Страница 2 из 9
Вот и сейчас, поднявшись на вершину, Аленка наскоро перекусила и с удовольствием растянулась на траве. Она прикрыла глаза и погрузилась в мир своих грез, в котором она была по-настоящему счастлива.
Когда Аленка открыла глаза, солнце уже сползало за горизонт и его яркие лучи окрашивали верхушки деревьев в ярко-алый цвет. «Ой, неужели я задремала, ведь только прикрыла глаза… – подумала Аленка. – Ох и влетит мне от отчима!» Девочка закинула рюкзачок за плечи и галопом понеслась домой.
На следующий день, подоив козу, девочка поплелась к соседке – тете Люсе отдавать долг, взятый отцом на неизвестно какие цели. Ходить было неприятно, смазанные гусиным жиром следы ремня на мягком месте, соприкасаясь при ходьбе с ветхой тканью домашнего платьица, заставляли девочку морщиться. Потерянная в лесу косынка и позднее возвращение домой напоминали о себе при каждом шаге.
Соседка, к которой шла Аленка, жила на другом конце улицы в небольшом одноэтажном домике с высоким резным крылечком. В палисаднике тети Люси цвели огромные бардовые пионы – предмет ее гордости и зависти соседок. Поднявшись по ступенькам, девочка тихонько постучала. Дверь открыл подросток лет пятнадцати, худощавый и светловолосый, правая его рука была обмотана белой тряпкой.
– Привет! – поздоровался парень. – Ты, наверное, Аленка, которая молоко должна принести?
– Да – смутилась девочка, – Вот возьми, – и протянула парню бидончик.
– Меня Яриком зовут. А Ты чего какая смурная?
– Я… – Аленка призадумалась над ответом, – меня тут не все любят.
– Ну, люди разные бывают: кого любят, кого нет, – улыбнулся парень.
– Я тебя раньше здесь не встречала, – заметила девочка.
– Да мои родители с бабкой не больно-то дружно жили…
– А теперь помирились и погостить отпустили? – догадалась девочка.
– Отпустили…, насовсем. Только вот помириться не успели. – Лицо мальчика заметно погрустнело. – У нас в деревне пожар был, три дома сгорело, прежде чем потушили. И наш дом сгорел и родители… тоже. Только сестренку и успел вынести, вот руку обжег, – парень встряхнул забинтованной конечностью. – Кроме бабки родни у нас с Маришкой не осталось, я-то бы в город на заработки подался, да сестренку боюсь оставить, она маленькая совсем, только-только ходить начала.
– Значит, вы теперь с сестрой здесь жить будете?
– Да, больше негде.
– Ничего, тетя Люся женщина хорошая, хоть и ругаться любит, – приободрила парня Аленка. – Ничего, приживетесь.
– Спасибо за сочувствие. А ты с кем живешь? – спросил Ярик?
Аленка подумала, да и рассказала ему о своем рождении, об отчиме, упомянув даже о сплетнях про отца-цыгана.
– Велика беда, у нас в деревне одну бабу аж с тремя дитями замуж взяли, и живут все дружно, никого не обижают. Этот отчим твой видать еще тот прохиндей, – заметил Ярик.
– Другого то нет, – вздохнула Аленка.
Еще не меньше часа дети стояли на крыльце, раскрывая друг другу души и расстались лучшими друзьями. Рассказала Аленка Ярику даже про свой Холм и обещала показать заветное место. А Ярик обещал познакомить с сестренкой – Маришей. Договорились дети и завтра на крылечке встретиться.
Весь вечер и следующий день Аленка провела в предвкушении встречи с Яриком. Ей стало казаться, что за спиной у нее выросли крылья: как же это оказывается здорово – иметь друга!
Едва закончив с повседневными обязанностями, девочка вприпрыжку побежала на другой конец села. На крыльце ее поджидала тетя Люся.
– Здравствуйте, – поздоровалась Аленка. – А Ярослав дома?
– Дома, – кивнула тетка, – только занят он.
– А когда освободится?
