Дикое племя

Доро очень беспокоился за Энинву, когда она в одиночку предпринимала рискованные путешествия под водой, где могла стать добычей акул или других морских хищников. Но когда на нее и в самом деле напала акула, это случилось у самой поверхности. Она получила всего лишь одну рану, которую тут же залечила, а затем таранящим ударом вонзила свой твердый клюв в жабры хищника. При этом она проглотила кусочек акульего мяса, и как только это произошло, она моментально трансформировалась, приняв облик хищной акулы. Первая акула была парализована, возможно, мертва. Трансформация произошла очень быстро, так что Энинву ощутила приступ дикого голода. С огромной силой и быстротой она разорвала акулу на куски и проглотила их. Когда она вновь стала женщиной, Доро не смог найти следа от полученной ею раны. Сама же Энинву выглядела при этом сонным и измученным существом, как после убийства Лейла. Но на этот раз ее тяга к еде была моментально удовлетворена. Очевидно, это имело большое значение.

Она очень привязалась к дельфинам, и запрещала Исааку выловить еще нескольких для еды.

— Они в точности как люди, — настаивала она на своем быстро улучшающемся английском. — Они не рыбы! — Она поклялась, что никогда не подойдет к Исааку, если он убьет еще хоть одного из них.

И Исаак, которому очень нравилось дельфинье мясо, больше не пытался поднимать их на борт. Доро прислушивался к его тихим жалобам, улыбался и ничего не говорил. Исаак, в свою очередь, прислушивался к жалобам команды, пожимал плечами и поднимал им другую рыбу. Он часто проводил свое свободное время с Энинву, учил ее языку, летал или плавал с ней всякий раз, когда позволяло время. Доро никогда не поощрял этих игр, но и не запрещал. Он подумывал о большом деле, включавшем Исаака и Энинву, о том, что они были бы хорошей парой. Несмотря на трудности взаимопонимания, несмотря на их потенциально опасные способности и расовые различия. Исаак женился бы на Энинву, если бы Доро ему приказал. Возможно, ему даже понравится эта идея. И если Энинву согласится на этот брак, то Доро сможет надежно держать ее в руках. Затем у них должны появиться дети, долгожданные дети, обладающие многочисленными потенциальными возможностями, и Доро сможет заняться путешествиями в поисках других своих людей. А когда он вернется в свою деревню Витли, расположенную возле Нью-Йорка, Энинву будет все еще там. Ее дети будут удерживать ее, даже если она не будет сильно привязана к мужу. Она может превратиться в животное или еще как-нибудь изменить свою внешность, чтобы свободно путешествовать среди белых или индейцев, но дети все равно будут привязывать ее к месту. Она не сможет их бросить. У нее слишком силен материнский инстинкт, поэтому она останется. И если Доро найдет другого мужчину, которого он захочет скрестить с ней, то он явится к ней в теле этого человека. Это будет самым простым делом.

Самое трудное — это дать Энинву первый урок послушания. Она не захочет пойти к Исааку. Среди ее людей принято, что женщина может получить развод, просто сбежав от мужа, или муж может разойтись с ней, попросту выгнав ее. Если муж бесплоден, он может с ее согласия подыскать ей другого мужчину, чтобы зачать детей — которые, однако, будут носить имя мужа. Если муж умирает, женщина может выйти замуж за его наследника, которым обычно становится его старший сын, — разумеется, если при этом он не является одновременно и ее сыном. Но эти обычаи не играют роли, если Доро собирается дать ей в мужья собственного сына, оставаясь при этом в живых. Она воспринимает Доро не иначе как своего мужа. Брачной церемонии не состоялось, но в ней и не было необходимости. Она была не молоденькой девушкой, переходящей из рук отца в руки первого мужа. Было вполне достаточно и того, что они с Доро сами выбрали друг друга. Она, скорее всего, сочтет неприемлемым, если он предложит ей пойти к Исааку. Но ее мысли изменятся — как изменились мысли других, сильных и самоуверенных людей, которых Доро вербовал к себе.

