Дороги Мертвых

Теперь, в первый раз в своей жизни, он испытал чувство, заставившее его получше понять те угрызения совести, которые много лет мучили его отца: быть исполнителем важнейшего дела, и потерпеть поражение, чуть ли не в самом конце. Хотя он все еще был поражен внезапностью всего случившегося, он чувствовал и горечь. Пиро был готов к трудностям, боли, даже к смерти; он не был готов и поражению и потере друзей.

Тем не менее, мы должны напомнить читателю, что от самого сильного шока Пиро уже оправился, и, более того, он был молод. Так что горечь, о которой мы уже упоминали, ни в коем случае не победила его. Какое-то время он стоял на утесе и глядел в Водопад Врат Смерти, затем сжал челюсти и с треском вогнал меч в ножны.

— Ну, и что мы будем делать? — сказала Тазендра.

— Оставаться здесь бессмысленно, — сказал Китраан.

— Да, но тогда что? Если мы потерпели неудачу…

— Да? — сказал Китраан. — Если?

— Тогда, по меньшей мере, мы должны получить удовлетворение.

— Как, удовлетворение? О каком удовлетворении вы говорите?

— О чем еще, как не об удовлетворении догнать и убить оставшихся бандитов?

— А, — сказал Китраан. — Да, это я понимаю. С моей точки зрения, замечательный план.

— Да? — спросила Тазендра. — Просто великолепно. А вы, Пиро?

— Нет, — сказал Пиро, отворачиваясь от утеса и глядя на своих товарищей.

— Нет?

— Нет. Мы возвращаемся на Гору Дзур.

— И все-таки…

— Первым делом мы должны поговорить с Сетрой Лавоуд. Она дал нам эту миссию, и мы обязаны рассказать ей о результатах.

— И все-таки, — упрямо сказала Тазендра. — Дать возможность бандитам ускользнуть…

— Они никто. Они не стоят нашего внимания.

— Да, но что об Орлаан?

Пиро нахмурился. — Ну, Орлаан это кое-что другое.

— Да. Я хочу, я могу вспомнить…ага! Есть!

— Что?

— Она дочь Серого Кота.

— Как, Серого Кота? Гарланда? Который ранил моего отца в руку, убил нескольких благородных людей и был причиной стольких волнений в конце Правления Феникса?

— Именно его. А дочка убежала из боя, и, получается, сумела сбежать от Катастрофы, хотя была совсем недалеко. Как ее звали?

— Грита, — сказал Пиро, который, несмотря на то, что его отцу не часто хотелось рассказывать о прошлом, ловил и запоминал каждую деталь этих редких рассказов, когда Кааврен это все-таки делал.

— Точно, — сказала Тазендра.

— Грита, — повторил Пиро, как бы сам для себя.

— И теперь? — спросил Китраан.

Пиро на несколько минут задумался; наконец он сказал, — Мы должны вернуться на Гору Дзур. Что до Гриты, нам не надо заботиться о ее поисках; она сама найдет нас. Я уверен, что и наш друг Вадр тоже найдет нас. Поэтому, мы не должны расслабляться ни на секунду и быть всегда настороже.

— Мы не расслабимся, — сказала Тазендра, которая, как может заметить читатель, в этот момент уступила Пиро командование, доверенное ей Зарикой. Мы надеемся, что читатель не осудит ее за это слишком сурово. Во всяком случае мы точно знаем, что сама Императрица не позволила себе ни одного критического слова по этому поводу.

— А что с ранеными? — спросил Китраан.

Пиро посмотрел на бандитов, частично лежащих без сознания, частично раненых и пытавшихся остановить кровь. — Оставьте их, — сказал он. — Пускай идут куда хотят.

Пиро в последний раз поглядел на Водопад Врат Смерти, повернулся и повел своих друзей по их же следам, спустя менее часа после того, как они оказались в этом месте. Ни один из них не сказал ни слова, пока они медленно ехали обратно по берегу Кровавой Реки.

Тридцать Первая Глава

Как Сетра Лавоуд принимала посетителя

Пока наши друзья едут, где-то в пятисот лигах от них можно было увидеть весьма примечательное зрелище — достойное внимания любого, если бы кто-нибудь увидел его. Конечно, есть давным-давно обсуждаемый вопрос — существует ли зрелище без наблюдателя, звук без слушателя или, скажем, вкус без человека, который пробует. Мы обязаны указать, что споры об этом ведутся главным образом между философами Дома Атиры, и очень редко между историками Дома Ястреба. Причина для этого достаточно проста: событие случилось, оно произвело последствия. Как само событие, так и его последствия являются частью истории, узнали ли о них немедленно, узнаем спустя столетия или даже не узнаем вообще. Выражаясь другими словами, историк должен принимать историю как то что произошло на самом деле, и у него есть не больше свободы (или, скорее, видимости свободы) рассуждать о том, случилось или нет все это в метафизической нереальности, чем у Драконлорда в разгар сражения есть роскошь смотреть на вражеских солдат как на фантомов, созданных его воображением для разыгрывания тактических сценариев. Читатель может поспорить с этим, утверждая, и не без оснований, что есть личности, которые одновременно являются мистическими и историческими; на это мы можем только предложить ему самому попробовать прочитать то, что пишут такие личности, после чего читатель приглашается вывести свои собственные заключения как результат таких неестественных сочетаний.

Установив это, мы повторяем, что, хотя смотреть было некому, весьма примечательное зрелище можно было увидеть в пятисот лигах на юг и немного на запад. Наблюдатель увидел бы в центре группы деревьев, росших в маленьком лесу западной части герцогства Арилла, странное мерцание в воздухе, похожее на искажение формы предметов, которое возникает из-за теплого воздуха, заключенного в узком месте. Это мерцание постепенно становилось все сильнее и сильнее, потом в нем что-то засверкало золотом, как если бы маленький вихрь подхватил и закружил огненные искры. В течении несколько мгновений эти искры объединялись, становились больше, пока не собрались в силуэт человеческого тела, стоящего на земле. Искры становились все толще и плотнее, пока, наконец, не появилось тело женщины, похожей на леди из Дома Дракона — хотя вопрос о том, было ли оно снабжено человеческой душой, мы оставляем философам из Дома Атиры, от которых мы избавились в предыдущем параграфе.

Какое-то время она стояла с закрытыми глазами, потом открыла их и осмотрелась с любопытством ребенка; или, во всяком случае, того, кто только что родился в этом мире. Страха в ней не было; на самом деле на ее лице было видно только спокойное любопытство и больше никаких эмоций. Несколько мгновений она смотрела вокруг, а потом начала двигаться. Мы не говорим «идти», потому что то, что она делала, ни в коем случае не было ходьбой, хотя она и двигала ногами взад и вперед примерно таким способом, как делают люди, когда идут. С другой стороны она и не летела, так как не набирала высоты. Возможно, что лучше всего ее движение можно описать словом «текла», за исключением того, что она оставалась в вертикальном положении, и, как мы уже сказали, ее ноги продолжали двигаться.

Мы должны сказать, что несмотря на наше неплохое знание истории, а также магических и естественных наук, мы никогда не слышали, чтобы кто-нибудь путешествовал таким способом, и, более того, мы с сожалением должны признаться, что не знаем, как это было сделано, тем не менее нет никаких сомнений, что именно так она и передвигалась, потому что ее неоднократно видели во время путешествия; и читатель не должен удивиться узнав, что сердца невежественных крестьян, случайно оказавшихся на дороге путешественницы, наполнились страхом и почтением; истории рассказывают о духе, приведении, демоне или злом волшебнике, который шел через поля и поедал младенцев, стальные чайники или еще что-то из того, что, как предполагается, демоны едят для того, чтобы развлечься и напугать детей.

Надо ли говорить, что ничего из этого не происходило. А происходило только одно: путешественница двигалась вперед, и с большой скоростью — действительно, о ее способе передвижения можно сказать, что это был самый быстрый из всех, когда-либо виденных в этом районе, не считая случайного появления котов-кентавров — причем так быстро, что не прошло и трех часов после ее мистического появления, как она уже покрыла двадцать лиг. Кстати, мы должны добавить, что это были не какие-то простые двадцать лиг — то есть не обычные, но очень и очень специфические двадцать лиг; если уж быть совсем точным, это были двадцать лиг между тем местом, где она явилась в мир, и Горой Дзур, которая и была ее целью. Другими словами, через три часа после своего прибытия она уже была на нижних склонах Горы, где она замедлилась и начала идти более человеческим способом, возможно из-за того, что она не хотела, чтобы на нее обращали внимание из-за странного способа передвижения, или возможно из-за того, что такой способ можно было использовать только на ровной местности, или возможно по какой-нибудь другой причине, неизвестной этому историку.