Страница 2 из 14
Вадя, который был одним из лучших учеников по истории древних веков, как только взглянул на Колину находку, авторитетно заявил:
- Настоящая римская тога! От такой не отказался бы сам император Веспасиан...
- Правда? - заинтересовался Коля. - Борис, завернись-ка скорее. Она тебе очень пойдет.
Борис покорно примерил древнее одеяние.
2
Вечером, в начале одиннадцатого, Борис завернулся в обрывок парусины и направился домой.
- Ни пуха ни пера, император Веспасиан! - крикнул ему вдогонку Коля.
- Ладно... Нашел время для шуток! - сердито отозвался из темноты Борис и зашагал дальше.
На верхней террасе берега, несмотря на позднее время, бродили любители ночных прогулок.
- Глядите, у мальчишки одежду украли, - заметил своей спутнице какой-то молодой человек. - Экий бедняга!.. Эй, мальчик, а во что ты завернулся?
Борис с досадой сбросил с себя "тогу" и, оставшись в одних плавках, во весь дух помчался по городским улицам.
Не станем описывать, что испытал мальчик, пробегая людный городской сквер. Опустим рассказ и о том, как один солидный гражданин в тюбетейке и роговых очках пытался задержать его. Не сообщим подробностей и о том, как, спасаясь от роговых очков, Борис около часа просидел в подворотне чужого дома.
Но вот, наконец, и его дом - дом, где он родился и жил, где на деревянных воротах еще сохранилась собственноручно сделанная надпись: "Борис Ифанов". Вот и знакомое рожковое дерево, на которое он не раз взбирался.
Дворник Никита стоял у ворот и курил цигарку. Заметив подбегающего к дому Бориса, он усмехнулся, а затем быстро зашел в ворота и наглухо закрыл за собой калитку.
Борис остановился перед закрытой крепостью. Тяжело дыша, он ухватился за спасательную ручку звонка.
Спустя десять невыносимо долгих минут в подъезде раздались тяжелые шаги. В решетчатом отверстии калитки показался лукавый глаз, послышалось удивленное бормотанье, сопровождаемое каким-то странным, похожим на смех покашливанием, после чего прозвучал медленный сипловатый голос дворника:
- Чи я сплю, чи я не сплю?
- Не спите, не спите, дядя Никита! - поспешно заверил его Борис.
- Що я бачу? - не без злорадства продолжал Никита. - Голого, босого человека!
- Голого-босого, голого-босого! Пустите!
- Так я и пустил! Ошиблись, гражданин, домом, - официальным тоном заявил Никита.
- Как ошибся! Да это же я, Борис Ифанов!
- Борис Ифанов? Нет, того быть не может!.. Борис Ифанов добрый хлопец. Он не может шататься по ночам голый!
- Да это же я, дядя Никита! - нетерпеливо произнес Борис,
- А кто тебя знает, может быть, как тот Гришка Отрепьев, самозванец, - меланхолично проговорил Никита.
- Дядя Никита, откройте, ну честное слово, это же я! - взмолился Борис.
- Нет! - решительно отказался Никита. - Если бы ты был Борисом... Да нет, того быть не может... Борис моего голубка из голубятни выпустил. Разве ты выпускал?
Да, это он, Борис Ифанов, в начале марта без всякой причины, просто из озорства, выпустил из голубятни дворника Никиты голубя-новичка. Голубь не вернулся.
- Разве ты выпустил? - еще раз спросил Никита.
- Я... я... - признался Борис. - Белого турмана с рыжим хвостом.
Никита весело хмыкнул и продолжал:
- Борис - он стекло в прачечной разбил... Разве ты разбил?
- Я... я... Из рогатки... Откройте!
- Бачите, люди добрые, что делается! - удовлетворенно произнес Никита и загремел засовом.
Ворота раскрылись.
Борис вихрем пронесся через двор, влетел в парадное и вдруг остановился. Предстать перед родителями в таком виде? Ни за что! Что скажет мама?
Тем временем дворник Никита уже во второй раз успел рассказать жене, Агафье Васильевне, о молодом жильце Ифанове.
- Бедный мальчик! - вздохнула добрая женщина.
В этот момент в дверь квартиры смотрителя дома кто-то тихо постучал.
- Можно! - крикнул Никита.
Вошел Борис. Лицо у него было жалкое-прежалкое.
