Тишина

- Идемте быстрей! - поторопил он.

Оттого, что он говорил с ней дерзко, как с мужчиной, и оттого, что она, сопротивляясь, пошла за ним, он почувствовал какое-то грубое превосходство над ней, но одновременно возникала и неловкость.

- Не торопите меня, пожалуйста! - невнятно проговорила она в воротник, остановилась и опять поправила бот уже раздраженно. - Я не хочу бежать, это мое дело! Мне вовсе не холодно, а жарко!

На мосту жгучим пронзительным паром окатило их, несло снизу запахом ледяной стужи - стало невозможно дышать. Они ускорили шаги - была видна через накаленные ветром перила черная вода незамерзших закраин у берегов. Но, когда, минуя поток стужи на мосту, вышли по сугробам на угол Ордынки, Сергей почувствовал, что она споткнулась, и механически, непроизвольно, взял ее за рукав, покрытый наростом снега.

- Ну что?

- Ничего, - ответила она.

И, задыхаясь, сняла его руку с локтя. Спросила:

- Просто интересно - сколько сейчас градусов мороза?

- Двадцать пять, по крайней мере.

Метель с гулом ударила по крыше дома, загремело железо, в снежном воздухе пронеслось гудение проводов.

- Придется подождать. На правой ноге жмет туфля... - Она пошевелила ногой в ботике. - Господи, кажется, онемела нога. Это просто анекдот, сказала она, стараясь улыбаться. - Бывают в жизни глупые вещи. Можно не обморозиться в Сибири и обморозиться в Москве. Что вы так смотрите? Смешно?

- Не вижу ничего смешного. Заходите в какой-нибудь подъезд. И ототрите ногу! Иначе вам долго не придется носить туфельки. Идите сюда! - приказал Сергей. - Слышите? Идите сюда!

Он подошел в первому подъезду, рванул заваленную сугробами дверь. Дверь завизжала, подалась, и, еще держась за обледенелую ручку, он оглянулся. Она, хромая, с напряжением улыбаясь, все-таки вошла в подъезд, и он, пропустив ее вперед, крепко захлопнул дверь, и, очутившись в настуженной темноте, отвернул жестяную от мороза полу шинели, стал шарить спички.

- Ищите место, садитесь, - снова приказал он и едва зажег спичку окоченевшими пальцами.

Она посмотрела на него настороженно, дунула на огонек, сказала:

- И так видно. Не мешайте своими спичками...

Подъезд был темен, грязен, с сизо искрящимися от инея стенами, пахнущий подвалом и кошками; обшарпанная лестница уходила наверх, в черноту этажей, безмолвных, мрачно ночных.

Сергей, отвернувшись, нетерпеливо ждал. Он слышал, как она щелкнула застежкой бота, стукнула о лестницу туфлей, стала что-то делать, и тотчас как бы увидел, как, неловко сидя на ступенях, она озябшими руками осторожно растирает пальцы на онемевшей ноге, держа ее на весу, - и с мгновенной жалостью он сел рядом с ней на ступеньку.

- Кладите ногу ко мне на колено! - сказал он тихо. - Давайте я разотру. Мне приходилось это делать.

- Я закричу, - сказала она неуверенно. - Слышите, закричу! И разбужу весь дом...

- Кричите, - ответил он. - Сколько хотите.

И уже совсем решительно откинул полу шинели, положил ее ногу на Колено - ладонями почувствовал тонкий шелковый чулок, скользкий, ледяной от холода, твердую и крепкую икру. Он ровно, сильными движениями начал растирать ей ступню, все время ощущая в потемках настороженный взгляд на своем лице.

- Ну как, лучше? - выговорил Сергей.

- Мне... неудобно сидеть, - прошептала она.

- Потерпите, - сказал он. - Еще немного.

- Порвете чулок, - выдохнула она жалобно и замолчала.

Тогда он спросил, задохнувшись:

- Что ж вы не кричите?

Она прошептала:

- Мне больно... хватит...

Было какое-то движение: искала рукой бот или туфлю, вплотную подвинулась к Сергею - он неожиданно ощутил своей щекой холодную мокроту меха воротника, смешанную с теплотой дыхания, почувствовал на плече тяжесть ее опершейся руки и, чувствуя этот сырой, слабо пахнущий морозом мех, видя ее мокрое лицо, порывисто и неуклюже поцеловал ее в дышащий теплом рот.

Она тряхнула головой, отстранилась изумленно.

- Ого! Салют! Вы это что - в армии так?

- Именно... - пробормотал Сергей растерянно и встал, от внезапного волнения, от неловкости этой злясь на себя, уже плохо слыша, как рядом скрипнула застежка ее надетого бота, но, когда она ветерком прошла мимо, задев его полой пальто, снова в сумеречном воздухе подъезда его коснулся запах сырого меха.

- Как вас звать? - негромко спросил Сергей. - Я с вами почти целый вечер... и не знаю.

Прислонясь к перилам, она ответила насмешливо:

- Вы всегда так знакомитесь?

Он плечом толкнул дверь парадного.

Преодолевая порывы метели, шли по сугробам. Она шагала, наклоняясь, смотрела под ноги, дыша в мех воротника, и Сергей спрашивал себя: "Зачем? Что это я?"

На углу он приостановился, молча закурил, прикрыв ладонями огонек спички.

Она тоже молча подняла голову, зажмурилась, на лице тенями мелькало движение снега. Вверху, окутанный метелью, в белом кольцевом сиянии горел фонарь. Она спросила:

- Что вы остановились?

- Далеко ваш дом? - спросил Сергей.

- Можете злиться, но не надо курить на морозе, - сказала она, взяла из его пальцев папироску, бросила в снег, затоптала каблуком. - Во-первых, меня зовут Нина. Надо было раньше спросить. Ну ладно! - Она засмеялась и своей легонькой перчаткой стряхнула снег с его шапки и плеч. - Посмотрели бы на себя - вы весь в снегу, как индюк в муке! Называется допровожались! Идемте ко мне, погреетесь. Я отряхну вас веником. Так и быть.

Он только еле кивнул.

Вошли во двор, тихий, весь заваленный сугробами.

- Вот здесь, - сказала Нина, взглядом показав на окна, темнеющие над крышами сараев.

Сергей чувствовал: снег набился в его рукава, вызывая озноб.

Она открыла забухшую от мороза, утепленную войлоком дверь, и оба вошли в темноту парадного.

6

Сергей проснулся от странного безмолвия в незнакомой комнате, лежал на постели с тревожным, замирающим ощущением, сразу не мог понять, где он.

Стекла окон золотисто горели. Была тишина утра. За стеной в соседней квартире передвигали стулья, но голоса не доносились. Над головой звеняще тикал будильник. И вдруг он все вспомнил до ясности отчетливо, все то, что было вчера.

Он помнил, как они поднялись на второй этаж и она ввела его в свою комнату. Метель обдувала дом, ударяла по крыше, свистела в чердачных щелях, но ветер не проникал сюда, в тишину, в ночной уют, в запах чистоты, покоя, где веяло теплом, домашней устроенностью и зеленым куполом в полумраке светилась настольная лампа.