Звездная карусель

У Снивели была пепельница, которая услужливо подавала ему зажженную сигарету всякий раз, когда он протягивал к ней руку, и радиокомбайн, который автоматически включался на программах, оплачиваемых фирмой «Снивели», и выключался, едва они подходили к концу. Его ванна мелодично аккомпанировала ему, когда он затягивал песню, плескаясь в воде, и еще у него была машина, которая читала ему на сон грядущий вставленную в нее книгу.

Пусть жизнь Снивели была одинокой, но ее, несомненно, скрашивал некоторый комфорт. Конечно, он был чудаком, но человеку с ежегодным доходом в четыре миллиона это вполне по карману. А уж если ты начал жизнь сыном кассира в мелком пароходстве, то это и совсем неплохо.

Мистер Снивели проводил такси самодовольным смешком, возвратился в постель и уснул сном праведника.

«Значит, кто-то разобрался, в чем дело, на девятнадцать часов раньше срока, — подумал он, засыпая. — Ну и на здоровье!»

Ни один уголовный кодекс не предусматривал наказания за то, что он сделал...

В этот день астрономические отделы книжных магазинов стремительно опустели. У широкой публики вдруг проснулся горячий интерес к небесным явлениям, и даже древние пропыленные тома ньютоновской «Principia» шли нарасхват по бешеным ценам.

Эфир заполнили сообщения о новых небесных чудесах. Однако в них было очень мало не только науки, но и просто здравого смысла, ибо почти все астрономы в этот день крепко спали. Двое суток они не смыкали глаз, но на третьи, измученные душой и телом, махнули рукой на звезды, считая, что им (астрономам, а не звездам) следует немного соснуть, а небесные светила могут сами о себе позаботиться.

Баснословные гонорары, предложенные телевизионными и радиокомпаниями, соблазнили двух-трех из них, и они попробовали выступить с лекциями, но чем меньше будет сказано об этих плачевных попытках, тем лучше. Профессор Карвер Блейк, объясняя многочисленным телезрителям разницу между апогеем и перигеем, впал в каталептическое состояние.

Большой спрос был и на физиков. Однако попытки связаться с самым именитым из них оказались тщетными. Краткая записка: «Взял деньги. Объясню потом», — единственный ключ к исчезновению профессора Милтона Хейла — ничего не дала. Его сестра Агата опасалась худшего.

Впервые за всю историю человечества астрономические новости печатались в газетах под аршинными заголовками.

Снегопад, начавшийся утром на Атлантическом побережье, все усиливался. Перед въездом в Уотербери (штат Коннектикут) шофер профессора Хейла почувствовал, что всему есть предел. Что он, железный, что ли, чтобы без передышки гонять то в Бостон, то в Вашингтон? Разве можно требовать такого от человека хоть бы и за сто долларов?

И уж, во всяком случае, не в такой буран. Видимости никакой, даже когда удается разлепить веки.. А пассажир храпит себе на заднем сиденье. Почему бы не съехать на обочину и не подремать часок? Всего часок! Пассажир ведь и не заметит ничего. И вообще, псих какой-то — кажется, мог бы сесть на поезд или на самолет.

Бесспорно, профессор Хейл мог бы воспользоваться этими видами транспорта, если бы вспомнил про них. Но он мало куда ездил, да и «Тартановый плед» сыграл свою роль. Профессор Хейл привык пользоваться такси — ни тебе билетов, ни пересадок. В деньгах он не был стеснен, голова его, окутанная «Тартановым пледом», не сработала, и он не подумал о том, что при длительной поездке на такси имеет дело с человеческим фактором.

Но когда он, совсем оледенев, проснулся в неподвижной машине, ему пришлось-таки об этом подумать. Шофер спал богатырским сном и, сколько ученый его ни тряс, продолжал храпеть. В довершение всего часы профессора Хейла остановились, и он не имел ни малейшего представления ни о времени, ни о том, где он может находиться.

К несчастью, он так и не научился водить автомобиль, а потому, сделав энергичный глоток, чтобы немного согреться, вылез из такси, но тут рядом с ним остановился другой автомобиль.

Это была полицейская машина, а за рулем сидел замечательный полицейский — один полицейский на миллион.

Хейл замахал руками.

— Я профессор Хейл, — завопил он, перекрикивая вой ветра. — Мы заблудились. Где я нахожусь?

— Влезайте скорей ко мне, пока совсем не замерзли, — распорядился полицейский. — Уж не вы ли профессор Милтон Хейл?

— Да.

— Я читал все ваши книги, профессор, — сказал полицейский. — Обожаю физику и всегда мечтал познакомиться с вами. Мне хотелось бы узнать ваше мнение о пересмотренной величине кванта.

— Речь идет о жизни и смерти! — сказал профессор Хейл. — Не могли бы вы меня доставить на ближайший аэродром?

— Само собой, профессор.

— Но послушайте... а как же шофер такси? Ведь, если мы не примем каких-нибудь мер, он замерзнет.

— Я перетащу его в кузов моей машины, а такси отгоню подальше на обочину. Остальным можно будет заняться позже.

— Поторопитесь, если нетрудно.

Услужливый полицейский поторопился. Потом сел за руль, и они тронулись.

— Так, значит, о величине кванта, профессор, — начал он и осекся; профессор Хейл спал непробудным сном.

Полицейский подъехал к аэровокзалу в Уотербери. Остановившись перед кассами, он осторожно разбудил профессора.

— Аэропорт, сэр.

Он еще не успел договорить, а профессор уже выскочил из машины и, спотыкаясь, вбежал в помещение кассы. Он крикнул через плечо «спасибо!» и чуть было не растянулся на пороге.

Рев разогреваемых двигателей суперстратолайнера подстегнул его, на ногах словно выросли крылья, и он в мгновение ока очутился перед окошком кассы.

— Какой это самолет?

— Прямой вашингтонский рейс. Отлет через минуту. Боюсь, вы не успеете.

Профессор Хейл сунул в окошко стодолларовую бумажку.

— Билет! — прохрипел он. — Сдачу оставьте себе.

Схватив билет, профессор взлетел по лестнице к двери стратолайнера в тот момент, когда она уже закрывалась. Он упал на сиденье, еле переводя дух. Когда стюардесса подошла взять его билет, он спал мертвым сном, и ей пришлось самой застегнуть ему ремни.

Вскоре она его разбудила: почти все пассажиры сошли.

Профессор Хейл стремглав скатился по лестнице и кинулся через поле к зданию аэровокзала. Он бросил взгляд на огромные часы. Было еще только девять, и, несколько успокоившись, профессор Хейл юркнул в дверь с надписью «Такси».

— В Белый дом, — сказал он шоферу. — Долго туда ехать?

— Десять минут.

Профессор Хейл удовлетворенно вздохнул и откинулся на сиденье. На этот раз он не заснул. Спать ему совершенно не хотелось. Но он закрыл глаза, чтобы обдумать, как лучше всего объяснить президенту положение.

— Приехали, сэр.

Профессор Хейл расплатился, торопливо вылез из такси и взбежал по ступенькам. Здание оказалось не совсем таким, каким он себе его представлял, но терять время на праздные размышления было некогда. Он увидел конторку и бросился к ней.

— Мне нужно немедленно увидеться с президентом. Дело государственной важности!

Человек за конторкой нахмурился.

— С каким именно-президентом?

Глаза профессора Хейла полезли на лоб.

— С президентом Сое... Послушайте, что это за здание? И какой это город?

Человек за конторкой нахмурился еще больше.

— Это отель «Белый дом», — ответил он. — В городе Сиэтле, штат Вашингтон.

Хейл упал без чувств. Он пришел в себя через три часа в больнице. Была полночь — по тихоокеанскому времени. Следовательно, на атлантическом побережье страны шел четвертый час утра. Другими словами, когда он выходил из самолета в Сиэтле, штат Вашингтон, в городе Вашингтоне, столице страны, и в Бостоне была как раз полночь.

Профессор Хейл бросился к окну и погрозил небесам сжатым кулаком. Бесполезный жест!

Однако на атлантическом побережье метель к вечеру улеглась и в воздухе висел только легкий туман. Телефоны метеорологических бюро звонили не переставая: всех, кто жаждал взглянуть на звездное небо, интересовало, рассеется ли туман.

— Поднимается океанский бриз, — отвечали им. — Он уже достаточно силен и разгонит туман за час или два.