Страница 9 из 12
Протест Бредбери против машинной "агрессии" принимает подчас просто мальчишеский характер. По словам его биографа Уильяма Подана, Бредбери упорно не желает научиться водить автомобиль и категорически отказывается войти в кабину реактивного самолета. "И это, - не без иронии замечает Нолан, вероятно, его последние твердыни против атомного века, в котором он живет".
Это очень наивно, но в известной мере объясняет и отношение Бредбери к научной фантастике. Критикам, упрекавшим его в технической неграмотности, писатель ответил так: "Эмоциональному человеку легко показаться невеждой в глазах ученого, и, конечно, мои книги никогда не будут служить справочником по математике. Однако мне кажется, что если ученый-эксперт может указать точные размеры, положение, пульсацию, анатомическое строение сердца, то мы, эмоционалнсты, помогаем его лучше понять и почувствовать, и это в какой-то степени компенсирует мое невежество".
Достаточно прочесть помещенные в нашем сборнике рассказы "Калейдоскоп" и "Здесь могут водиться тигры", и станет ясно, что наука служит для Бредбери не более чем внешним поводом. В обеих вещах мы находим все аксессуары, характерные для научно-фантастических рассказов. В первом - взрыв звездолета в космосе, герметические скафандры с автономными двигателями, раднопереговоры потерпевших катастрофу. Во втором - прибытие звездолета на чужую планету, исследование ее недр, механизмы, которыми пользуются члены экспедиции, и т.д. Но это лишь тончайшая оболочка. На самом деле Бредбери создает обычные для него поэтические аллегории нравственных взаимоотношений между людьми и между человеком и природой.
В первой новелле, "Калейдоскоп", - это полное одиночество перед лицом неотвратимой смерти. В последние часы каждому предстоит подвести окончательный итог прожитой жизни и переоценить обычные человеческие чувства. Зависть к чужим удачам, соперничество, неприязнь - все это кажется астронавтам мелким и ничтожным по сравнению с небытием.
Аллегорию второй новеллы можно объяснить так: природа найдет способ отомстить тем, кто ее не захочет или не сможет понять. Для людей, которые ей верят и относятся к ней бескорыстно, "планета-обольстительница" станет эдемом; для тех же, кто обманет ее доверие и причинит ей зло, она превратится в разъяренную фурию.
Сам Бредбери считает, что научная фантастика дает писателю наиболее широкие возможности для выражения моральных и социальных идей. И можно только согласиться с утверждением А.Азимова: "Рэй, по моему мнению, пишет не научную, а социальную фантастику".
В том же аспекте воспринимается творчество и некоторых других американских фантастов, в частности Пола Андерсона, представленного в нашем сборнике рассказом "Человек, который пришел слишком рано". Почти во всех своих произведениях он сталкивает будущее с прошлым, отдавая предпочтение докапиталистическим, патриархальным формам жизни ("Крестоносцы космоса", "Не будет перемирия с королями", "Прогресс", "Отставание во времени" и др.). Но делается это не из-за какого-то особого пристрастия к темным векам феодализма, а опять-таки из страха перед будущим, которое в представлении Андерсона концентрирует в галактических масштабах всю жестокость и бесчеловечность господства "железной пяты" - современного монополистического капитала.
Варьируя на новый лад тему "Янки при дворе короля Артура" Марка Твена, писатель переносит своего героя, сержанта американской военной базы в Исландии, в эпоху викингов. В отличие от предприимчивого янки из Коннектикута сержант Джеральд Роберте, попавший в далекое прошлое, оказывается совершенно неприспособленным, беспомощным, смешным и ни на что не пригодным. Все блага современной цивилизации, носителем которых является молодой американец в глазах древних исландцев ровно ничего не стоят. При этом автор относится с нескрываемым сочувствием к мужественным, простодушным, свободолюбивым скандинавам, открывшим Америку еще за пятьсот лет до Колумба.
Хотя действие рассказа Гарри Гаррисона "Смертные муки пришельца" отнесено в далекое будущее и происходит на какой-то чужой планете, взгляды этого писателя во многом сходны со взглядами П.Андерсона. В жарком споре с миссионером, высадившимся на этой планете, чтобы обратить аборигенов в христианскую реру, торговец Гарт говорит: "Здешние жители, простые и необразованные существа каменного века, умудрились до сих пор обходиться без всякого суеверия и без зачатков религии... Они единственный первобытный народ из всех виден-ных мною, который совершенно свободен от суеверий и благодаря этому гораздо счастливее и разумнее других. Я хочу, чтобы они такими и остались". В борьбе атеиста Гарта с отцом Марком за влияние на жителей планеты ни один не побеждает. Только проповедь миссионера приводит к совершенно неожиданному результату: желая проверить справедливость его слов о всемогуществе бога, аборигены поступают так, как сказано в библии и... совершают первый тяжкий грех. Религия требует жертв, и миссионер в этом убедился, когда его распяли на кресте.
"Смертные муки пришельца" - не единственное из произведений англо-американской фантастики, в которых здоровые реалистические взгляды на жизнь противопоставлены религиозным предрассудкам. В русском переводе издан также рассказ Артура Кларка "Звезда", построенный как мысленный спор астронома-иезуита, находящегося на космическом корабле, с Игнатием Лойолой. После того как расчеты убедили иезуита, что взрыв сверхновой, погубившей высокоразумную цивилизацию, был замечен на Земле и назван Вифлеемской звездой-провозвестницей, он отвергает основной постулат своего ордена: "Ради вящей славы господней верь и не сомневайся".
К сожалению, антиклерикальные и антирелигиозные произведения теряются в потоке книг, авторы которых стремятся примирить науку с религией. К таким вещам относится известная трилогия англичанина К.Льюиса, где откровенная религиозная проповедь облечена в форму научно-фантастического повествования, и объемистый роман американца Уолтера Миллера-младшего "Гимн Лейбовицу" о восстановлении науки под эгидой церкви после мировой ядерной войны.