Карта императрицы

— Не медлите, умоляю вас, — продолжала Мура. — Отец Авель советовал мне просить помощи здесь, если понадобится. А она мне очень нужна!

При имени Авеля монах разомкнул руки, выпрямился и сделал знак следовать за ним.

Через низенькую дверцу они вступили в прохладный свежебеленый коридор, уводящий куда-то в глубь строения, миновали несколько комнат, в которых трудилась братия, и вскоре оказались в просторном помещении с накрытым белой скатертью длинным столом посредине. Монах бесшумно скрылся, и молодые люди успели оглядеться: перед большими и маленькими образами, в окладах дорогих и скромных, теплились лампадки; два широких окна были завешены тонким белым полотном, сквозь которое просвечивали стоящие на подоконнике горшки с пышно цветущими красными геранями.

— Чем могу служить вам? — раздался за спиной Муры глухой мужской голос.

Она обернулась и увидела иеромонаха — он стоял, опираясь на палку, и по черной рясе его разметались седые космы, длинная белая борода спускалась до креста, покоящегося на груди.

— Вы отец Амвросий? — Мура шагнула вперед.

— Совершенно верно, дитя мое, — ответил монах. — Что привело вас в нашу обитель?

— Нас привело сюда опасение за нашу жизнь, — прохрипел доктор Коровкин.

— Да, святой отец, нас преследуют… — Мура наконец отпустила руку Клима Кирилловича, судорожно сжимавшую ручку баула. — А отец Авель из Благозерского монастыря говорил мне, что я всегда могу прибегнуть к вашей защите.

Иеромонах пристально взглянул на Муру, огладил свою седую бороду.

— Судя по всему, вас зовут Мария Николаевна, — сказал он и перевел взгляд на встревоженного молодого человека.

— Да, меня зовут Мария Николаевна, — подтвердила Мура, — я младшая дочь профессора химии Николая Николаевича Муромцева. Вместе со мной доктор Клим Кириллович Коровкин, частнопрактикующий врач. В наших руках оказался документ, который хотят уничтожить. Поэтому я и прошу вашей помощи.

— Кто же вас преследует? — спросил отец Амвросий.

— Не знаю, — ответила Мура, — мне показалось, что это человек в рясе, он или переодетый преступник, или посланец из Макарьевского монастыря…

Доктор Коровкин в состоянии глубокого душевного потрясения, которое без усилий прочитывалось на его лице, смотрел на свою юную спутницу — как она могла определить, из какого монастыря монах, их преследующий? Ведь ни на лбу, ни на рясе, у него это не написано!

— Я помогу вашей беде, — принял решение отец Амвросий. — Присядьте, передохните. Я сейчас вернусь.

Он степенно удалился, плотно закрыв за собой дверь.

Мура и доктор Коровкин обессилено опустились на деревянную скамью, придвинутую к столу.

— Я ничего не понимаю, Мария Николаевна, — обиженно признался доктор. — Что все это значит? При чем здесь отец Авель?

— Потом, милый Клим Кириллович, потом, — ответила Мура, — сейчас нет времени объяснять. Да поставьте баул на пол, здесь он в безопасности.

— Единственное, что меня утешает, — Клим Кириллович наконец-то освободился от опасной ноши и с кривоватой ухмылкой взглянул на свою усталую подругу: — Теперь мы сможем ехать на концерт Брунгильды Николаевны. Давно не слушал хорошей музыки.

Дверь открылась, и в помещение вступил отец Амвросий в сопровождении инока.

— Знакомьтесь, — светлые, близко посаженные глаза степенного старца странно блеснули, легкая усмешка тронула его губы и утонула в белой бороде и усах, — инок Феофилакт. Насельник Васильевского монастыря. В столице проездом.

Мура и доктор Коровкин встали и с удивлением уставились на пришельца.

— Инок Феофилакт объяснит Марии Николаевне, что ей делать для того, чтобы избавиться от преследования. А вас, милый доктор, я прошу пройти со мной и осмотреть нашу болезную братию: подворье-то у нас бедное, из сил выбиваемся, чтобы свести концы с концами, о здоровье своем мало печемся… Явите христианское милосердие, помогите страждущим. — Властный тон отца Амвросия не допускал возражений, и доктор в растерянности глянул на Муру.

— Идите, Клим Кириллович, с Богом, — попросила девушка, отводя взор, — доктор понял, что она хочет говорить с насельником Васильевского монастыря без свидетелей.

Когда отец Амвросий и доктор Коровкин покинули помещение, инок Феофилакт приблизился к Муре, сделал ей знак сесть на скамью и сам устроился на изрядном расстоянии.

— Милая Мария Николаевна, — тихо начал он, — отец Авель дал мне весточку: просил прибыть в столицу и помочь вам, если вы окажетесь в затруднительном положении.

— Так вас прислал сюда сам отец Авель? — удивилась Мура.

— Совершенно верно. Ему из Благозерской обители не выбраться — лед еще не растаял, весь в разломах, ни пешком, ни по воде до берега не добраться… Но между нашими монастырями налажена своя система связи — голубиная почта. Иногда выручаем друг друга. Вот ныне и я могу помочь брату своему…

— Как он? Отец Авель? — Мура слегка покраснела.

— Благодарение Господу, здоров, на святой остров духовная чума не проникает.

— Так это вы преследовали нас в городе? — внезапно догадалась Мура.

— Простите великодушно, что напугал, — повинился инок Феофилакт. — Но одному Господу известно, где моя помощь могла понадобиться. Отец Авель написал мне, что вы девушка наблюдательная, сообразительная и проницательная, и не склонная верить на слово.

Мура облегченно вздохнула. Она не ошиблась в выборе надежного укрытия для карты. Два года назад в безумные святочные дни, когда безмятежную жизнь Муромцевых и Коровкиных нарушила история с таинственным младенцем, судьба свела ее с отцом Авелем. Он обещал свое покровительство в будущем, и обещание сдержал. Она подняла синий взор на инока Феофилакта и дружески улыбнулась.

— Простите мне излишнюю суровость, хотя я знаю, что в этих стенах не бывает людей, способных причинить зло. Вам известно, что лежит в этом бауле? — Она указала на потертый баул доктора Коровкина.

— Нет, — ответил инок, — но раз вы пришли сюда, на подворье Благозерского монастыря, предполагаю — то, что там находится, необходимо спрятать.

— Вы угадали, — кивнула Мура. — Там подлинная карта Российской империи из Екатерингофского дворца, которая принадлежала императору Петру. Ее хотят уничтожить, потому что на ней написано, что Александр Македонский на Амуре закопал пищаль.

— А вместо нее повесили подделку? — Глаза инока блеснули. — Правильную карту?

— Неужели Александр Македонский действительно жил в XV веке? И император об этом знал?

— Истина смущает только предвзятые умы, — ответил инок. — Мы не всегда можем правильно судить о дне вчерашнем. Вы очень молоды и не слышали, наверное, что во времена Александра III на помойку выбросили все секретные материалы из Министерства внутренних дел. Кто может сегодня сказать, какие тайны были сокрыты в них? Так что же судить о более отдаленных временах. Почему народ называл Петра «самозванцем», «антихристом»? На чем основывался слух, что истинного царя подменили за границей?

— Но если Петр самозванец, — испуганно сказала Мура, — тогда меняется вся российская история…

— В истории Петра много загадок. — Инок смотрел на растерянную собеседницу чуть насмешливо. — Почему он истреблял старую знать? Почему его не приняли стрельцы? Почему в его окружении было так много иностранцев?

— Но Петр был великим реформатором! — возразила с горячностью бестужевская курсистка. — Историки дают ответы на все вопросы!..

— Российскую историю в XVIII веке писали немцы, у каждого из них были свои религиозные и политические мотивы, личные пристрастия. — Инок ласково улыбнулся опечаленной девушке. — Как только мы покидаем утоптанные тропы учебников, нас ожидают странные сюрпризы. Быть может, непредвзятые историки будущего сумеют разобраться в династических войнах, которые шли на Руси в XVIII веке. А пока восславим Петра Великого, основавшего славный город Санкт-Петербург на Ижорском погосте Водской пятины, в местах, где кончался путь из варяг в греки… Карта великой и позабытой страны Тартарии, наводящей ужас на всю Европу, — бесценный документ, который уцелеет благодаря вашим заботам.