- Дядя Никита, дайте что-нибудь надеть, не могу так... Перед мамой... А голубка я вам откуплю...
Агафья Васильевна без долгих расспросов бросилась отпирать огромный сундук.
Вскоре в сапогах Никиты, в клетчатом пиджаке и брюках клеш, на которых пришлось загнуть тройные манжеты, Борис предстал перед своей мамой, Еленой Александровной.
- Что с тобой, Боря? - испуганно вскрикнула она.
Лицо мальчика было абсолютно спокойно.
- Ничего, мама, ты только не тревожься, - как можно бодрее ответил он. - Я играю...
- Играешь? Как играешь?
- Ой, какая ты недогадливая!.. Ну, играю, участвую в школьном спектакле. Сам народный артист Ляров, шеф нашего драмкружка, сказал: "Из этого мальчика выйдет толк". Я сюда прямо со сцены, в театральном костюме...
- Отчего же ты раньше нам ничего об этом не говорил?
- Я... я недавно... Всего несколько дней...
- Странно, очень странно, - произнесла Елена Александровна и, как бы успокаиваясь, спросила: - Кого же ты играешь?
Этого вопроса Борис совсем не предвидел. Его лицо мгновенно залилось краской, в голове закружились обрывки каких-то туманных воспоминаний.
- Императора Веспасиана! - выпалил он, сам не понимая, как он мог это сказать.
Глаза мамы сделались узкими-узкими:
- Императора? В этом костюме?
Сердце Бориса замерло. Что теперь делать? Все, все пропало! Теперь Вадя и Коля до утра просидят на берегу в своих плавках... Надо было действовать немедленно.
- Ах, мама, - обиженно и с некоторым сожалением произнес он, ты только зря отнимаешь у меня время! Ты знаешь, зачем я пришел? Я пришел взять костюмы; лыжный, белый парусиновый и хаки. Я должен выступать еще в роли иллюзиониста. Ну, там, разные штуки с переодеванием. Дай, пожалуйста. Через несколько минут я должен быть на сцене.
Взглянув на стенные часы, мама сделала шаг к комоду. Было похоже, что она без промедления выдаст требуемое. Но, видимо, слишком хорошо знают мамы своих мальчиков.
- Борис, - грустно глядя на сына, сказала Елена Александровна, - ты лжешь. У тебя лживые-прелживые глаза.
Она прошла мимо заветного комода и остановилась на пороге второй комнаты, где отец отдыхал после работы.
- Михаил! - громко позвала мужа Елена Александровна. - Будь добр, поговори с императором Веспасианом...
Спустя несколько минут Борис производил носом грустные звуки, точь-в-точь как на самодельной сопилке.
- Так-так-так! Здорово живете, Борис Михайлович! - говорил отец.
- Больше не буду! - глухо заверял его Борис.
- Все можно простить, но только не ложь! Мать, загляни-ка к нам.
Елена Александровна вошла в комнату.
- У нашего чада стянули на берегу одежду, - объяснил ей отец. - У Вади и Коли тоже. Ты только не волнуйся, пожалуйста, не стоит Борис твоего волнения. Дай-ка что-нибудь для мальчишек, а я пойду отнесу.
- Эх, Боря, Боря! - вздохнула.
- Мамочка, я не буду больше! - мучимый стыдом, произнес Борис. - А Ваде и Коле я отнесу одежду сам.
- Что ж, иди, - согласился отец, - и знай, что вот это благородное желание выручить товарищей и спасло тебя от наказания.
Каково же было удивление Бориса, когда, сбежав с лестницы, он столкнулся во дворе с Колей и Вадей, одетыми в собственные костюмы! Коля держал под мышкой штаны и рубашку Бориса, а Вадя небрежно вертел на шнурке его ботинки.
- Борис Ифанов, - хмуро произнес Коля, - наша одежда колобком скатилась прямо на нас. С запиской... На вот, прочти.
Борис развернул записку, поднес близко к глазам и стал читать ее вслух при свете месяца.
"Ребята, ведь я не забыла, как вы цвели в Лузановку мою Мирзу. Я искала ее весь день по городу и даже плакала.
Теперь квиты.
Нина Чижикова (см. на об.)"
- Жаль, что она девчонка и живет в нашем доме, не то я поколотил бы ее! - возмутился Борис. - Ну, что там еще на обороте.
На обороте было написано: