Ради единого слова

Валерий А. Аграновский

Ради единого слова

ВВЕДЕНИЕ

Тема нашего разговора – «кухня» журналиста, то есть технология его творчества. Должен, однако, оговориться: в основе любой творческой профессии, в том числе и нашей, лежит природный дар, отсутствие которого восполнимо разве что самоотверженным трудом и безмерной любовью к делу, но никак не только знанием технологии.

Прошу понять меня правильно: я вовсе не отпугиваю от журналистики молодых мечтателей. Говоря о необходимости природного дарования, всего лишь подчеркивают безусловный примат таланта над технологией, определяя таким образом удельный вес секретов мастерства в профессии газетчика. Вместе с тем известно, что многие люди, проявившие способность к журналистике, попадают в число «несостоявшихся». Почему? Потому, думается, что их талант не подкреплен техникой исполнения. Стало быть, верно и то, что в журналистику надо идти по призванию, которое есть дитя таланта, но верно и то, что одних природных способностей мало, их нужно подкреплять знанием технологии.

Какую «Америку» я открыл? Никакой. Сказал лишь вслух о том, что каждый знает «про себя».

Теперь о мастерстве. Наша профессия, по праву считающаяся одной из древнейших в мире, до сих пор лишена того, что называют «школами». Мы не можем, к примеру, как вокалисты, похвастать наличием своей школы, подобной «миланской» или «свердловской» оперной школе, «классическим» или «современным» направлением. У нас все едино. Методология работы отдельных ярких индивидуальностей пока еще основательно не изучена, не осмыслена, не обобщена. Мы, рядовые газетчики, недостаточно хорошо знаем наследство, оставленное «звездами первой величины», и еще слабо пользуемся секретами их мастерства.

Быть может, я излишне драматизирую положение? Но глянем в таком случае, как ведется вузовская подготовка журналистских кадров. Такой предмет, как мастерство, или отсутствует в курсе преподавания, или дается студентам, но далеко не на достаточно высоком уровне. Если учесть, кроме того, что пополнение приходит в журналистику и «со стороны» – бывшие инженеры, юристы, врачи, педагоги, то позволительно спросить: какую профессиональную подготовку они получают? Их учит, как правило, собственная газетная практика, и учит медленно, трудно, затягивая процесс созревания.

Ну а столпы современной журналистики, умудренные опытом и «все познавшие»? Они кажутся молодым газетчикам статуями на постаментах молчаливые и недоступные. Как рождается их замысел, где они «берут» тему, каким образом собирают материал, как беседуют с героями очерков, думают ли о сюжете и композиции, как пишут и как сокращают написанное в газетной полосе, короче говоря – какова технология их творчества? Все это для нас тайна за семью печатями. И не потому тайна, что они нарочно скрывают секреты мастерства, а потому, что даже им некогда «остановиться и оглянуться» из-за высочайшего темпа газетной жизни, из-за вечной текучки, которая «заедает». Иные из них ни у кого не учились, меж тем отсутствие учителей, как известно, наказывается отсутствием учеников.

Десятки центральных, сотни республиканских и областных, тысячи районных газет – это же огромная армия опытных творческих работников! Почему бы не подумать им о будущем, о смене, идущей вслед за ними? Неужто не способны они, более или менее «старые» журналисты, дать молодым полезные советы? Неужели и сами не верят в возможность взаимного обогащения?

Давно пора журналистам обмениваться опытом, делая это публично и оставляя «печатные» следы обмена. Начало, кстати говоря, уже положено: недавно вышли в свет «Как я работал над «Неделей» Ю. Либединского, «Заметки писателя о современном очерке» В. Канторовича, «Рождение темы» Е. Рябчикова, «Двадцать пять интервью» Г. Сагала, напечатаны интереснейшие статьи на эту тему в «Журналисте» и т. д.

К этой же серии можно условно отнести и размышления о журналистском мастерстве, предлагаемые в данной книге. Размышления, основой которых стали беседы, лекции, прочитанные автором в Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ и ставшие предметом обсуждения, жарких споров в аудитории, что еще раз подтвердило необходимость подобных «размышлений вслух» о нашей профессии. Минимум теории, максимум практики – таково намерение автора. И никаких претензий на обязательность применения описываемых методов, на непорочность суждений. Задача куда скромнее – разбудить интерес у начинающих журналистов к серьезному отношению к технике работы. Кроме того, если удастся, автор не прочь «разозлить» коллег, в том числе корифеев пера, вдохновив их таким образом на продолжение разговора.

