Страница 48 из 98
- Во-вторых, Аршадин наверняка найдет здесь нашего учителя, и скорее рано, чем поздно. Но когда бы это ни случилось, вашему трактиру будет угрожать такая опасность, какой "Серп и тесак" отродясь не ведал. Если бы у нас был выбор, - он сделал выразительную паузу, - если бы у нас был выбор, мы предпочли бы оставить на страже кого-то, в чьих отваге и уме мы могли убедиться на деле. Никто не поможет нам лучше тебя - если ты, конечно, согласишься.
Тогда мне это показалось бесстыдной, откровенной, подлой лестью, унижавшей его не менее, чем меня. Теперь я думаю иначе. Когда я опять ничего не ответил, снова заговорила Лал:
- Россет, тебе следует знать еще одну вещь. Те люди, которых убил Ньятенери, - с ними был еще третий. Мы думаем, это он подстерег Тиката у нашей двери. Несомненно, он последует за нами в горы и трактир больше тревожить не станет, но все равно тебе придется приглядывать, чтобы он не появился, так же как и за посланиями или знаками присутствия Аршадина.
Лал взяла мою руку в свою, но в ее прикосновении и взгляде не было ничего убаюкивающего.
- Ты по-прежнему полагаешь, что мы навязываем тебе работу сиделки? спросила она. Она не улыбалась.
Громко хлопнула дверь кухни - кого-то явно не заботит, что постояльцы еще спят. Этот звук был мне знаком. Я знал, что Карш вышел в холодный туман и теперь стоит руки в бока и озирается, разыскивая меня. Еще минута - и он примется громко меня звать. Я обвел их взглядом - прекрасных чужестранцев, которые знали, что могут делать со мной все, что захотят, которые так быстро перевернули вверх дном и разнесли вдребезги мою жизнь в "Серпе и тесаке", что она теперь казалась сном, как та песня про Бирнарик-Бэй, куда меня кто-то собирался когда-нибудь отвезти... В сон вернуться невозможно - дурной был сон или хороший, все равно его не вернуть. Я сказал им, выговаривая слова как можно отчетливее:
- То, что я полагаю, для вас имеет не больше значения, чем для меня то, кто именно держит меня за глотку.
Потом я слез с Тунзи и повел его в денник расседлывать. Я не обернулся и не поднимал глаз, пока не услышал, что они уехали.
ТРАКТИРЩИК
Я смотрел, как он приближается ко мне, точно так же, как смотрел ему в спину в ту ночь, когда по всей бане валялись покойники. В сырое утро голоса и звуки разносятся далеко. Я слышал топот копыт даже после того, как они выбрались на большак.
- Что, не взяли тебя, а? - спросил я.
На это он ничего не ответил, кроме:
- Извините, что задержался. Мне надо было присматривать за Тикатом. Ночь выдалась тяжелая.
- С Тикатом твоим все в порядке, и тебе это известно не хуже моего, сказал я. - С парнем, который способен из-за крохотного синяка на затылке и перекошенной физиономии два дня жрать мои харчи на дармовщинку, явно все в порядке. А что до этих баб - ничего, не вешай носа. Наверняка скоро в здешних краях появится караван работорговцев или разбойничья шайка, и ты сможешь удрать с ними. Только лошадь тебе лучше спереть помоложе Тунзи он не доберется дальше сада Хракимакки, и хорошо, если туда-то дойдет.
Но тут я уже принялся колотить его - точнее, пытался: он был полусонный и тем не менее ухитрялся уворачиваться, и удары мои приходились так, что от них было больше вреда мне, чем ему. Сдается мне, что я ни разу не сумел как следует врезать этому парню с тех пор, как ему исполнилось лет восемь. Честное слово.
Он бормотал:
- Я вовсе не хотел сбежать, правда не хотел!
Но я обращал на это не больше внимания, чем обратили бы вы на моем месте. А кто бы не захотел сбежать от старого толстого Карша и из "Серпа и тесака" и последовать в золотые дали за двумя прекрасными искательницами приключений? Я бил его за то, что он вообразил, будто я поверю его вранью, за то, что у него не хватило ума и вежливости сообразить, что я и сам с удовольствием сделал бы то же самое. А ведь он думал, что знает меня!
- Шадри надо натаскать дров и воды на кухню, - сказал я. - А когда он тебя отпустит, вычисти те стоки под конюшней. Они снова засорились - аж сюда воняет. И пусть Тикат тебе помогает, если он рассчитывает провести еще хоть одну ночь под моей крышей. А что до твоих планов, - и я врезал ему по локтю: рука потом целый день болела, - в следующий раз устраивай так, чтобы они не зависели от чьего-то "да" или "нет". В следующий раз постарайся сбежать как можно дальше, и беги не останавливаясь, потому что если ты вздумаешь приползти обратно, я из тебя всю юшку до капли выжму. Понял, парень?
В тот раз он ничего не понял. Покосился на меня мрачно и озадаченно, а потом прошмыгнул мимо, в сторону дровяного сарая.
- А от того старика держись подальше, слышишь? - крикнул я ему вслед. И от той девицы тоже! Даже разговаривать не смей с этой сумасшедшей!
Тут я обернулся, потому что почувствовал, как на меня кто-то смотрит. Это была лиса. Сидит и ухмыляется мне из-за прутьев корзины. Она исчезла, просто-таки растворилась, едва я успел кликнуть Гатти-Джинни, но я ее видел! Я ее точно видел!
НЬЯТЕНЕРИ
Лал сказала:
- Извини, если тебе не нравится мое пение. Мне-то все равно, что ты думаешь по этому поводу, но все-таки извини.
К тому времени мы давно ехали шагом, пустив вперед вороного конька милдаси, хотя он у нас шел под вьюками. Конек хорошо понимал эту местность. Он шел по тропе, не сдвигая ни камушка, в то время как наши бедные лошади пробирались вперед, точно люди в буран. Я ответил:
- Против твоего голоса я ничего не имею - мне не нравятся твои песни. Ни мелодии, ни размера, ни начала, ни конца - сплошное унылое завывание, которое звенит в ушах день за днем. Ты только не подумай, что я издеваюсь, но неужели твои народ именно это считает за музыку?
Мой конь запрокинул голову и шарахнулся назад, зачуяв горного тарга. Я унюхал его мгновением позже. Впрочем, к северу от Корун-Бега нет ни единого горного хребта, где не водились бы тарги. Следующие несколько минут я убеждал коня, что никакого тарга тут нет, а воняет из прошлогоднего заброшенного логова. Я от души надеялся, что это так и есть. Лал ждала меня чуть впереди.
- Считает, - ответила она. - А еще - за историю, и за поэзию, и за генеалогию. Поезжай впереди, если тебя это так раздражает. Или спой сам что-нибудь для разнообразия. Даже Лукасса поет время от времени, и я часто слышала, как Россет напевает что-то за работой - боги ведают, с чего. А вот ты никогда не поешь.