Страница 92 из 111
Притча XXIX
"Лучше открытый упрек, чем скрытая любовь" ^.
Объяснение
Эта притча порицает бесхарактерность таких друзей, которые не используют права дружбы для того, чтобы свободно и смело указать своим друзьям на их ошибки и предупредить об угрожающих им опасностях. Такой снисходительный друг обычно рассуждает так: "Что мне делать, какое решение принять? Я люблю его, как никто другой, я бы охотно встал на его место, если бы с ним случилось какое-то несчастье; но я знаю его характер, если я стану говорить с ним откровенно, я его обижу или по крайней мере расстрою, а пользы от этого, однако, не будет; скорее я заставлю его поссориться со мной, чем сумею убедить отказаться от его взглядов". Вот такого бесхарактерного и бесполезного друга и порицает Соломон, утверждая, что больше пользы от явного врага, чем от такого друга, потому что от врага, бранящего нас, можно иной раз услышать то, что друг из-за излишней снисходительности не решается сказать.
Притча XXX
"Умный следит за своими поступками; глупец же прибегает к хитростям" ^.
Объяснение
Есть два вида практической мудрости: одна -- истинная и здравая, другая -- недостойная и ложная, которую Соломон не боится назвать глупостью. Тот, кто выбирает первую, заботится о своем собственном пути, заранее предвидит опасности, думает о том, как их избежать, прибегает к помощи честных людей, вооружается против бесчестных, осторожен в своих начинаниях, готов и к отступлению, готов и воспользоваться удобным случаем, энергичен в борьбе с препятствиями и вообще принимает во внимание бесчисленное множество других обстоятельств, которые имеют отношение к его собственным действиям и поступкам. Другой же вид целиком сшит из лжи и хитрости и все надежды свои возлагает на обман других людей и на возможность использовать их в своих интересах. Такой вид мудрости пословица эта с полным основанием отвергает не только как бесчестный, но и просто как глупый. Ибо, во-первых, все это меньше всего принадлежит к тем вещам, которые находятся в нашей власти, и не существует никакого твердого правила, на которое такая мудрость могла бы опираться; наоборот, каждый день здесь нужны все новые и новые хитрости, поскольку прежние теряют свою силу и устаревают. Во-вторых, кто хоть однажды снискал себе славу хитрого и коварного человека, тот полностью лишил себя важнейшего средства всякой практической деятельности -- доверия, и поэтому ему придется столкнуться с тем, что его расчеты не оправдаются. Наконец, все эти хитрости, какими бы прекрасными они ни казались и как бы они ни нравились, все же чаще всего терпят полный крах, что хорошо заметил Тацит: "Хитрые и дерзкие планы хороши в мечтах, тяжелы в исполнении и плохо кончаются" ^.
Притча XXXI
"Не будь слишком справедлив и мудрее, чем нужно; зачем тебе губить себя раньше времени" ^.
Объяснение
Бывают времена, как говорит Тацит, "когда великие добродетели означают вернейшую гибель" ^. И это случается с людьми, выдающимися своей добродетелью и справедливостью, порой внезапно, порой же так, что это можно предвидеть уже заранее. Ну а если сюда присоединится еще и благоразумие, т. е. если эти люди еще и осторожны и тщательно заботятся о собственной безопасности, то это им дает лишь то преимущество, что гибель обрушивается на них внезапно как результат глубоко скрытых и тайных козней, дающих возможность избежать осуждения и в то же время совершить неожиданное нападение. Что же касается слова "слишком", которое употребляется в этой притче, то (имея в виду, что это слова не какого-нибудь Периандра ^, а Соломона, который часто указывает на зло в человеческой жизни, но никогда не учит ему) его следует понимать как сказанное не о самой справедливости и мудрости (в которых не может быть ничего "слишком"), но о ничтожном и отвратительном тщеславии и стремлении показать себя обладающим этими добродетелями. Нечто подобное имеет в виду Тацит, говоря о Лепиде и считая настоящим чудом, что он ни разу не произнес ни одной раболепной фразы и тем не менее не пострадал в столь страшную эпоху. Он говорит: "Я начинаю размышлять, зависит ли только от рока, или это и в нашей власти, найти некий средний путь между отвратительным раболепием и упрямой непреклонностью, свободный одновременно и от опасности, и от позора?" ^
Притча XXXII
"Дай мудрецу возможность, и у него прибавится мудрости" ^.
