Дикое племя

— Вот так хорошо, — прошептала она. — Я вылечилась как раз вовремя. А теперь ложись рядом и покажи мне, почему все эти женщины так глазеют на тебя.

Он только тихо рассмеялся и опустился в постель.

— Мы должны поговорить этой ночью, — сказал он позже, когда они, утомленные, лежали рядом.

— У тебя еще есть силы для разговоров, муженек? — сказала она сонно. — А я-то думала, что ты собираешься спать и проснешься не раньше, чем взойдет солнце.

— Нет. — На это раз его голос был серьезен. Она положила голову ему на плечо, потому что знала по опыту, что, засыпая, он всегда хотел ощущать ее рядом. Теперь она подняла голову и взглянула на него.

— Ты пришла в свой новый дом, Энинву.

— Я знаю это. — Ей очень не нравилось, когда он начинал говорить таким ровным голосом, без малейших оттенков эмоций. Это был голос, которым он запугивал людей, голос, который напоминал ей, что она должна думать о нем иначе, чем просто о мужчине.

— Ты дома, но я вновь должен буду уехать.

— Но…

— Я должен уехать. У меня есть другие люди, которым я нужен, чтобы защитить их от врагов, или которых я должен проведать, чтобы они убедились, что все еще принадлежат мне. У меня есть отдельно живущие люди, за которыми нужно поохотиться, чтобы снова собрать вместе. У меня есть женщины в трех разных городах, которые могут принести очень сильных детей, если я дам им нужных самцов. И многое, многое другое.

Она вздохнула и еще глубже зарылась в перину. Он собирается оставить ее здесь, среди чужеземцев. Он уже все решил.

— Когда ты вернешься, — сказала она с покорностью в голосе, — здесь тебя будет ждать сын.

— Ты беременна?

— Я могу забеременеть прямо сейчас. Твое семя все еще живо в мне.

— Нет!

Она едва не подскочила, вздрогнув от его решимости.

— Это не то тело, от которого я хотел бы получить здесь твоих первых детей, — сказал он.

Она старалась показаться равнодушной и заговорила с нарочитой небрежностью:

— Хорошо, я подожду, пока ты не сможешь… стать другим мужчиной.

— В этом нет необходимости. На твой счет у меня другие планы. — Волосы на ее затылке начали медленно подниматься, становясь жесткими и колючими.

— Какие планы?

— Я хочу, чтобы ты вышла замуж, — сказал он. — И ты должна сделать это в соответствии с обычаями живущих здесь людей.

— Это не имеет значения. Я буду следовать твоим обычаям.

— Да, но только эта свадьба будет не со мной.

Она уставилась на него, лишившись дара речи. Он лежал на спине и смотрел на большую балку, поддерживавшую потолок.

— Ты выйдешь замуж за Исаака, — сказал он. — Я хочу иметь детей от вас двоих. И я хочу, чтобы у тебя был муж, который будет не просто навещать тебя время от времени, а даст тебе гораздо больше. Живя здесь, ты можешь по несколько лет не видеть меня. А я не хочу, чтобы твоя жизнь проходила в одиночестве.

— Исаак? — прошептала она. — Твой сын?

— Мой сын. Он прекрасный человек. Он хочет, чтобы ты была с ним, и я хочу того же.

— Но ведь он ребенок! Он…

— А какой мужчина для тебя не ребенок, если не считать меня? Исаак еще более способный мужчина, чем ты думаешь.

— Но… он твой сын! Как могу я выйти замуж за сына, когда его отец, мой муж, все еще жив? Это отвратительно!

— Это не будет столь отвратительно, если я прикажу сделать это.

— Ты не можешь! Это мерзость!

— Ты покинула свою деревню, Энинву, свой город, свою землю и своих людей. Теперь ты находишься здесь, где правила устанавливаю я. Здесь есть только один вид мерзости: непослушание. Ты должна подчиниться.

— Я не буду! Зло есть зло! Некоторые вещи меняются от места к месту, но только не эти. Если твои люди желают унижать себя, употребляя в пищу молоко животных, я могу не смотреть при этом в их сторону. Пусть их позор остается при них. Но сейчас ты хочешь, чтобы я опозорила сама себя, сделала себя еще ничтожнее, чем они. Как мог ты попросить меня об этом, Доро? Ведь земля перевернется под ногами! И весь твой урожай увянет и погибнет!

Он издал звук, выражавший недоверие.

— Это глупость! А я-то думал, что нашел женщину, достаточно мудрую, чтобы не верить в такой вздор.