– Для тебя, – тыкнула в Аленку пальцем соседка, – он будет занят всегда. Ишь, чего удумала, парня моего окрутить! Ничего у тебя не выйдет, он – парень хороший, хоть и сирота, нечего ему с тобой якшаться. И чего тебя Славка в речке не притопил при рождении, всю деревню позоришь. Вон, мамка твоя и та не выдержала, на тот свет от тебя сбежала. Моего Яра не тронь, мы ему достойную невесту найдем, не чету тебе – приживалке цыганской. Хоть Ярику ты и приглянулась, я его быстро от такого «добра» отучу, как-никак я его единственная родственница и мне за него отвечать! А ты убирайся-ка отсюда, пока я кочергу не взяла, а то еще Маришку мне сглазишь… Вон как глазищи – то свои бесстыжие выпучила!
Аленке показалось, что в этот момент рухнул весь ее мир. Не говоря ни слова, поплелась она, куда ноги понесли. Если раньше еще оставалась надежда, что люди ее простят за родительский грех, то сегодня тетка Люся положила конец и ей.
Опомнилась девочка только на вершине Холма. В ее голове ни осталось ни одной мысли, только всеобъемлющая пустота, и даже плакать не было сил. Тело отказывалось ей подчиняться, будто окаменело. Ничком Аленка упала на землю и до боли в суставах впилась пальцами в землю. У нее появилось желание погрузиться в эту мягкую землю и забыться навечно.
– Мама, мамочка – дрожащими губами прошептала девочка, – забери меня к себе, я не хочу больше жить…
Аленка сильно зажмурилась, крепче прижалась к земле, и тут ей вновь стало казаться, будто она слышит стук сердца матери. Этот стук все усиливался, становился громче и ритмичнее и стал похож на барабанную дробь. У девочки появилось ощущение, что кровь в ее жилах стала биться в унисон с этим звуком: «Бум, бум, бу-у-у-м», – стучало у нее висках. Тело Аленки стало невесомым, появилось ощущение плавного покачивания, а затем и полета. Как ни старалась девочка открыть глаза, чтобы посмотреть, что происходит на самом деле, ее попытки остались тщетными, пошевелиться она тоже не могла. Оцепенев от страха, Аленка почувствовала, что ощущение полета усиливается, но определить направление движения было невозможно – она потеряла ориентацию в пространстве и уже не понимала где верх, а где низ. Сквозь прикрытые веки пробивался яркий, слепящий свет. Постепенно девочка перестала ощущать собственное тело, остался только этот всепроникающий свет и стук барабанов. В конце-концов Аленке померещилось, что и она сама превратилась в ослепительно-яркий луч, несущийся в неизвестность. Она все продолжала и продолжала свое движение, покорная воле неизвестного музыканта, лихорадочно отбивавшего странный ритм…
Глава 2
Туннель
Очнулась Аленка в странной пещере, стены которой были сплошь покрыты неизвестными символами, источающими странное свечение. Сама пещера была округлой формы высотой в пять-шесть человеческих роста и примерно такой же ширины. Девочка лежала в небольшом углублении в центре, свернувшись калачиком. Она попробовала пошевелиться, – вроде все работает, прислушалась к себе – нигде не болит, только голова немного кружится. Аленка поднялась и, пошатываясь, дошла до стены. За это время светящиеся символы успели погаснуть, как будто впитав в себя остатки света. Сама стена на ощупь была шершавой и немного пористой, в некоторых местах поросшей зеленоватой слизью, которая, в свою очередь, давала слабое свечение, достаточное, чтобы видеть противоположную стену пещеры. С опаской девочка потрогала слизь, поднесла пальцы к носу – пахло плесенью, Алена обтерла руку о подол и продолжила осматриваться. «Неужели я попала на тот свет, или я все же внутри Холма?» – девочка посмотрела вверх, но потолок был сплошным, а проходить сквозь стены она точно не умела. Тут Глаза Аленки, попривыкшие к полумраку, различили невдалеке узкий проем и туннель за ним. Подумав, девочка решила, что уж лучше куда-то идти, чем сидеть на месте в ожидании неизвестности.
Шла она достаточно долго, настолько, что успела проголодаться. Алене стало казаться, что по мере продвижения по тоннелю становится заметно холоднее. Когда девочка в очередной раз споткнулась и упала, она решила все же немного передохнуть. Усталость взяла свое, и девочка забылась тревожным сном.
Проснулась она от жуткого холода. Было ощущение, что все ее тело пронзают тысячи ледяных игл. Попрыгав на одном месте, в безуспешных попытках согреться, девочка решила продолжить движение, но уже бегом.