Объяснение
Пословица устанавливает различие между той мудростью, которая созрела и стала неотъемлемой принадлежностью человека, и той, которая только слегка скользит в мозгу или о которой говорят, но которая еще не пустила глубоких корней. Ведь первая, как только представится случай, где бы она могла проявить себя, тотчас же пробуждается, принимается за дело, растет так, что, кажется, превосходит самое себя; вторая же, которая до того, как представился случай показать себя, была бодрой и энергичной, теперь приходит в изумление и смущение, так что даже тот, кто считал, что он обладает ею, начинает сомневаться, не были ли его представления о ней чистейшей фантазией и пустыми мечтами.
Притча XXXIII
"Кто громко хвалит друга своего с раннего утра, будет для него проклятием" ^.
Объяснение
Умеренные, своевременные и заслуженные похвалы очень много значат для репутации и положения людей; неумеренные же, крикливые и несвоевременные не приносят никакой пользы, более того, они, как говорит притча, чрезвычайно вредны. Во-первых, они явно выдают себя, показывая, что они или рождены чрезмерным пристрастием, или намеренно преувеличены скорее для того, чтобы фальшивыми славословиями заслужить расположение этого человека, чем для того, чтобы воздать ему должное. Во-вторых, сдержанные и скромные похвалы как бы приглашают присутствующих добавить к ним еще что-нибудь, несдержанные же и чрезмерные заставляют, наоборот, что-то убавить и преуменьшить. В-третьих (и это самое главное), они порождают зависть к тому, кого слишком хвалят, потому что создается впечатление, что все эти чрезмерные похвалы преследуют цель обидеть и оскорбить других, которые в не меньшей степени их заслуживают.
Притча XXXIV
"Как в воде отражается лицо, так сердца людей понятны для мудрых" ^.
Объяснение
Притча говорит об отличии умов мудрецов от умов остальных людей, сравнивая первые с гладью воды или зеркалом, которые отражают вид. и образы вещей, а вторые уподобляя земле или необработанному камню, в которых ничего не отражается. Сравнение души мудрого человека с зеркалом тем более метко, что в зеркале можно вместе с образами других людей увидеть и свой собственный образ, а это без помощи зеркала недоступно даже самим глазам. Поэтому если ум мудрого человека настолько гибок и проницателен, что способен наблюдать и познавать бесчисленное множество других умов и характеров, то остается только приложить максимум усилий к тому, чтобы и методы наблюдений были столь же разнообразны, как и их объекты.
К тысячам сможет сердец умный ключи подыскать ".
На этих пословицах Соломона мы задержались, быть может, несколько дольше, чем это было необходимо для простой иллюстрации, но нас слишком увлекло значение самой темы и величие автора.
Не только у евреев, но и у других древних народов мудрецы очень часто, сделав какое-то наблюдение, которое могло бы быть полезным в жизни людей, выражали его в краткой и чеканной форме какой-нибудь сентенции, притчи или даже мифа. Но что касается мифов, то (как было сказано в другом месте ^) они в свое время заменяли собой и пополняли недостаток примеров, но теперь, когда мы в изобилии обладаем историческим материалом, появился более правильный и быстрый путь к поставленной цели. Наиболее подходящим методом изложения, лучше всего отвечающим столь разнообразному и многочисленному материалу, который охватывается трактатом, посвященным деловым отношениям и известным случаям, является тот, который избрал Макиавелли для изложения политических вопросов, а именно наблюдения или, как говорят, рассуждения на материале тех или иных исторических примеров. Ибо знание, которое совсем недавно, буквально на наших глазах было извлечено из частных фактов, лучше других знает обратный путь к этим фактам; и, конечно же, значительно больший результат достигается тогда, когда рассуждения и размышления вытекают из примеров, чем тогда, когда пример лишь иллюстрирует рассуждение. И это вопрос не только порядка изложения, но и самого существа дела. Ведь когда пример выступает как основа всех рассуждений, он обычно излагается наиболее подробно, знакомя нас со всей суммой обстоятельств, а это иной раз заставляет изменить ход рассуждения, а иногда дополняет его, что делает этот пример образцом для подражания и практической деятельности. Когда же, наоборот, примеры приводятся лишь для подтверждения рассуждения, они излагаются кратко и сухо и, подобно рабам, лишь исполняют волю рассуждения.