Гвардия Феникса

– Разумеется. Однако скажите мне, Сиодра, какой приказ я должна им отдать? Неужели вы полагаете, что я могу призвать Ланмарею и Г'ерета в свои покои и заявить: «Вам не следует ничего предпринимать в отношении таких-то персон при таких-то обстоятельствах»? Через две минуты я перестану быть главнокомандующей, а вам придется отказаться от своих хитроумных планов.

– Ланмарею мы можем не брать в расчет по причинам, которые вам известны не хуже, чем мне, ваша светлость.

– Ну да. А Г'ерет?

– Г'ерет, должна признать, представляет для нас проблему. Следует поставить перед ним задачи, которые заняли бы все его время.

– У вас есть идеи, Сиодра?

– Хм-м-м. Отошлите его на поиски чего-нибудь вроде свечного бутона.

Литра некоторое время пристально смотрела на свою собеседницу, потом на ее лице медленно появилась улыбка, которая становилась все шире и шире, а в следующее мгновение она громко расхохоталась. Ее смех эхом прокатился по башне императорской резиденции.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В которой мы покажем, что великодушие иногда вознаграждается уже при этой жизни

Одновременно с вышеописанным разговором в покоях Г'ерета, в Крыле Дракона, проходила другая беседа, такая же секретная, но куда менее зловещая.

– Входите, кавалер, – пригласил Г'ерет. – Располагайтесь поудобнее. Я слышал, вы хотели со мной поговорить.

– Это так, капитан, – ответил посетитель, который был не кем иным, как Пэлом. – Мне не терпится поделиться с вами одной идеей, недавно пришедшей в голову.

– Ну и какой? Вы ведь знаете, я рассчитываю на то, что мои гвардейцы будут использовать свои головы по назначению, а ваша выглядит вполне подходящей для умных мыслей.

– Благодарю вас, капитан.

– Прошу, поделитесь же наконец вашей идеей.

– Так вот. Меня беспокоят донесения.

– Что значит «беспокоят»?

– Мне кажется, капитан, когда шесть человек оказываются свидетелями одного и того же события, они дают шесть разных его описаний.

– Справедливое наблюдение.

– Многие атиры, а также известный философ Хидрагаар, полагают, что из этого можно сделать следующий вывод: произошло шесть различных событий, и все они правдивы.

– Ну а что думаете вы?

– Я, капитан, верю, как и Даридд из Диара-при-Беннаате, что атиры преувеличивают.

– Вижу, вы хорошо знакомы с классическими источниками.

Пэл поклонился:

– Я имел честь получить некоторое образование. Однако, капитан, если мне будет позволено, я бы хотел услышать ваше мнение.

– Мое? Ну, пожалуй, я склонен согласиться с вами и Дариддом.

– Чрезвычайно благодарен.

– Но объясните мне, кавалер, какое отношение вопросы теории познания имеют к донесениям?

– А вот какое, капитан: я говорил с четырьмя солдатами, каждый из которых вернулся домой после службы на восточной границе.

– На восточной?

– Точнее говоря, речь идет о местности возле…

– Возле?

– Возле Пепперфилда, капитан.

– Ах вот оно что.

– Вам интересно узнать, что мне удалось выяснить?

– Да, конечно.

– Говорят, там собралась многотысячная армия воинов с Востока, которые готовятся вторгнуться в Империю.

– Так-так.

– И в то же время я слышал, что на расстоянии в сотню лиг там не встретишь ни одного человека с Востока.

– Продолжайте.

– Мне сказали, что гарнизон очень силен, тогда как другие думают, что он падет при первой же атаке.

– Хм.

– Мол, командир гарнизона хорошо знает свое дело, а есть мнение, что он не лидер и не сможет повести войска в сражение.

– Понимаю, что вы имеете в виду, кавалер. Но говорите прямо. Мне кажется, вы к чему-то клоните. Скажите, чего вы на самом деле добиваетесь?

– Я? – переспросил Пэл, и на его лице появилось выражение невинного удивления. – Вы утверждаете, будто я чего-то хочу?

– А разве это не так?

– Мой капитан, тот самый философ, о котором мы только что вспоминали, рассуждал о важности самоотверженного служения людям.

– Да?

– Я желаю лишь одного – достойно служить его императорскому величеству, капитан, вот и все.

Поскольку нам нечего добавить к этому заявлению, мы вернемся к Кааврену, которого оставили в тот момент, когда он спешил на свидание с Иллистой. Он пришел немного раньше и даже успел выпить стаканчик красного вина. Тиаса осмотрелся. Теперь, когда празднества закончились, в гостинице находились обычные посетители, в основном из Дома Теклы, и редкие криоты или джареги. Таверна была довольно большой, пол покрывал ковер, чтобы, подумал Кааврен, скрыть следы крови, пролитой во время его поединка с Фраем. Хозяин, как показалось Кааврену, сразу его узнал, судя по выражению смутного недовольства, промелькнувшему на его лице, но благоразумно решил промолчать.

Довольно быстро стемнело, и в таверну начали заходить те, чья работа заканчивалась с заходом солнца. Кааврен решил, что Иллиста выбрала странное место встречи для леди из Дома Феникса, но если она желала уединения, то подобное заведение подходило для ее целей как нельзя лучше. Только теперь Кааврен сообразил, что события, заполнившие день, заставили его забыть о свидании с Иллистой, чей голос, блестящие удлиненные глаза и изящные черты лица не раз возникали в его воображении. В мечтах она смотрела на него с такой нежностью, какой, наверное, и не бывает в реальной жизни, но кто станет винить его за эти фантазии?

Каждый из нас может надеяться на ответное чувство и закрывать глаза на горькую правду до тех пор, пока на своей боевой колеснице не ворвется в нашу жизнь жестокая действительность. Именно тогда срываются любовные свидания и обнаруживается обман.

«Вот и я! – восклицает правда. – Тебе придется взглянуть мне в глаза, хочешь ты этого или нет!»

Найдется ли среди вас хоть кто-нибудь, кому неведома сладость воображаемых миров, и станете ли вы корить себя за иллюзии? Вот и Кааврен сидел с мечтательной улыбкой на лице в маленькой таверне со стаканом вина в руке.

Но так иногда бывает, что мечты становятся реальностью и те, кого мы любим, обращают на нас лучистые взоры, которые рисовало нам воображение. И хотя подобные вещи происходят редко, именно поэтому мы не теряем надежды и подставляем грудь жестоким стрелам реальности с криком: «Пусть меня ждет худшее! Я рискну всем, чтобы еще немного, пусть даже ненадолго, сохранить тончайшую нить, связывающую с безумным блаженством!»

Вот в таком настроении, погрузившись в горько-сладостные грезы, Кааврен ждал леди феникс и начал уже сомневаться: а придет ли Иллиста на свидание? Неужели всем его надеждам суждено рассыпаться в прах, а ведь он еще не успел ими как следует насладиться… Но тут его размышления прервал слуга, который подошел к столику и сказал:

– Милорд, не соблаговолите ли вы пройти за мной в заднюю комнату, где вас ожидает леди?

Надо отдать должное самообладанию Кааврена – он лишь коротко кивнул, хотя сердце у него в груди стучало, точно копыта обезумевшего скакуна. Он встал, допил последний глоток вина и произнес:

– Хорошо.

Слуга провел его через занавешенный дверной проем в залитый ярким светом узкий коридор, а оттуда в большую темную комнату. На стене горела единственная свеча. За дальним концом длинного стола сидела маленькая фигурка в капюшоне. Если не считать нескольких стульев, больше в комнате не было никакой мебели.

Кааврен нахмурился.

– Иллиста? – с сомнением спросил он.

Она поднесла палец к губам, призывая его к молчанию, а потом откинула капюшон, чтобы он увидел ее лицо.

– Здесь не следует громко произносить мое имя, – укоризненно проговорила она.

Кааврен бросился вперед и опустился перед ней на колени:

– Я не стану, но боюсь, что могут услышать мое сердце, ведь оно выкрикивает ваше имя с каждым новым ударом.

– О, перестаньте, – попросила она, краснея. Ему показалось, Иллиста стала еще привлекательней. – Сядьте рядом со мной, нам нужно поговорить.