Бамбук

Бээкман Владимир

Бамбук

ВЛАДИМИР БЭЭКМАН

БАМБУК

Я должен сейчас, не откладывая, рассказать, как все это вышло. Иначе потом трудно будет отделить истину от вымысла - потом, когда сенсационные слухи заслонят то, что случилось на самом деле. Сегодня пятница. Маури позвонил мне в понедельник под вечер.

- Рууди, ты? - рокотал его голос в мембране. - Жму руку, старик. Послушай, есть дельце, требуется твоя светлая голова. Я сейчас заскочу к тебе. Увидимся через десять минут, идет?

Машина у Маури без году неделя. Поэтому он не ездит, а "скачет" или "летает". А вообще-то Маури - молодой художник. Во всяком случае он рисует, и кое-кто считает, что в данный момент он во всех отношениях "поп". Он сам тоже так считает, хотя никогда в этом не признается. Я не видел Маури целый месяц: он ездил с какой-то группой художников во Вьетнам.

Спустя десять минут за окном хлопнула дверца машины, и сразу же по лестнице с грохотом взлетел Маури в пальто нараспашку.

- У акул Тонкинского залива неплохой вкус, - попробовал я пошутить. Понюхали и отвернулись.

- Навзрыд рыдали, чтобы я поскорее уматывал, - зычно прогудел Маури своим пивным басом, однако его глаза оставались непривычно серьезными. - Слетаем ко мне. Не жизнь, а театр абсурда!

- Я ничего не смыслю в ремонте квартир.

- Биолог ты или нет?! Мне нужен именно биолог. Преклоняю колени и бью челом об пол.

Мы поехали. За две недели до отъезда во Вьетнам Маури переселился в новую квартиру.

Когда Маури открыл дверь, в нос ударило воздухом нежилого помещения. Он скорее напоминал настой оранжереи тропических растений, и все же это была не совсем та нейтральная влажная духота. Почему-то это обстоятельство вызвало во мне ощущение тревоги. "Квартира больше месяца пустовала, и полуденное солнце, ежедневно накалявшее ее, аккумулировалось в четырех стенах", - подумал я и успокоился.

Маури, толкнув ладонью дверь, распахнул ее настежь и сказал, указывая на окно:

- Ты видел что-нибудь подобное?

На подоконнике буйно разрослась бамбуковая роща. Разной длины стебли и побеги, заслоняя стекло, тянулись во все стороны, отчего в комнате было сумрачно.

- Ого, ты и джунгли прихватил с собой!

- В том-то и беда, что этого я не делал, - произнес Маури, да так растерянно, будто жалел о своей недогадливости.

- Ясно, ты хочешь сказать, что они сами повырастали из подоконника, кивнул я понимающе.

- Не веришь? Вот именно сами!

Я подошел к окну. На подоконнике стоял цветочный горшок, до смешного маленький по сравнению с бамбуковыми зарослями, из него толстым косматым тросом выползали корни взметнувшегося к окну бамбука. Чудно! Но еще удивительнее было другое: на всем пространстве вокруг горшка бамбуковые корни - от тонкого, как волос, до толщиной в палец - опирались прямо на подоконник, врастали в него и ползли вдоль оконной рамы вверх.

В недоумении я обернулся к Маури.

- Понимаешь, какая ерунда, - пробормотал он растерянно. - Недалеко от города Винь я подобрал кусок бамбука... ну, на память, что ли. Кажется, его срезало осколком бомбы, а может, и нет. Дома я выложил бамбук на подоконник и забыл о нем. Тут стоял вот этот горшок с кактусом. Это было в субботу. А вчера смотрю: бамбук пустил корни и они перекинулись в горшок. Поначалу это меня рассмешило, думаю: "Живучий-то какой, нужно обязательно кому-нибудь показать". К вечеру он задушил кактус и "сожрал" его. Я все еще забавлялся: "До чего же живучий, зараза!" Сегодня утром в горшке не было не только кактуса, но и земли - он был забит корнями. Я очень удивился, но пока еще не встревожился. А недавно прихожу домой, и вот - полюбуйся!

Вдруг в его голосе появилась надежда.

- Послушай, ты же биолог. Пораскинь мозгами, выясни, в чем дело, и уничтожь эту заразу по всем правилам науки.

