Страница 112 из 120
- У меня есть на уме одно место, где мы будем в безопасности... и одни. - Он достаточно выразительно посмотрел ей в глаза. - Я хочу тебя, Роза. Тебе это известно. Но моя месть еще не совершена. Даже если бы твой отец хотел отпустить меня на все четыре стороны - теперь, когда ты со мной, он должен пуститься в погоню. Но Гилберт понимает, что должен найти меня первым
- Гилберт... - Она с отвращением произнесла это имя. - Почему он так упорно преследует тебя?
Сначала он не ответил; молча усадил ее на своего коня и привязал к седлу поводья кобылки. Затем взлетел в седло позади Розалинды и пришпорил коня.
- Из-за чего у вас такая вражда с Гилбертом? - настаивала она. - Почему у него оказался твой конь?
- Сейчас не время толковать об этом, - ответил он, устраивая ее в седле поудобнее. - Я все тебе объясню, когда мы окажемся в безопасном месте. А сейчас... просто верь мне.
Верь мне... Эти простые слова наполнили душу Розалинды светом Она верила ему. Верила, что он человек чести. Верила, что он заботится о ней. Верила, что он стремится к ней, а не к ее наследному владению.
Но ко всем прочим она не испытывала такого доверия, и, пока они ехали сквозь темный ночной лес, покоя на душе у нее не было
27.
Когда они остановились, рассвет являл собою не более чем смутное обещание зари на востоке. По дороге Эрик молчал, а Розалинда, измученная и обессилевшая после всего пережитого, просто сидела в седле, и сильная рука Эрика не давала ей упасть. Время от времени она задремывала и снова просыпалась; ее неизменно поддерживало сознание, что с Эриком не случилось ничего ужасного и что с каждым шагом они удаляются от Стенвуда. Местность казалась знакомой, но только тогда, когда неутомимый конь вступил в неглубокие воды реки и брызги разлетелись от его копыт, Розалинда поняла, где они находятся. В пурпурном полумраке раннего утра несли свою угрюмую стражу на холмах у реки Стур громадные развалины замка-беззаконника.
От реки потянуло холодом, и Розалинда вздрогнула. Она не знала, что и подумать, - беду или радость сулит им возвращение в покинутый людьми замок.
- Мы здесь отдохнем? - спросила она, когда Эрик придержал лошадей и отпустил поводья, предоставив своему скакуну спокойно подниматься к развалинам по заросшей травой колее.
- Мы здесь подождем, - ответил он, направляя коня лишь едва заметным нажимом колен.
Сидя к нему вплотную, Розалинда невольно расслабилась: она доверилась ему - крепости гранитных бедер, к которым была прижата, силе рук, что гак властно удерживали ее в седле, теплу дыхания, которое она ощущала у себя на шее. Однако неожиданный ответ заставил ее стряхнуть это блаженное оцепенение.
- Подождем? Чего?
- Мы будем ждать Гилберта. И твоего отца.
- Но зачем?! - воскликнула Розалинда в испуге. Она повернулась, чтобы взглянуть на его лицо. - Зачем их дожидаться, когда мы с такой легкостью можем скрыться?
Эрик смотрел куда-то в сторону. Его лицо не выражало никаких чувств ни гнева, ни даже простой озабоченности.
- В мои намерения вовсе не входило покинуть Стенвуд. И тебе пора уже было бы это понять.
- Но теперь все изменилось. Теперь ты выдал себя.
Он повернул коня туда, где некогда простирался двор замка, а затем взглянул в ее побледневшее лицо:
- Единственное отличие заключается в том, что все участники игры теперь знают друг друга. Тайн больше нет. Однако ты все еще моя жена. А Гилберт все еще мой враг.
- Но... но если он тебя найдет... тебя убьют! Он и его люди! У тебя не останется ни единого шанса!
- Предоставь Гилберта мне, Розалинда.
- Но мы можем спастись! Просто скакать и не останавливаться.
- Так жить, как ты предлагаешь, трудно. Достаточно трудно даже для мужчины, когда он один. И просто невозможно, когда с ним жена. Нет, мне понравилось в Стенвуде. И никто нас оттуда не выкурит.
Положив таким образом конец спору, он остановил коня. Они находились у той самой маленькой каменной кладовой, где Розалинда прятала раненого Клива... казалось, что с того времени миновал год, а не какие-то жалкие недели.
Соскочив с коня, Эрик обернулся к Розалинде и, подняв руки, положил ладони ей на талию, чтобы снять с седла и ее. Она наклонилась, оперлась руками на его плечи и, как только он поставил ее на землю, поспешила вернуться к разговору, который не считала завершенным.
- Затевать сейчас новую стычку с Гилбертом - бессмысленный риск, начала она, не дожидаясь, пока он уберет руки с ее талии.
- Я не хочу говорить о Гилберте.
- Отец не станет тебе помогать...
- Обсуждать действия твоего отца я также не хочу.
- Но они найдут нас...
- В конце концов - да. Но еще не сейчас. А пока они нас ищут, у меня другое на уме.
Он привлек ее к себе. Она уперлась руками ему в грудь - надо же заставить его прислушаться к ее доводам. Но он не собирался отказываться от своих намерений и, наклонив голову, заставил ее принять его поцелуй.
И тут же рассыпались прахом все доводы рассудка, которые казались Розалинде такими основательными. В пламени, охватившем обоих, сгорели ее бессильные протесты. Но каким бы яростным ни был его натиск, каким бы жгучим ни был ее ответный порыв - не просто плотская страсть владела сейчас Розалиндой. Она прильнула к нему так, как могла бы припасть к источнику самой жизни, ибо у нее уже не оставалось сомнений, что без Эрика ей незачем жить. Если жизнь чего-нибудь стоит - они должны быть вместе.
Его рука скользнула по спине Розалинды, не оставляя без внимания и ласки ни один изгиб ее тела, а потом опустилась ниже, чтобы прижать ее к себе покрепче и дать ей почувствовать твердые контуры его тела. Она с готовностью откликнулась на этот молчаливый призыв: голова у нее слегка закружилась, и кровь радостно зашумела в ушах. Здесь бьет родник жизни, подумала Розалинда. У них двоих достаточно силы, чтобы породить новую жизнь.
В этот момент она поняла, что хочет родить ему ребенка, и счастливые слезы подступили к глазам.
- Я люблю тебя, - повторяла она едва слышно, не уклоняясь от его поцелуев. - Я люблю тебя. Люблю. Люблю...
Глухо застонав, Эрик поднял голову и спрятал ее в мягкий шелк волос Розалинды.
- Ах, проклятье, не в таком месте я хотел бы обладать тобой. Не на кучах листвы в руинах замка! - Он хрипло засмеялся, а потом вздохнул: