Кот госпожи Брюховец

– Извините за позднее вторжение, Карл Иваныч. – Мура, робея, застыла на пороге. – Я, кажется, не вовремя?

Вирхов, раздувая ноздри, уставился на явление в светлом костюме и в шляпке с фиалками.

– Надеюсь, вы не пьяны, фройляйн, – наконец буркнул он.

– Нет, Карл Иваныч. – Мура шагнула вперед. – Я считаю своим долгом помочь следствию.

– Это можно сделать и завтра утром, – нелюбезно ответил Вирхов. – А может быть, вам самой требуется помощь? – Осененный догадкой, Вирхов хлопнул себя ладонью по лбу. – Всегда готов служить.

– Я... я... только хотела спросить, – Мура сделала еще шаг, – не упоминался ли в ваших сводках большой черный кот?

– Что?!

Следователь приподнялся. Испугавшаяся Мура хотела было прошептать, что это все не важно, и быстро ретироваться. Но в эту минуту дверь кабинета с грохотом отворилась – задев Муру локтем, к вирховскому столу бросился неизвестный мужчина в белом костюме.

Вирхов отпрянул, быстро присел, как будто намеревался залезть под стол, – в нижнем ящике он хранил огнестрельное оружие.

Но, добежав до стола, незнакомец резко остановился и повернулся на сто восемьдесят градусов. Едва сдерживая прерывистое от долгого бега дыхание, он воззрился на поправлявшую шляпку барышню: синие глаза в черных ресницах, румяное личико, капризно изогнутые яркие губы, тонкий прямой носик, и чудные тугие округлости. Подвластный живому магнетизму визитер бесшумно двинулся к пленительному созданию. Мура, как зачарованная, смотрела на стройного незнакомца в белом: выразительный рот, готовый вот-вот разомкнуться, орлиный нос, черная волнистая шевелюра, разметавшаяся по лбу и плечам, выпуклые золотисто-оливковые, трагические глаза. Младшая дочь профессора Муромцева внезапно обнаружила, что чернокудрый красавец приблизился к ней вплотную. Она привстала на цыпочки, непроизвольно потянулась к нему. Как будто предчувствовала, что звучный голос подобно незримой тетиве, пошлет в глубины ее души остроотточенные стрелы – стрелы восторга и вожделения:

– Богиня! Благословенна земля, по которой ступают ноги твои, розоперстая Эос!

Смутившаяся Мура опустила глаза: он был само совершенство – с головы до ног. И это чудо – что не обут! Зато безупречные античные формы ступней с идеально соразмерными пальцами под тонким сиреневым шелком проступали превосходно! Смуглый Аполлон медленно преклонил колени перед Мурой. Еще минута – и она сама бросилась бы ему на грудь, если бы рядом не раздался громовой глас:

– Куда? Встать! Руки вверх!

Глава 7

Карл Иванович Вирхов успел-таки нажать кнопку электрического звонка, вызвать дежурного по коридору курьера и достать из нижнего ящика стола оружие.

Твердой рукой он направлял револьвер на коленопреклоненного визитера. Следователь не спускал с него глаз, но боковым зрением отметил, что девушка хоть и была напугана, но не до потери сознания, – может быть, уверенности ей придала и заспанная физиономия хлопающего глазами курьера, явившаяся в дверях.

– Встать! Руки вверх! – Вирхов, теряя самообладание, рявкнул еще раз, все его существо переполнилось страстным желанием прибить ворвавшегося в следственную камеру сумасшедшего.

Мужчина в белом подчинился. Взгляд его был устремлен на Марию Николаевну Муромцеву.

– Отойти к окну! – скомандовал Вирхов и кивнул курьеру, чтобы тот обыскал подозрительного субъекта.

Вирхов опустил руку с револьвером и обратился к Муре:

– Извините, Мария Николаевна, надеюсь, вы посетите меня утром. Сами видите – непредвиденные обстоятельства.

– Да-да, Карл Иваныч, – нерешительно согласилась девушка, – я пойду.

– В такой поздний час одной ехать по городу...

– Меня сопровождает доктор Коровкин, – без всякого выражения выговорила Мура.

– Тогда я спокоен, вы в безопасности. – Вирхов нетерпеливо переступил с ноги на ногу, дожидаясь, когда Мура удалится.

– Не уходите! – От зарешеченного окна, где стоял красавец с поднятыми руками, раздался умоляющий звучный голос. – Где я найду вас?

Вирхов злорадно усмехнулся:

– Кажется, вы ранили этого субъекта в самое сердце...

Мура глубоко вздохнула и направилась к двери.

Карл Иванович участливо посмотрел ей вслед и даже выглянул в коридор: убедиться, что младшая дочь профессора Муромцева благополучно добралась до лестницы... Вернувшись в кабинет, он почувствовал, что вновь начинает тихо сатанеть: от окна, где стоял сумасшедший в белом, доносились звуки, напоминающие клекот. Скупые мужские слезы?

Вирхов сел и сделал рукой знак – дежурный курьер подтолкнул посетителя поближе.

– Кто такой? – Вирхов насупил плоские белесые брови.

– Эрос Ханопулос, коммерсант...

Голос дрожал, выразительные глаза мерцали зеленовато-желтой влагой.

– Документы есть?

– Вот, пожалуйста, паспорт, билет на железную дорогу – я только сегодня прибыл в столицу! Чтобы найти свою богиню и тут же потерять!

– Почему нарушаете общественный порядок?

– Где я теперь ее найду? – Коммерсант вновь воздел руки к небесам.

– Почему без обуви?..

– Без обуви? – Незнакомец в недоумении опустил взор к своим сиреневым ступням. – Ах да... Господин следователь! Я пришел к вам за помощью, а вы встретили меня как преступника!

– Вы? За помощью? В одних носках? – Вирхов с видимым сомнением оглядывал незнакомца.

– Я хочу подать заявление! С просьбой о помощи и расследовании преступления!

– У вас украли ботинки? Вас разули?

– В столице орудует опасная шайка. Вот, вот – посмотрите!

Он расстегнул ворот рубашки и задрал подбородок.

– Что там? – спросил Вирхов у курьера, который стоял ближе к посетителю.

– Меня едва не задушили! – возопил незнакомец. – Там должен быть след от кушака!

– Выражайтесь яснее, господин Ханопулос, – прервал Вирхов. – Кому принадлежал кушак?

– Вдове лейтенанта Митрошкина!

– Где вы с ней познакомились? В поезде?

– Нет, господин следователь, нет! На кладбище!

Вирхов на всякий случай крепче сжал рукоять револьвера.

– На Никольском, кажется, у Лавры. Сегодня утром! Там эта преступная женщина и завлекла меня в свои сети! Я, как порядочный человек, помог бедняжке, она была едва жива от горя, не могла без посторонней помощи встать с могилы почившего супруга. Я сопровождал несчастную вдову...

– И сопровождали ее до самого будуара? – усмехнулся Вирхов.

– Откуда вы знаете? – изумился коммерсант.

– Оттуда, – отрезал Вирхов. – Очередная хипесница. Работает с напарником. Ограбили подчистую?

– Нет, господин следователь! Документы остались, немного денег. Взяли портмоне с деньгами, – смуглые щеки жертвы столичных преступников окрасились легким румянцем, –булавку для галстука с топазом, подарок отца. Да туфли унесли...

– Вам повезло. Могли и задушить, хотя на убийство воры и воровки, обкрадывающие мужчин, приводимых проститутками в специальную квартиру, решаются редко. А ботинки, туфли они специально снимают, чтобы обезоружить жертву, оттянуть преследование.

– Вот-вот... – подхватил коммерсант, обрадованный, что добился понимания. – И я... Очнулся, проверил карманы, заметался по квартире – да куда побежишь босиком? Ночи дожидался. Но какие в Петербурге ночи? Одно название. С отчаяния решился – выбрался, добрые люди подсказали, куда бежать, – одолел марафонскую дистанцию! Слава Богу, в роду нашем немало олимпийских чемпионов.

Расслабившийся было Вирхов вновь подобрался и пристально взглянул на собеседника:

– Вы грек?

– Да, господин следователь. Из почтенного рода Канопа, кормчего великого Менелая... Помните?

– Не помню. – В сознании следователя забрезжило что-то о Троянской войне. – Откуда вы приехали? Не из Греции, как я понимаю?

– Нет, господин следователь, уже несколько поколений нашего рода обитает на российских просторах. Отец мой, Орест Ханопулос, – известный крымский торговец, меценат, уважаемый человек. Я наследник его дела. Приехал в Петербург из Очакова по отцовскому поручению – дело сулит хорошую прибыль.