— Ты нашел женщину, которая не хочет пачкать себя! А что происходит здесь? Положи сыновей рядом с их матерью! Положи братьев и сестер всех вместе!

— Женщина, если я прикажу, они охотно сделают это.

Энинву отодвинулась, чтобы не касаться его. Он и раньше заводил об этом разговоры. О кровосмешении, о скрещивании ее собственных детей друг с другом — наподобие собак, которые пренебрегают родственными отношениями. И, словно в каком-то исступлении, она постаралась как можно скорее увести его прочь со своей земли. Тогда она спасала своих детей, но сейчас… кто мог спасти ее?

— Я хочу получить детей от твоего тела и от его, — вновь повторил Доро. Он сделал паузу, приподнялся на локте, нависая над ней. — Солнечная женщина, разве я сказал тебе что-то такое, что может повредить моим людям? Здесь совсем другая земля. Эта земля моя! Большинство людей, живущих здесь, существуют только благодаря тому, что я заставлял их предков жениться именно таким образом, который не принимают твои люди. Однако каждый из моих людей живет здесь очень хорошо. И никакой разгневанный бог не довлеет над ними. Их урожаи растут с каждым годом.

— И некоторые из них слышат так много чужих мыслей, что перестают жить собственным умом. Время от времени некоторые из них вешаются.

— Нередко твои собственные люди тоже вешаются.

— Но не из-за этих ужасных причин.

— Тем не менее они умирают. Энинву, подчинись мне. Здесь тебя может ждать чудесная жизнь. И тебе не найти лучшего мужа, чем мой сын.

Она закрыла глаза и попыталась не воспринимать его просьбы как приказания. Она старалась побороть поднимающийся внутри нее страх, но не могла справиться с ним. Она знала, что в тот момент, когда просьбы и приказания будут исчерпаны, он перейдет к угрозам.

Она убила его семя внутри собственного тела. Она разъединила два маленьких трубчатых сосуда, по которым поступало семя. Она делала это много раз, когда ей казалось, что она подарила мужчине слишком много детей. Сейчас она сделала это, чтобы вообще не иметь детей, чтобы ее нельзя было использовать с этой целью. Когда она проделала это, она села и взглянула на него.

— Ты лгал мне с того самого дня, когда мы встретились, — как можно спокойней сказала она.

Он покачал головой. — Я не обманывал тебя.

— «Позволь мне подарить тебе детей, которые будут жить», вот что говорил ты. «Я обещаю, что если ты пойдешь со мной, то получишь от меня детей таких же, как ты сама», вот твои слова. А теперь ты отсылаешь меня прочь, к другому мужчине. Ты вообще ничего не дал мне.

— Ты будешь носить моих детей, так же как и детей Исаака.

Она вскрикнула, словно от боли, и выскочила из его постели.

— Дай мне другую комнату! — сквозь зубы процедила она. — Я не могу лежать здесь рядом с тобой. Лучше я лягу на голом полу. На голой земле!

Он продолжал лежать, будто не слышал ее слов.

— Спи, где тебе захочется, — сказал он наконец.

Она уставилась на него, все ее тело вздрагивало от приступов страха и гнева.

— Так вот что ты хочешь сделать из меня, Доро? Свою собаку? А ведь ты нравился мне. Не одна жизнь прошла с тех пор, когда мне так нравился мужчина.

Он промолчал.

Она приблизилась к постели, взглянула на его бесстрастное лицо, желая вступиться за собственную судьбу. Она не думала, что ей удастся упросить его именно сейчас, когда он уже принял решение, но ставки в этой игре были слишком высоки. Она должна попытаться.

— Я пришла в эту землю, чтобы стать твоей женой, — сказала она. — Но всегда есть много других, которые готовят для тебя и обслуживают тебя, чуть ли не так же, как обслуживала бы жена. И если бы здесь не было других, то я очень плохо справлялась бы со своей ролью на новом месте, о котором знаю так мало. Ты должен был знать, что со мной именно так и произойдет, но все-таки хотел взять меня с собой, и я хотела быть с тобой, несмотря на то, что мне пришлось начинать все заново, как ребенку. — Она вздохнула и оглядела комнату, будто разыскивая слова, которые могли бы дойти до него. Кругом была незнакомая ей обстановка: стол, кровать, громадный шкаф с выдвижными ящиками, какие используют в Дании для хранения одежды и белья. Еще здесь было несколько стульев и ковров. Все это было так же чуждо ей, как и сам Доро. От этого у нее только возрастало чувство беспомощности, словно она явилась в это странное место с единственной лишь целью — умереть. Она уставилась на огонь в камине, единственную знакомую для нее вещь в этой комнате, и тихо продолжала: