Кинжал Разума

– Очень непредусмотрительно с его стороны, – по-прежнему без выражения произнес Кирк. – Хорошо, доктор Адамс, давайте взглянем на остальное.

– Очень хорошо. Я бы хотел, чтобы вы встретились с некоторыми нашими весьма неплохими удачами.

– Введите.

В комнате, предоставленной ему на ночь сотрудниками Адамса, Кирк вызвал "Энтерпрайз", но ничего нового не услышал. Мак-Кой по-прежнему пытался пробраться мимо шрамов на памяти ван Гелдера, но пока то, что ему удалось обнаружить, было несущественным. Ван Гелдер чувствовал себя опустошенным и произнес только: – Он опустошает нас… и затем заполняет самим собой. Я убежал прежде, чем он смог меня наполнить. Это так одиноко – быть опустошенным…

Какая-то чепуха. И все же, это как-то совпадало с ощущениями Кирка. И спустя некоторое время он осторожно выбрался в коридор и постучал в дверь соседней комнаты, где разместилась Хелен Ноэль.

– Так-так! – произнесла она из-за двери. – В чем дело, капитан? Вы считаете, что снова наступило Рождество?

– Корабельное дело, – произнес Кирк. – Впустите, пока меня никто не заметил. Это приказ.

Несколько помешкав, она впустила его и он захлопнул за собой дверь.

– Спасибо. А теперь, доктор, что вы думаете о тех, кого мы сегодня видели?

– Ну что ж… в целом это произвело на меня впечатление. Похоже, они выглядели счастливыми, или по крайней мере – приспособившимися, прогрессирующими…

– И, может, несколько пустыми?

– Но они же не были нормальными. Я и не ожидала этого.

– Хорошо. Я бы хотел осмотреть процедурный отсек снова. Вы мне нужны. Вы, должно быть, лучше меня можете разобраться в теории.

– А почему бы не попросить доктора Адамса? – натянуто спросила она. – Он здесь – единственный эксперт по этому вопросу.

– И если он лжет, то он продолжит лгать, и я ничего не узнаю. Есть лишь один путь удостовериться и понять, как работает эта машина. Мне нужен оператор. И вы – единственная кандидатура.

– Что ж… хорошо.

Они нашли лечебный отсек без особых затруднений. Там никого не было. Кирк быстро настроил управление, как показывал терапевт, и занял место пациента. Затем он уныло посмотрел на прибор, свисавший с потолка.

– Я думаю, вы сможете определить, наносит мне эта машина какой-нибудь вред или нет, – сказал он. – Адамс утверждает, что она совершенно не опасна. Именно это я и хочу знать. Начните с минимального усиления на секунду или две.

– Ну? Вы готовы?

– Я уже давала вам две секунды.

– Гм-м. Совершенно ничего не произошло.

– Нет, что-то случилось. Вы почему-то нахмурились. Затем ваше лицо разгладилось. Когда я отключила энергию, вы нахмурились опять.

– Я ничего не заметил. Попытайтесь еще раз.

– А как вы теперь себя чувствуете?

– Как-то… э, ничего определенного. Просто жду. Я думал, что мы еще раз попробуем.

– Мы так и сделали, – сказала Хелен. – Похоже, ваша память совершенно стирается, вы даже не чувствуете хода времени.

– Так-так, – угрюмо процедил Кирк. – Весьма эффективный прибор, чтобы, как Адамс, счесть его непригодным. Тот техник упомянул, что еще должно быть и небольшое внушение. Попытайтесь что-нибудь такое – безобидное, пожалуйста. Знаете, когда мы закончим с этим, я надеюсь, мы сможем совершить набег на какую-нибудь кухню.

– Это сработало, – произнесла Хелен напряженным голосом. – Я дала вам две секунды на низкой интенсивности и сказала – "вы голодны". И теперь вы действительно голодны.

– Я ничего не слышал. Давайте еще попытаемся. Я не хочу, чтобы у меня остались какие-то сомнения на этот счет.

– Совершенно верно, – произнес голос Адамса. – Кирк вскочил и обнаружил, что ему в лицо смотрит дуло фазера. Тут же был и терапевт, нацеливший другой пистолет на Хелен.

– Тюрьмы и психиатрические клиники, – продолжил Адамс, улыбаясь почти вежливо, – контролируют каждую беседу, каждый звук – иначе они долго не протянут. Так что я вполне могу удовлетворить ваше любопытство, капитан. Мы предоставим вам надлежащую демонстрацию.

Адамс подошел к пульту и повернул ручку потенциометра. Кирк так и не увидел, как он нажал на кнопку включения. Комната просто растворилась в волне невыносимой боли.

Как и прежде, не было никакого ощущения хода времени. Кирк вдруг обнаружил, что стоит на ногах и сам отдает Адамсу свой фазер. И в то же время Кирк понимал, что это была за боль: это любовь к Хелен, и боль одиночества оттого, что он находился не с ней. Хелен исчезла. И все, что у него осталось – это воспоминание, как он на руках отнес ее в ее каюту на Рождество, воспоминание о ее протестах и его лжи, которая стала правдой. Странно, но почему-то эти воспоминания казались бесцветными, одномерными, а голоса, звучавшие в них – монотонными. Но одиночество и желание были в них настоящими. И чтобы как-то облегчить их, он ртов был лгать, красть, обманывать, продать свой корабль, свою репутацию… Он закричал.

– Ее здесь нет, – сказал Адамс, передавая фазер Кирка терапевту. – Через некоторое время я пришлю ее назад, и тогда будет лучше. Но сейчас пора связаться с кораблем. Важно, чтобы они знали, что все в порядке. Тогда потом мы, возможно, сможем увидеться с доктором Ноэль.

Сквозь возобновившиеся уколы боли Кирк вытащил свой передатчик и включил его.

– Капитан… "Энтерпрайзу", – произнес он. Он обнаружил, что говорить ему очень трудно, связь казалась чем-то совершенно неважным.

– "Энтерпрайз" на связи, капитан, – ответил голос Спока.

– Все в порядке, мистер Спок. Я по-прежнему нахожусь с доктором Адамсом.

– По голосу мне кажется, что вы здорово устали, капитан. Никаких проблем?

– Совершенно никаких, мистер Спок. Мой следующий вызов – через шесть часов. Конец связи.

Он стал было убирать передатчик, но Адамс протянул руку.

– И это тоже, капитан.

Кирк замешкался, и тогда Адамс протянул руку к пульту управления и боль вернулась, удвоенная, утроенная, учетверенная, а затем наступило настоящее, спасительное забытье.

Кирк очнулся от звука женского голоса и ощущения влажной ткани на лбу и открыл глаза. Он лежал в своей постели, в каюте на Тантале, и ему казалось, что его только что сюда швырнули. Рука закрыла поле зрения, и он снова почувствовал на лбу влагу. Затем голос Хелен произнес:

– Капитан… Капитан. Они унесли вас из процедурной. Сейчас вы в своей комнате. Проснитесь, пожалуйста, проснитесь!

– Хелен, – непроизвольно он потянулся к ней, но был еще очень слаб. И она без труда уложила его на постель.

– Попытайтесь вспомнить. Он стер все это из вашей памяти. Адамс отобрал у меня управление – вы помните боль? И затем его голос, говорящий, что вы меня любите…

Он приподнялся на локте, по-прежнему испытывая боль и желание. Но он сражался и с тем, и с другим, и по его лицу струился пот.

– Да… я думаю, это так, – произнес он. Новая волна боли. – Его машина несовершенна. Я помню… кое-что.

– Хорошо. Позвольте мне еще раз намочить эту тряпку.

Когда она отодвинулась, Кирк заставил себя встать на ноги и мгновение стоял, как в тумане, а затем кинулся к двери. Заперта, конечно. Здесь, в этой комнате, от него и Хелен ожидалось, что они усилят внушенную им любовь, сделают ее реальной и забудут про "Энтерпрайз". Черта с два! Осмотревшись, он заметил решетку кондиционера.

Хелен вернулась, и он поманил ее, приставив палец к губам. Она с любопытством последовала за ним. Он потряс решетку – та слегка подалась. Напрягая все мышцы, Кирк начал сгибать ее. Со второй попытки решетка, заскрипев, оказалась у него в руках. Он присел и просунул голову в отверстие. Открывшийся тоннель был не просто воздухопроводом, он предназначался и для обслуживания энергокабелей, и в нем легко можно было ползти, – во всяком случае, так казалось Кирку. Он попытался втиснуться в него, но плечи оказались слишком широки.

Кирк встал и протянул руки девушке. Она отодвинулась, но он резко качнул головой, надеясь, что в выражении его лица не было ничего похожего на желание. Помедлив мгновение, Хелен подошла к нему.