Относительно места, которое Доро называл «Залив Нью-Йорк», было известно, что все, включая и экипаж, должны будут пересесть там на другие, гораздо меньшие корабли, так называемые «речные шлюпы», чтобы подняться на них вверх по реке до деревни Витли, где в основном и жили люди Доро.

Энинву думала, что с ее небольшим опытом восприятия жизненных перемен и слабым знанием местного диалекта, не говоря уже о языке в целом, ей будет очень трудно на новом месте. Она боялась, что ей придется жить в одном месте с рабами, и поэтому с подозрением осматривалась вокруг. Она стояла на палубе рядом с Доро, ожидая, когда начнется погрузка на новые корабли. Исаак и еще несколько человек отправились на берег, чтобы заняться подготовкой к этому.

— Так когда же мы погрузимся? — спросила Энинву по-английски. Теперь она старалась говорить на этом языке как можно чаще.

— Это зависит от того, как скоро Исаак сможет нанять речные суда, — ответил Доро. Другими словами, он и сам не знал. Вот и хорошо. Энинву надеялась, что ожидание будет долгим. Она хотела получить время, чтобы впитать в себя все разнообразие окружавшего ее нового мира. С того места, где она стояла, можно было видеть еще несколько больших морских судов, отдыхавших на якоре в заливе. Кроме них там было много мелких лодок — двигавшихся под раздутыми треугольными парусами или привязанных у длинных пирсов, на которые ей указал Доро. Но для нее все корабли и лодки мало отличались друг от друга. А ей очень хотелось узнать, как незнакомые ей прежде люди живут на этой земле. Поэтому она попросилась на берег вместе с Исааком, но Доро ей не разрешил. Он оставил ее рядом с собой. Энинву с тоской смотрела на берег, где ряд за рядом поднимались дома. Большей частью это были двухэтажные здания, но попадались постройки в три и даже в четыре этажа, которые скучивались очень тесно друг к другу, как иголки в муравейнике, словно люди не смогли разнести их подальше. На ее родине можно было стоять посреди города и не видеть перед собой ничего кроме леса. Жилища, объединенные в деревни, были очень рационально расположены, почти сливались с рельефом, и это было одним из способов защиты от непрошеных вторжений.

— Так где же кончается одно владенье и начинается другое? — спросила она, глядя на ровные ряды остроконечных крыш.

— Часть этих зданий используется как склады или что-то в этом роде, — сказал Доро. — Другие предназначены для жилья, каждое имеет собственный двор. В одном доме обычно живет одна семья.

Она оглянулась кругом и вздрогнула.

— А где же находятся поля, чтобы прокормить такую массу людей?

— Они — за городом. Мы увидим их, когда поплывем вверх по реке. Кроме того, многие дома имеют свои огороды. Кстати, посмотри туда. — Он указал в сторону, где заканчивались постройки и начиналось пустое пространство. — Вот там начинаются поля.

— Но они кажутся пустыми.

— Я думаю, что сейчас они засеяны ячменем. Возможно, там есть и овес.

Английские названия злаков были ей знакомы, потому что Доро и Исаак уже говорили о них. Из ячменя делали пиво, которое в огромных количествах пили на корабле, овсом кормили лошадей, на которых ездили почти все живущие здесь люди, пшеницу использовали для приготовления хлеба. Часто хлеб выпекали и из кукурузы, которая вообще была очень распространена, из нее готовили самые разнообразные блюда. Кроме того, здесь выращивали табак для курения, а также овощи, фрукты, орехи и пряности. Некоторые из культивируемых растений походили на уже известные ей, другие были для нее в новинку — как и этот город, похожий на муравейник.

— Доро, позволь мне пойти и посмотреть на это, — упрашивала она. — Позволь мне вновь сойти на землю. Ведь я уже почти забыла о тех ощущениях, когда стоишь на твердой поверхности, которая не качается.

Доро обнял ее одной рукой. Она чувствовала, что ему нравится прикасаться к ней. Он это делал гораздо нежнее, чем другие мужчины, которых она знала до него. Его люди не были удивлены или озабочены таким поведением. Даже рабы, казалось, воспринимали все, что он делал, как должное. А Энинву даже теперь с радостью воспринимала его прикосновения, хотя и знала, что это скорее объятия тюремщика, чем истинная ласка.