Аппендикс

-- Дело в том, чтобы оказаться в ее составе, не так ли?

Д(Эрбинвилль молча пожал плечами, -- разве может быть иначе? Но вслух сказал:

-- Разве это так уж обязательно? Главное в конечном счете -- величие Франции.

-- А кем было создано это величие? Шарлемань и Людовик XIV, Роланд и Байяр( А потом -- потом пришли санкюлоты. Генрих IV хотел, чтобы у каждого француза была курица в супе, а они -- чтобы голова каждого порядочного француза лежала в корзине гильотины. Террор, казни, бедствия и разорение -национальный позор Франции! Конюх и пивовар, вотирующие смерть Людовика XIV! Вспомните судьбу Филиппа Эгалите: для того, чтобы оказаться в рядах новой аристократии, недостаточно прибавить к имени модное словечко. Надо либо сохранить старую элиту, либо сформировать новую уже сейчас. Ибо выскочка у власти -- тоже страшная вещь. Не потому ли Наполеон расстрелял герцога Энгиенского, что бедный корсиканец Бонапарт учился на деньги его деда? На вашем пути я вижу препятствия двух родов(

-- На нашем пути, -- поправил д(Эрбинвилль.

-- О, нет. Вы правильно сказали, Пеше, мы оба историки. Но в то время как вы ставите свое знание на службу моменту, я ценю знание само по себе. Я лишен всякого честолюбия. Кроме научного, разумеется. Для меня лавры Шампольона во сто крат ценнее лавров Наполеона. Я стою над схваткой, и мой взор устремлен в прошлое и будущее. Я могу себе это позволить, так как в настоящем не испытываю голода. Вы, Пеше, честолюбивы, а это самый страшный вид голода. Тем более, когда его трудно -- я не хочу сказать невозможно -утолить.

-- Не слишком ли вы пессимистичны, Огюст? -- спросил д(Эрбинвилль, разливая бургундское. -- Давайте лучше выпьем -- это вино способно даже самого мрачного пессимиста превратить в восторженного юнца.

-- В таком случае мне угрожает опасность стать младенцем, -- улыбнулся Огюст.

-- А бургундское вино здесь превосходно, -- сказал д'Эрбинвилль, пригубляя вино. -- Оно как хорошая любовница. Каждый глоток божественен, но предвкушение следующего -- еще лучше. Так какие же тернии вы видите на моем пути, Огюст?

-- Я простой буржуа, Пеше, хотя император и сделал моего отца дворянином. И потому простите мне, если я буду недостаточно тактичен. Так вот. Кто вы сейчас? Один из вождей республиканской партии. Пусть даже один из наиболее видных вождей. Герой "процесса девятнадцати". Но какие виды у вашей партии? Никаких. Стань вы в свое время орлеанистом, сейчас вы были бы пэром. А так( -- Огюст оторвал от грозди крупную виноградину и кинул ее в рот. -- В народе. конечно, брожение. Но вы же знаете французов -- это у них в крови( Республиканцы, орлеанисты, легитимисты -- да много их! -- пытаются склонить народ на свою сторону и попутно перегрызть друг другу горло. Но в целом-то это затишье.

-- Моряки говорят, что затишье предвещает бурю.

-- Но не вызывает ее. Нужна еще тучка, на которой прилетел бы Борей. Нужно знамя, способное поднять чернь. Как вы думаете, кто больше сделал для распространения христианства -- Иисус Христос или Понтий Пилат? -- Огюст сделал паузу и вопросительно взглянул на собеседника.

Д(Эрбинвилль промолчал: он никак не мог привыкнуть к столь резким скачкам в мыслях своего друга. Подождав минуту, Огюст продолжил:

-- Скорее всего мы бы и не знали, что произошло в забытом богом Иудейском царстве без малого две тысячи лет назад. И сами христиане не смогли бы придумать ничего лучшего, нежели распятие Христа.

-- Оригинальная мысль(

-- Во всяком случае справедливая. Кровь и венец мученика всегда привлекали чернь. Но вернемся к тем преградам, которые я вижу на вашем пути. Я назвал пока только одну. Но есть и вторая. Это те, кто может стать популярнее, а значит -- сильнее вас.

-- Кто же?

-- Да хотя бы тот мальчишка, который десять месяцев назад провозгласил здесь тост "За Луи Филиппа!", грозя обнаженным кинжалом. Сейчас он сидит в Сент-Пелажи. Вы, кажется, недолюбливаете его, Пеше, но надо отдать ему должное -- у этого маленького Робеспьера большое будущее( Только это не ваше будущее. Не забывайте "Карманьолу": после "(а ira" следует "(les aristocrates a la lanterne"[1]. Когда вы поможете ему победить, то( Можно перековать меч на орало, но можно и кинжал -- на нож гильотины. Хотели бы вы увидеть свое завтра сквозь ее окошечко?

Огюст вынул из кармана брегет и посмотрел на циферблат.

-- Черт возьми! Простите, Пеше, но я должен покинуть вас.

-- Куда же вы, Огюст? -- Увы, и сердце стоящего над схваткой историка беззащитно против стрел Амура, -- улыбнулся Огюст. -- Так вы подумайте( Д(Эр6инвилль долго смотрел ему вслед. -- Praemonitus, praemunitus[2], -- задумчиво прошептал он. -- Этот недоношенный Робеспьер( Христос-великомученик. Что ж, -- он встал и бросил на стол луидор. -- Хорошо бы поставить памятник тому, кто придумал дуэль!

* * *

Д(Эрбинвилль, в глухо застегнутом черном сюртуке с поднятым воротником, подошел к колышку и замер в неподвижности. Его противник встал у другой метки. Четверо секундантов -- Морис Ловрена, Огюст де л(Орм -- имен секундантов противника он не знал, встали в стороне, на равном расстоянии от обоих дуэлянтов. Один из секундантов противника шагнул вперед.

-- Господа! -- громко сказал он. -- Выбор места дуэли и пистолетов определен жеребьевкой. По жребию мне выпала честь объяснить правила дуэли. Секунданты согласились, что одинаково приемлемой для обеих сторон будет дуэль ( volonte.

Дуэльный кодекс д(Эрбинвилль знал назубок. Он посмотрел на противника. Открытый коричневый сюртук, белая манишка ("Не хватает только красного яблочка на груди", -- с легким презрением подумал д(Эрбинвилль) и такое же белое ("Уж не от страха ли?") лицо.

-- (Понятны ли вам условия дуэли, господа?

-- Да, -- д(Эрбинвилль поклонился -- сперва секундантам, потом противнику; юноша в точности скопировал его жест.

-- Сейчас секунданты вручат вам оружие. Потом ждите моего сигнала.

Если д(Эрбинвилль и волновался, то, когда рука его удлинилась на десять дюймов граненого ствола Паули, успокоился окончательно.

-- Готовы, господа?

-- Да.

-- Готов.

-- Сходитесь.

Д(Эрбинвилль, держа пистолет вертикально, сделал шаг. Еще. Дойдя до платка, он небрежно прицелятся и выстрелил. Юноша подался назад, удержался, закачался, как китайский болванчик, и ничком упал на траву. "Ну, вот и все, -- подумал д(Эрбинвилль. -- Конец. Христос-великомученик("