И последнее. Речь в этой книге коснется технологии работы, характерной главным образом для очеркистов и публицистов, хотя автор не скрывает надежды на то, что некоторые положения, им высказанные, примут на свой счет и представители других газетных жанров. Тем не менее оговорку эту следует полагать существенной. Дело в том, что по сравнению с репортажем, зарисовкой, интервью, эссе, статьей, информацией и даже фельетоном очерк занимает в газете особое место, а очеркисты – несколько привилегированное: им и командировку дают не на один день, и времени на «отписку» побольше, и с размерами на полосе не очень скупятся. Объясняется ли это тем, что очерк считают в газете более важным жанром, чем, положим, репортаж? Нет, автор, так не думает. Более того, он знает, что «хлебом журналистики» является информация, без которой ни одна современная газета не обходится, а очерк это скорее «деликатес». Однако трудностей со сбором материала для очерка, как и с его написанием, все же побольше, чем с любым другим жанром. Кроме того, не зря газетная практика выдвигает в очеркисты людей, предварительно прошедших богатую школу репортажа и сбора информации. И так складывается жизнь журналиста, что «право на очерк» он как бы «зарабатывает» долгим и самоотверженным трудом на других газетных направлениях.

Так или иначе, говоря главным образом о технологии работы над очерком, автор ни в коей мере не желает принижать значения прочих газетных жанров, тем более что все они имеют свои вершины мастерства и своих замечательных исполнителей.

ДЕЛО, КОТОРЫМ МЫ ЗАНИМАЕМСЯ

Стертые границы документалистики

«…Так как я не красноречив и даже не великий писатель, то, не рассчитывая на свой стиль, я стараюсь собрать для своей книги факты».[1] Стендаль, которому принадлежат эти слова, в силу своего истинного величия мог позволить себе подобное кокетство. Нам же следует точно знать наше место в литературе, чтобы работать на уровне предъявляемых к журналистике требований и не искать снисхождения читателей по части художественной. Тем более что за последние десятилетия документалистика, обретя невиданную популярность, стала успешно конкурировать с беллетристикой. Явление это феноменальное, – впрочем, ему есть, вероятно, объяснение, – и не учитывать его нельзя.

Что сегодня читают и смотрят в мире? Мемуары Г. Жукова, «Аэропорт» А. Хейли, «Дневные звезды» О Берггольц, «Ярче тысячи солнц» Г. Юнга, «Брестскую крепость» С. Смирнова, дневник А. Франк, «Солдатские мемуары» К. Симонова, «Ледовую книгу» Ю. Смуула, «Обыкновенное убийство» А. Капоте, «Павшие и живые» в театре на Таганке, «Закон Паркинсона» и публицистику У. Тойфлера, «Обыкновенный фашизм» М. Ромма – список можно продолжить. Кино, театр, телевидение «ударились» в документалистику. Изобретен метод «скрытой камеры», который называют еще «подглядыванием в замочную скважину», что более характерно для натурализма, нежели для реализма, но это тот самый нормальный перегиб, свидетельствующий о том, что процесс идет, явление имеет место. Художники куда чаще, чем прежде, предпочитают «Девочке с персиками» героиню труда Имярек в яблоневом саду. Композиторы пишут документальные оперы. На сцене МХАТа горят мартены, еще чуть-чуть, и актеры, играющие в «Сталеварах», будут выдавать готовую продукцию. И прозаики, прекрасно чувствуя новые веяния, стали рядить добрую, старую беллетристику в документальную тогу, ища более надежный и короткий путь к читателю. В. Богомолов снабжает повесть «В августе сорок четвертого…» вымышленными документами, сделанными «под» реальные, Е. Евтушенко пишет «Братскую ГЭС», В. Солоухин – «Каплю росы» и «Владимирские проселки», А. Вознесенский предваряет стихи документальными прозаическими вступлениями и комментариями, приближая поэзию к «факту».

1

Стендаль. Собр. соч. в 15-ти томах, т. 7. М., 1959, с. 286.