Я внимательно разглядывал бамбук и в то же время косился на Маури, чтобы разгадать, где кроется подвох. Ни секунды я не сомневался, что он хочет меня разыграть. Но как я ни старался, мне не удалось отодрать корни от подоконника, они словно приросли к нему.

- Раздобудь где-нибудь садовые ножницы, мы с ними быстро расправимся.

Маури на минуту задумался.

- В таком случае махнем в Мууга, к отцу на садовый участок, у него должны быть.

"Махнули", вернулись с ножницами. Казалось, за время нашего отсутствия бамбуковая поросль стала еще гуще и выше. Я сбросил пиджак и принялся за работу.

Для начала я выбрал один из крайних тонких побегов. Сжав его между лезвиями ножниц, я почувствовал, что он поразительно крепок и упруг. Наконец мне удалось его перерезать. Возле самого корня. Кольцеобразный срез тотчас заплыл прозрачным, как вода, соком, который тут же застыл.

- Возьми себе на удилище, - кинул я стебель Маури. Повернулся обратно к окну и остолбенел: на месте среза тянулись вверх два новых тоненьких побега. Они росли прямо на глазах.

Это повторялось всякий раз, стоило мне только срезать стебель.

Когда я попробовал отсечь корни, то и там, на месте удаленных, немедленно появлялись новые корешки, с каким-то хищным проворством цеплялись они за деревянную поверхность подоконника. Маури заметил мою растерянность.

- А нельзя его облить какой-нибудь гадостью, чтобы он сдох вместе со всеми рожками и ножками?

- Жаль, сувенир ведь, - произнес я не очень уверенно.

- Тоже мне сувенир, этак он скоро меня из квартиры выживет.

Я задумался. В цветочный горшок можно было бы налить ну хотя бы кислоту. Но что делать с корнями, приросшими к подоконнику? Я еще раз попробовал пустить в ход ножницы. Результат был тот же: стебли начинали размножаться и расти быстрее. Это заметил и Маури.

- Брось, - произнес он с опаской. - Ему это, видно, не по нутру. Нужно придумать что-нибудь более радикальное и покончить с ним одним махом.

Я отложил ножницы.

- Мне надо порыться в книгах, - расписался я в своем бессилии.

- Вот, вот! - обрадовался Маури. - Оставим его пока в покое, может быть, он тогда немного умерит свой пыл, а назавтра ты что-нибудь придумаешь.

Дома я перелистал все свои справочники, позвонил двум-трем более опытным коллегам. Расспрашивал обиняком, чтобы и им эта история не показалась подвохом. Увы, никаких результатов: никто ничего подобного не слышал.

Чем вызван этот ошеломляющий взрыв жизненной силы? Растение защищается от уничтожения тем яростнее, чем больше стараешься уничтожить его.

Может быть, все дело в биоплазме? В таинственной жизненной силе, своего рода биологическом магнетизме, свойственном всему живому, который мы не можем измерить лишь потому, что у нас отсутствуют органы чувств для его восприятия, а измерительные приборы еще не придуманы. Так-то оно так, но ведь и он, этот биологический магнетизм, не бессмертен, как смертно все, что живет. Как может он противостоять уничтожению?

Вопросов было много, ответов - ни одного.

Маури позвонил во вторник утром. Его голос дрожал от едва сдерживаемой ярости:

- Послушай, он уже за мебель принялся! Ты придумал, как его прикончить?

Он приехал и снова отвез меня на место происшествия. С первого взгляда стало ясно: за прошедшую ночь рост бамбука ничуть не приостановился. Перед окном буйствовали заросли, сквозь них едва просачивался зеленоватый свет. Стебли подлиннее вымахали до самого потолка и, изогнувшись дугой, свисали вниз. Но еще больше поразило меня другое: густая сетка тонких мочковатых корней проникла за обои, спадала маленьким застывшим водопадом с подоконника на пол и мертвой хваткой вцепилась в плашки паркета. И в довершение ко всему смерч сплетенных корней подобрался к ножкам кресла и журнального столика, сдавил их в своих силках и продолжал шествие по всем деревянным поверхностям.

Осознавая всю бессмысленность своего поступка, я с трудом протиснулся к подоконнику и выплеснул в цветочный горшок содержимое захваченной с собой бутылки - насыщенный раствор соляной кислоты.