Страница 41 из 51
- Оля, а он на тебя похож, - восторженно прошептал Саша. Он боялся говорить громко, хотя Ванька не спал, а вовсю таращился на папу. Настоящий человеческий детеныш.
- Я уже не могу без него... - Оля погладила мужа по плечу, глядя на сына. Глаза ее наполнились слезами.
- Я люблю тебя, моя хорошая, не плачь, не плачь, ну...
- Ты где был? Я так тебя ждала... - слезинка скатилась по щеке.
- Зайка, верь мне. Я не могу тебе сказать, где, но я не мог выбраться... Правда... - Руки совсем онемели, ему хотелось обнять Олю. - У, колени дрожат... Страшно, оказывается, детей-то иметь... Кать, возьми, а? Он осторожно передал Ваньку Катерине и наконец обнял жену.
- Что, Иван Александрович, напугал отца? - Катя умело взяла кулечек и вышла из палаты на цыпочках.
* * *
В маленьком коридорчике, который отделяло от палаты стекло, стояли и смотрели на сцену встречи супругов Елизавета Павловна и Татьяна Николаевна.
- Учтите сразу: воспитание я возьму в свои руки. Хватит одного бандита в семье. - Елизавета Павловна строго, поджимая губы, посмотрела на Сашину маму.
- Не смейте моего сына оскорблять! - тихо, но твердо вступилась за сына Татьяна Николаевна. И добавила укоризненно: - Что ж вы за человек такой? У вас правнук родился...
Они не входили в палату, через стекло умильно и ревниво разглядывая, как Катя забирает ребенка у Саши.
- Оленька! Тебе не пора кормить? - вздорная старушка все же решила показать, кто здесь главный.
- Она уже кормила, - успокоила ее Катя, закрывая за собой дверь. Девочки, - примирительно сказала она, - пойдемте пить чай. Пусть они тут полюбезничают, - она оглянулась на шепчущихся супругов...
* * *
- Я завтра заеду. Тебе что принести? - Саша поправил уже успокоившейся Оле выбившуюся прядь.
- Напиши мне записку, ладно? - вспомнила Оля о "потерянной" записке. Она твердо знала: мужья должны в роддом писать женам трогательные письма, так было во все времена.
- Напишу, - засмеялся Саша.
- Только не на компьютере, - предупредила Оля.
- Прямо сейчас напишу. - Саша взял лист из стопочки, лежавшей на белой тумбочке, и быстро, но аккуратно, почти печатными буквами вывел на первой страничке: "ОЛЕНЬКА МОЯ". - А остальное потом допишу, - пообещал он, отрывая листок. И махнул рукой. - А это - для тебя!
По его знаку жалюзи на окне палаты как по волшебству раскрылись, и обомлевшая Оля увидела Сашину команду. Космос, Пчела, Фил и Фара, размахивая огромными букетами, дружно грянули:
- С днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван Александрович, с днем рожденья, родной! - К их на удивление стройному хору присоединился и Саша, радостно подмигивая ей уже из-за стекла.
Она не могла не рассмеяться. Ну и шум они устроили в роддоме! Вот дуралеи, честное слово!
XXXI
В офисе не только прибрали, но и стол накрыли. Водка, икра, копченое мясо, колбаска, брусника Все как у людей. Человек родился!
Фил в газетной треуголочке, как заправский строитель, внес последнюю черту - подвесил люстру. Новехонькую, только из магазина. Старая во время обыска-разгрома рассыпалась на мелкие кусочки, омоновцы потрудились на славу. Орлы, да и только!
Но Саша и Фара не праздновали. Дела, дела. Саша, нервно затягиваясь, курил одну за другой. Фара казался спокойным, но его тонкие породистые пальцы нервно и быстро перебирали бусинки четок. Одну за другой, одну за другой.
- Фара, брат, я тебе сразу сказал. Это не катит, - терпеливо втолковывал Саша. - Что ты уперся?!
- Ты мне брат, Саша, клянусь Аллахом! Но против своих я тоже не пойду. Ты это знаешь... - Саша хотел перебить, но Фара остановил его решительным жестом. - Дай досказать, я тебя долго слушал... Я между вами как на границе! Дома мне говорят! пускай Софет товар в Москве сбывает, и наши доходы увеличатся втрое. А что мне говорит Софет? Софет - значит, Белый... - объяснил Фара. - Да погоди!.. Он мне говорит: "Фара, брат, пошли подальше всю свою родню, потому что я в Россию дурь гнать не стану". Так?
Саша, конечно, понимал, что так. Но не мог он рассказать Фарику про Контору, Министерство, мать их, добрых дел. Не мог, и все тут! И - не хотел. Он находил все новые и новые доводы, стараясь быть убедительным.
- Я тебе тридцатый раз говорю! Наркота - не сигареты! Все сыплются на сбыте, на мелкой рознице. На хрена мне это надо?! Я два года отлаживал оптовую линию на Запад! И сейчас, когда все заработало, ты хочешь, чтобы я все бросил, послал на хрен?
Иногда именно этого ему и хотелось больше всего - послать всех. И Введенского, который день ото дня становился все требовательнее, в особенности. Но - коготок увяз.
- Саша, ты пойми, мне условие поставили. - Фара решил открыть свои карты. - Если я не улажу этот вопрос с тобой, они будут решать его по-своему.
- Здравствуй, жопа, Новый Год, - вскинулся Саша. - Дошли до ручки совсем. Это что, стрелять меня будут?
- Будут, - уверенно ответил Фара.
- Не угрожай мне, Фарик! - Саша с силой затушил сигарету в пепельнице и полез в пачку за новой. Черт, неужели всю пачку уже высадил?
- Я не угрожаю, - печально откликнулся Фархад, поднимаясь. Четки жалобно стукнули о край стола.
- Тем более. Угрожать мне бессмысленно. - Саша через силу улыбнулся.
* * *
Перекрестье оптического прицела переместилось по стене дома и замерло, добравшись до нужного окна. В проем между жалюзи просматривался накрытый по-праздничному стол. За столом сидели Саша, Космос и Фархад. Они беззвучно шевелили губами, словно рыбки в аквариуме. Прямо как на ладони...
Поколебавшись, прицел остановился на Сашином лице, в перекрестье загорелась красная точка, и...
... сразу же, сквозь помехи эфира, стали слышны голоса:
- Тем более угрожать мне бессмысленно, - это говорил Белов. Каверин стиснул зубы, словно вспоминая, как обещал загрызть его живьем. Ничего, еще не вечер, загрызу. А пока - пусть покувыркается. Под оптическим-то прицелом.
Прослушку Каверин установил в пустой квартире, в доме прямо напротив офиса Белова. Эти "академики" о настоящей безопасности имели, видно, самые смутные представления. "Дилетанты хреновы..." - злорадствовал Каверин. Оторвавшись от оптики, он посмотрел на Петровича.