Страница 82 из 86
Скользя и едва не падая на обледенелом снегу, она бросилась вдоль порта, над которым спускались багровые сумерки. Крэг сказал о "Смоланде", и она искала носящий это имя корабль. Ей хотелось кричать во все горло, звать Язона, объявить ему, что момент их окончательного единения наконец наступил. Позади запыхавшийся ирландец горланил:
- Марианна! Марианна! Ради Бога, подождите!
Дайте мне сказать вам...
Но она ничего не слышала. Она превратилась в эманацию инстинкта, радости, страсти и с уверенностью стрелки компаса, упорно поворачивающейся к северу, стремилась к кораблю, который никогда не видела.
И вдруг он появился, единственный, любимый. Своей небрежной походкой он спускался по сходням с большого приземистого корабля. Тогда ее сердце излилось в крике, в котором звучали фанфары победы.
- Язон!..
Этот крик привлек внимание американца. И с первого же взгляда он узнал ее. Они сошлись, и Марианна бросилась с таким пылом навстречу, что едва не упала в воду. Язон удержал ее уверенной рукой, но, когда она прижалась к нему, он осторожно отстранил ее, не отпуская, однако, полностью.
- Ты! - воскликнул он. - В самом деле ты?
Струйка ледяной воды внезапно пробежала по жгучей радости молодой женщины. В его словах было удивление, почти недоверие и.., все. Не на это она надеялась.
- Конечно же, - сказала она, понизив голос, - это я. Разве ты считал, что я умерла?
- Нет.., безусловно, нет. Крэг сказал, что ты спаслась и встретилась с Наполеоном. Я удивился, ибо не мог даже вообразить, что встречу тебя здесь.
Она слегка отстранилась, чтобы лучше рассмотреть его. Как будто все осталось неизменным, однако у нее появилось ощущение, что перед ней другой человек...
Из-за чего оно? Из-за горькой складки у рта, усталости во взгляде, чего-то далекого в осанке Язона? Словно он вдруг перешел жить в какой-то иной мир. Не отрывая от него глаз, она покачала головой.
- Не мог вообразить? - повторила она. - Ты прав, это действительно невероятно - встретиться здесь!
И тем более что ты ничего не сделал, чтобы эта встреча состоялась.
Он ответил с улыбкой, немного насмешливой, которую она всегда так любила.
- Не говори глупости! Как бы я мог? Нас разделяли армии, громадные территории.
- Я была в Москве, и ты знал это! Почему же ты не вернулся за мной? Шанкала сказала перед смертью: ты уехал со своим другом Крыловым, не думая больше обо мне!
Он устало пожал плечами, и взгляд его потускнел.
- У меня не было выбора, но ты.., ты могла его сделать! Но не последовала за мной.
- Разве тебе не сказали, что именно помешало мне это сделать?
Обернувшись, она поискала глазами Крэга, который остановился неподалеку.
- Да, я узнал, когда О'Флаерти нашел меня. Но когда покидал Москву - не знал! Я думал, что Наполеон приближается и ты сделала выбор!..
- Выбор! - с горечью сказала она. - О каком выборе могла быть речь, когда все вокруг горело и рушилось? Тогда как ты...
- Полноте! Здесь нельзя оставаться. Слишком холодно!..
Он хотел взять ее под руку, но она отстранилась, решив не заканчивать фразу. Некоторое время они шли молча, погруженные в свои мысли, и Марианна с комком в горле подумала, что даже в мыслях у них больше нет ничего общего. Проходя мимо ирландца, Язон приостановился.
- Все готово! - сказал он сухо. - Мы уходим с приливом. Шторм утихает...
Крэг сделал знак, что понял, и, послав молодой женщине полную сожаления и сострадания улыбку, пошел на "Смоланд".
Марианне показалось, что мороз еще усилился, хотя ветер заметно ослабел, но она скоро поняла, что холод в ней самой. Он шел от ее окоченевшего сердца.
- Ты уезжаешь? - спросила она спустя некоторое время.
- Да, наш корабль отремонтирован, а мы и так уже потеряли много времени.
Она невесело усмехнулась.
- Ты прав! Слишком много времени потеряно.
Почувствовал ли он горечь в ее тоне? Внезапно он схватил ее за руку и увлек в углубление двери дома, где было относительно тихо.
- Марианна, ты же знаешь мое положение! Я еду на войну и больше не принадлежу себе. Вспомни: мы же договорились, что ты присоединишься ко мне позже! Ты забыла?
- Нет! Боюсь, что это ты многое забыл.., даже меня.
- Ты сошла с ума!
- Не торопись. Ведь тебе даже не пришло в голову спросить, как я жила это время. Нет! Тебя это не интересует. Вот Крэг сразу спросил, а я не ответила - спешила увидеть тебя. Только Крэг... Это друг!
- А я, кто же, тогда я?
- Ты? - Она пожала плечами. - Ты.., человек, который любил меня, но больше не любит.
- Да! Клянусь, что да... Я по-прежнему люблю тебя.
В его памяти мгновенно воскресли пылкие дни их любви, страстные стоны ночей на простых тюфяках. Он обнял ее, чтобы прижать к себе, и его теплое дыхание обвеяло лицо молодой женщины, но она не проявила инициативы, ибо что-то в ней оставалось ледяным...
- Марианна! - взмолился он. - Выслушай меня!
Клянусь спасением моей души, что я не переставал любить тебя. Только.., я больше не имею на это права.
- Права? Ах да! Я знаю.., война!
- Нет! Слушай! Ошибки, которые мы совершаем, нам никогда не удается исправить. Приходится нести их груз, пока это угодно Богу! Мы оба, любя друг друга, сделали все, чтобы ускорить неизбежность! Мы метались по всему свету, но, хотя мы забрались очень далеко, судьба все равно нас настигла. Она сильней.
- Однако.., что ты хочешь сказать? Какая судьба?
- Моя, Марианна. Та, которую я сам по глупости выковал из-за ревности и гнева! И она забросила меня в Петербург. Я думал, что мне будет трудно найти старых друзей отца, что они, может быть, забыли, что где-то существует последний Бофор. Так вот знаешь, кого я встретил, попав к ним?
Она отрицательно покачала головой, чувствуя, что эта преамбула вызывает в ней страх.
- Я встретил младшего сына Крылова, Дмитрия...
Он вернулся из Америки, куда его посылал отец в надежде узнать, что сталось с нами, и попытаться возобновить прежние отношения, которые представляли интерес в коммерческом плане. Он был в Чарлстоне...
- Ну и что?
- Моя же... Пилар, которую мы считали навсегда замуровавшейся в монастыре в Испании, вернулась ко мне домой!
Внезапный приступ гнева охватил Марианну. Так это она - судьба? Эта подлая женщина, сделавшая все, чтобы ее муж взошел на эшафот? Пытавшаяся и ее, Марианну, убить! И из-за этого он так терзался?