. Пора вставать и одеваться.

Он подошел к кровати.

- Не прикасайтесь ко мне, - произнес Малколм. - И не приближайтесь.

- Послушай, не тебе говорить, что мне надо делать, а что не надо. Может, тебе напомнить, кто здесь главный.

Кругер наклонился и схватил Малколма за запястье.

Затаившаяся ярость вновь ожила в сознании мальчика, но пока он ее сдерживал внутри себя.

Сжимая одной рукой запястье Малколма, другой рукой Кругер вынул из кармана зажигалку. Он зажег огонь и медленно поднес его к ладони мальчика.

Ощущение тепла быстро перешло в боль. А вместе с болью вернулись страшные воспоминания о ночи огня, наполненной пронзительными криками и запахом горящих тел. Смерть его народа.

Малколм дернул головой и внезапно вцепился зубами в волосатую руку, держащую его. Легко прокусив кожу, он быстро добрался до мяса, чувствуя вкус крови.

Пронзительный крик Кругера ударил по голове, как звон разбитого стекла. Зажигалка упала на пол. Двигая челюстями, Малколм вгрызался глубже, испытывая дикое удовольствие от того, что его зубы находились в живой плоти.

- Кругер! - раздался голос доктора Пастори, который вбежал в комнату, услышав его крик.

- Спасите меня от него! - кричал Кругер, пытаясь освободить руку.

Малколм, с закрытыми в экстазе глазами, вгрызался все дальше и уже достиг кости.

Короткий резкий удар в шею, и Малколм почувствовал, как вонзилась игла. На миг он отключился, его мышцы ослабли, и Кругер освободил свою разодранную руку.

- Посмотрите, что со мной сделало это маленькое чудовище! Взгляните на мою руку. Я убью это отродье!

- Заткнитесь, Кругер.

Малколм вяло наблюдал, как доктор Пастори оттащил своего ассистента и осмотрел его руку.

- Да он просто отхватил часть руки, - сказал Пастори.

- Добрался, дьявол, до кости. А если попадет инфекция или что-нибудь еще?

- Успокойтесь. Сейчас я ее перевяжу. Но мне хотелось бы знать, как вам удалось спровоцировать его на такое?

- Не знаю. Я ничего не сделал.

Пастори нагнулся и подобрал с пола какой-то предмет.

- Так, а это что?

- Это моя зажигалка. Я, должно быть, уронил ее.

- Не лгите Кругер. Никогда не лгите мне. Вы же знаете, что мне достаточно произнести одно слово, и вы вновь попадете в плохое место.

- Пожалуйста, доктор, не надо. Я просто сглупил. Я ничего не хотел ему сделать.

- Уходите отсюда. Ступайте в лабораторию, я скоро приду туда и займусь вашей рукой. Может быть, мне это даже поможет.

Придерживая поврежденную руку, Кругер оставил их одних.

Пастори подошел к кровати и коснулся лица мальчика. Действие лекарства притупило все чувства, однако Малколм видел, как доктор трогал его и что-то бормотал про себя.

"Невероятно. Это просто невероятно. Благодаря тебе, Малколм, я обрету богатство и славу. Нам нужно много еще сделать, ну, а потом у нас будет все. И не беспокойся, мой мальчик, я очень, очень хорошо буду заботиться о тебе".

Малколм лежал на узкой кровати. Ярость ушла, и сейчас он испытывал одно лишь отчаяние. Он готов был умереть, если бы не одно обстоятельство. Он все еще ощущал во рту восхитительный вкус крови Кругера.

Глава 13

У шерифа округа Ла Рейн наступали периоды, длящиеся иногда по несколько дней, когда он начинал серьезно задумываться о своей карьере. Расследование убийства доктора Денниса Кьюлена оказалось нелегким делом. Все обстояло очень плохо.

Поиски вокруг горы ничего не дали. За это время было только одно происшествие, взбудоражившее всех, когда один парень из поисковой группы прострелил ногу другому. И на этом все закончилось. Добровольцы вернулись к прерванной работе. Вертолеты возвратились в свои округа или на аэродромы, принадлежащие телевизионным компаниям. И только несколько человек из лесничества продолжали прочесывать лес, но в большей степени для того, чтобы навести в нем порядок и устранить те повреждения, которые были нанесены поисковой группой.

Подробный отчет, присланный доктором Андервудом, так же не способствовал улучшению настроения шерифа. Из него следовало, что раны, явившиеся причиной смерти Кьюлена, были нанесены ему зубами. Причем зубами не просто какого-нибудь животного, известного науке и обитающего на земле. Не больше помогли и следы слюны, оставленные в кабинете каким-то существом, нечто средним между собакой и человеком.

Пока шериф пытался во всем этом разобраться, журналисты напрасно время не тратили. В Пиньоне не осталось ни одного человека от взрослых до детей, кого бы они не опросили хотя бы по одному разу. Помощников шерифа Невинса и Фернандеса объявили чуть ли не героями, причем первый принял это с восторгом, а второй с некоторым смущением. Вновь вытащили на свет страшные легенды о Драго, и очень скоро округ Ла Рейн был представлен всей остальной нации как часть южной Калифорнии, где ночью никто не выходит из своего дома.